Всемирная история пиратства - Благовещенский Глеб. Страница 65

Да, картина, нарисованная Архенгольцем, способна поразить любое воображение. Однако он почему-то избегает упоминания о том, что Гронье, будучи одним из предводителей, казалось, должен был собственной отвагой побуждать подчиненных ему людей на подвиги. Однако он, быстро оценив все шансы, почел за благо вообще уклониться от сражения! Такое поведение среди пиратов было не в чести. И если команда Гронье и не слишком негодовала на своего капитана, то ожидать подобной снисходительности от английской фракции пиратов явно не приходилось. Тем более что для назревающего конфликта имелся и еще один немаловажный повод.

Как далее повествует Ф. Архенгольц: «…морское волнение, продолжавшееся и после битвы, скоро рассеяло суда флибустьеров, и они не сошлись все вместе. О некоторых из них более не слыхали, о судьбе же других, особенно о тех, которые, как будет описано ниже, с 330 человеками достигли острова Сан-Хуан-де-Куэбло, остались следующие сведения.

Еще до общего рассеяния кораблей между флибустьерами оказались признаки несогласия, которое нередко укоренялось между ними и здесь особенно было для них гибельно. Неудачная битва с испанцами подала первый повод к раздору, и – что особенно странно – причиной его была религия. Англичане, которыми обладал в те времена дух пиэтизма (ханжества), заставлявший их ужасаться зрелища католических обрядов, подвергали в испанских церквах поруганию распятия и образа, разбивали их в куски, стреляли в них из пистолетов и смеялись над своими товарищами, французами, которые в ужасе крестились при виде этого безбожия». А тут еще подлил масла в огонь знаменитый английский корсар Уильям Дампьер, который во всеуслышание объявил, что Гронье – подлый трус. В рядах пиратской братии поднялось волнение, и капитанам стоило изрядных трудов кое-как утихомирить разошедшуюся толпу. После того, что произошло на острове, было ясно одно: разделения эскадры не избежать. И, как пишет Ф. Архенгольц: «…все французы, рассеянные на разных судах, числом сто тридцать, отделились от англичан, двести же других, находившихся на корабле капитана Гронье, остались близ них, недалеко от Панамы».

Эскадра Дэвиса незамедлительно покинула остров, оставив Гронье и всех, кто пожелал к нему примкнуть (среди последних, как ни странно, были и англичане). Теперь Гронье располагал тремя кораблями, общий экипаж которых составлял 340 человек. Естественно, и сам Гронье не собирался долго рассиживаться, тем более что к их услугам был богатый регион, суливший немалую добычу. Как рассказывает Ф. Архенгольц: «…сто тридцать отделившихся французов сделались основою толпы самых отчаянных искателей приключений, они производили теперь грабежи на свой собственный счет на море и на суше, забирали все попадавшиеся им корабли, высаживались везде, где предвидели добычу, и брали выкуп с городов, которых жители были слишком слабы или трусливы, чтобы сопротивляться им. Между прочим, взяли они приступом города Леон и Эспарсо и сожгли город Реалейо (Никарагуа). Здесь вовсе не привыкли видеть неприятелей, и потому жители дрожали при виде всякого вооруженного человека. Поэтому не нужно было даже страшного имени флибустьеров, чтобы произвести всеобщее бегство. Суеверные поступки испанцев еще увеличили бедствия страны. Если флибустьеры являлись вторично в какой-нибудь город, то духовенство торжественно предавало анафеме город, и жители оставляли его, не похоронив даже убитых при обороне.

Одна барка, на которой находились англичане, была отброшена в Куэбло, экипаж ее решился соединиться с французами, которые как господствующая партия согласились на это тем охотнее, что незначительность числа их заставляла опасаться неудачи. Усилившись таким образом, они умножили и распространили свои нападения, которые, впрочем, большей частью производились каждой нацией отдельно».

