Уходи с ним - Ледиг Аньес. Страница 38

Александр, устремив взгляд вдаль, за горизонт, неотрывно думает о Джульетте, которая ушла, вернулась израненная и вновь ушла, оставив ему обещание.

Он сбрызгивает рыбное филе чуть подсоленной водой. Это усилит вкус.

Александр молчит, только крепче сжимает челюсти и рукоять своего ножа. До боли. Лорану не стоит появляться поблизости, когда в руке у него нож, а внутри клокочет ярость.

Обшлага его рубашки промокли, потому что он вытирает ими глаза. Хоть бы не порезаться ножом и не выставить себя на всеобщее посмешище перед клиентами, которые могут в любой момент появиться.

Его русалочка вернулась — чтобы позвать на помощь, конечно, но все равно вернулась. Возможно, левый глаз плачет из-за страданий Джульетты, а правый — от радости встречи. Боль и радость, дождь и солнце — есть от чего засиять радуге на его лице, и пуще того в душе. Он посылает эту радугу Джульетте, которая скоро окажется там, наверху, вместе с Бабеттой и каменными баранами.

Радуга любви от сердца к сердцу, соединяющая тех, кто любит, будь они рядом или в бесконечности. Красивую картинку она придумала, вот уж правда. А что до настоящей радуги сегодня утром на озере, то ему очень хочется поверить в Селестину.

Алекс вытирает глаза — пусть в душе останется только радость от возвращения Джульетты. К тому же она обещала.

Маленькое красное пятнышко

Я приехал в Анти около полудня. Рыбная лавка была закрыта. Я постучал в оконное стекло, потом увидел небольшую вывеску, на которой указаны часы работы. Только с утра. Я не мог ждать до завтра.

Позвонил в соседнюю дверь, на которой значилось имя, которое мне назвала Малу. Никакого ответа.

Я спустился к порту. Там несколько мужчин складывали инвентарь. Я спросил, как мне найти некоего Александра. Его здесь нет, он только что вышел на своей лодке на озеро. Один из них добавил, что обычно Александр никогда не рыбачит в полдень, а тут заявился в порт, спешил, забрался в лодку, не сказав никому ни слова и глядя в сторону, чтобы ни с кем не встречаться глазами, что вовсе на него не похоже. Казалось, он и впрямь хотел, чтобы никто к нему не лез.

— Видите маленькое красное пятнышко вон там? — спросил один из рыбаков, уставив палец в сторону горизонта.

— Да.

— Ну вот, это он и есть.

— Кто-нибудь может меня туда отвезти?

— Для начала, чего вам нужно от Александра? Я его отец, может, смогу помочь?

— Хочу задать ему несколько вопросов.

— Вы из полиции?

— Нет, но я ищу одного человека, и, судя по всему, ей сейчас плохо, а у меня все основания думать, что она могла поехать к нему.

— Она? Та, которая была с ним вместе на лодке этим утром?

— Может быть. Ее зовут Джульетта.

— Ну да, она там и была.

— А вы знаете, где она сейчас?

— Представления не имею. Мы вернулись с рыбалки часов в восемь, и они пошли в лавку. А что дальше, не знаю.

— Мне правда очень хотелось бы поговорить с Александром.

— Ладно. Раз уж речь о Джульетте.

— Вы ее знаете?

— Давненько мы ее не видели, но здесь ее знают еще с тех пор, как она была совсем крохой. Вот разговоров-то будет, что она вернулась. Лезьте-ка в посудину Фернана, сейчас скажу ему, чтобы отправлялся вдогонку, только гарантий ноль. Озеро большое.

Бабетта первозданная

Я прекрасно помнила дорогу. По этой дороге я ездила десятки раз, а может, и сотни… Бернекс [33] был моим вторым домом. С его лыжной базой, и горами вокруг, и Дан д’Ош. И Бабеттой.

Она злилась на меня больше, чем Александр, когда я уехала. По характеру она сангвиник. Она была моей лучшей подругой и не понимала, что происходит, а чего она не понимает, того и не принимает. А потому, когда я перестала писать, она не стала настаивать и попросту выбросила меня из головы — решительно, хоть и не без горечи. Все это сегодня утром рассказал мне Александр. Я могу понять. Надеюсь, что она тоже поймет. В конце концов, она же ничего не сказала, когда Александр позвонил ей сегодня предупредить, что я приеду. Может, простила.

А может, нет.

На одном из последних поворотов вдалеке я увидела шале.

Я действительно надеюсь, что она простила. Сейчас я не смогу выдержать ни ее гнев, ни ее упреки. Судя по нашим прежним ссорам, она злопамятная. И чем яростнее мы ссорились, тем крепче любили друг друга. Именно сегодня мне так нужно, чтобы она обняла меня, как двадцать лет назад, и повторила вслед за Александром, что все в порядке…

Я вижу ее на балконе. Может, она высматривает машину, они здесь не часто проезжают. Арендованная машина — это могу быть только я.

Я сворачиваю на подъездную дорогу к гаражу и больше ее не вижу. Бабетта исчезает в доме.

Отстегиваю ремень безопасности, а когда вылезаю из машины, снова замечаю ее: она стоит, прислонившись к косяку входной двери, и смотрит на меня, покуривая сигарету. В первый раз мы попробовали вместе, втроем. С того момента Александр с Бабеттой так никогда по-настоящему и не бросали. Поначалу она глядит на меня довольно холодно, сердитыми глазами. У меня руки опускаются. Я не смею и шевельнуться. А потом я слышу, как она в последний раз затягивается, глубоко, не спеша, бросает сигарету и давит ее каблуком. Поднимаю голову. Она подбирает окурок и отправляет его в маленькое ведерко. Снова вглядывается в меня. Мои глаза устремляются на носки моих башмаков. Жду. Чего? Не знаю. Просто жду.

А потом она стремительно подходит ко мне и обнимает — почти грубо, как будто не желая больше сдерживаться, как будто следуя потребности тела, страдавшего от неутоленного желания. Мне тяжело дышать, так сильно я стиснута, но мне хорошо от того, как крепко она прижимает меня к себе — тем легче вернуть ее отпечаток, стертый временем, жестокими ветрами, расстоянием и разлукой.

— Отведи меня посмотреть на козерогов.

— Прямо сейчас?

— Да. Сейчас. У тебя есть палатка? Мы же можем заночевать наверху? Помнишь?

— Конечно, помню… Погоди, я проверю прогноз. Уверена, что у тебя хватит сил? Александр мне звонил. И в общих чертах все объяснил.

— До сих пор мне хватало сил и не на такое. Сделаем, что сможем. Мне очень хочется оказаться там, наверху.

— Надо кое-что собрать, пойдем, если метеопрогноз не поставит крест на твоей сумасшедшей затее. Ты ела?

— Нет. Я не голодная.

— Нужно поесть.

— Говорю ж, я не голодная.

— Нужно поесть, тут я решаю, ведь я проводник. Если полезешь наверх на голодный желудок, у тебя никакой энергии не будет, и тебе станет плохо. Не поешь — не пойдем.