24 ноября 1685 года испанцы прибегли к неожиданной уловке. Ф. Архенгольц свидетельствует: «…испанцы придумали хитрость, чтобы избавиться от этих ужасных гостей. Они отправили к флибустьерам с офицером письмо от генерального викария провинции Коста-Рика, в котором уведомляли последних, что в Европе Испания заключила мир со всеми народами, и поэтому должно надеяться, что и флибустьеры не будут продолжать более войны, а подумают о возвращении восвояси. Если им угодно совершить это возвращение, то им будет оказано всевозможное пособие, и их, как друзей испанцев, перевезут в Европу на королевских талионах. Но флибустьеры скоро догадались, что тут скрывается измена, и наотрез отвергли предложение». Как видите, пираты были не такими уж и простаками. Поняв, что их пытались взять хитростью, они еще более ожесточились: «…город Никоя, взятый также флибустьерами, но не сумевший заплатить выкупа, был сожжен. Но при этом французские грабители поступили особенным образом. Превосходя в числе англичан, они могли соблюсти свои религиозные предрассудки. Поэтому во время пожара они наблюдали за сохранностью церквей и даже организовали сбор пожертвований в частных домах, которые потом относили в церкви. Город Чириквита (Панама) и другие, не желавшие подвергнуться одинаковой участи с Никоею, давали выкупы». Надо добавить, что с целью пущего убеждения пираты вначале казнили нескольких представителей местного населения, словно намекая этим на то, какая именно участь ожидает жителей в том случае, если они вздумают мешкать с выкупом. В этих местах народ большей частью прозябал, поэтому выкупы предлагались преимущественно в виде продуктов питания.

Характеризуя действия Гронье и его людей в этой своеобразной ситуации, Ф. Архенгольц обращает внимание на ряд любопытных деталей: «…англичане и французы все еще действовали отдельно, причем первые, будучи сильнее, делали лучшие успехи в грабежах и морских разбоях. Притом толпы англичан были смешаны, тогда как французские состояли из одних французов, но как число их все более и более уменьшалось, то они скоро были принуждены принимать в свои отряды и англичан. Отчаянное мужество и бесчеловечие господствовали во всех отрядах в равной степени».

«Панама была, так сказать, средоточием, куда ездили они часто, чтобы в окрестностях ее добывать жизненные припасы и брать встречавшиеся корабли, причем часто происходили битвы на суше и на море, – пишет далее Ф. Архенгольц. – Скоро капитан Гронье соединился с этими флибустьерами, отделясь с 60 французами от первой флотилии. Подкрепленные этим отрядом, флибустьеры пошли на Пуэбло-Вьего, большое местечко, где испанцы окопались в церкви, перед нею выстроили в боевом порядке сто пятьдесят всадников. Но эти защитники не дождались даже приближения неприятеля: едва завидев пиратов, все они разбежались, оставив им множество съестных припасов, в которых очень нуждались флибустьеры. Но по истреблении этих припасов возобновился прежний недостаток, потому что испанцы скрывали все жизненные потребности. Это принудило флибустьеров возвратиться в Сан-Хуан-де-Куэбло, где море обещало добычу или хоть другую помощь, ибо там оставалась часть отряда. Там же находились и морские силы их, состоявшие из одного корабля, двух барок, четырех лодок и нескольких недостроенных еще пирог».

Однако их нескончаемые бесчинства не могли не заботить испанские власти. Устав мириться с грабежами и нападениями, испанцы направили карательную эскадру. А пираты, будучи на острове, «пребывали… в совершенном спокойствии, когда вдруг завидели пятнадцать кораблей, подъезжавших к пристани. Уверенные, что это испанские суда и что, следовательно, корабль их погиб, они поспешно перенесли с него все припасы и вещи на барки и разбили его на берегу, при этом приняли все меры, чтобы воспрепятствовать высадке, если бы испанцы покусились на нее. Но последние и не думали пускаться на это и удовольствовались осмотром разбитого корабля, выбрали из него железо в знак победы и сожгли остов, после чего немедленно уехали». Это, между прочим, был самый крупный корабль эскадры пиратов. Так что они понесли существенный ущерб.

А далее мнения историков разделяются. Жан Рогожинский утверждает, что пираты соорудили компактные и надежные плоты, на которых двинулись на веслах в северном направлении. Через какое-то время они повстречали корсара Чарлза Свэна, с которым объединились и впоследствии совместно брали штурмом Гранаду. Если же верить Ф. Архенгольцу, дело обстояло вот как: «Флибустьеры собрали свою небольшую флотилию в Кайдейраском заливе и намеревались посоветоваться о важной экспедиции, когда завидели корабль, за которым тотчас учинили погоню. Приблизясь к нему, они с удивлением узнали в нем один из кораблей Дэвисовой эскадры, на котором находились английские флибустьеры, – встреча, угрожавшая недобрыми последствиями. Начальник его, Тюслэй, гордым обращением с французами подал первый повод к вредному для всех разделению отряда. Поэтому теперь его и весь экипаж взяли в плен. На корабле находилось сто двадцать англичан, которые, застигнутые врасплох, не могли выгодно защищаться против превосходных сил, корабль был объявлен добрым призом.