Директива Джэнсона - Ладлэм Роберт. Страница 71

Ее поза ясно давала понять, что, если Джэнсон сделает выпад вперед, она рассечет ножом его руку. Эффективный прием, прямо из учебника.

Странно, но Джэнсон нашел некоторое облегчение в том, что женщина была хорошо обучена. Он мысленно прокрутил в голове хореографию ближайших десяти секунд, подготавливая ответ на ее возможные действия. Слабость женщины была в ее подготовке. Джэнсон знал, что она предпримет, потому что знал, чему ее учили. Он сам учил многих одним и тем же приемам. Но после двадцати пяти лет оперативной работы сам Джэнсон обладал значительно более богатым репертуаром движений, ощущений, рефлексов. И именно это решит исход дела.

– Мой папа всегда говорил мне: «Не бери нож туда, где стреляют», – усмехнулась женщина. – Но я его не послушалась. Нет ничего плохого в том, чтобы иметь в запасе дополнительное лезвие.

Она держала нож как смычок, свободно, но уверенно; очевидно, она умела им пользоваться.

Внезапно Джэнсон бросился вперед, хватая женщину за вытянутую левую руку; она, как он и предвидел, подняла нож, и Джэнсон что есть силы ударил ее по запястью. На расстоянии дюйма от ладони срединный нерв очень чувствителен; точный удар Джэнсона заставил правую руку женщины непроизвольно разжаться, выпуская нож.

Он подхватил нож – однако в это самое мгновение ее левая рука устремилась к его плечу. Сильный большой палец глубоко вонзился в трапецеидальную мышцу, задев проходящий под ней нерв и на мгновение парализовав правую руку Джэнсона. По всему плечу разлилась невыносимая боль. Женщина великолепно владела искусством рукопашного боя; молодость одержала верх над опытом. Джэнсон попытался ударить женщину в правое колено, надеясь причинить ей боль и вывести из равновесия. Она повалилась навзничь, а он сам, не удержавшись, упал на нее.

Джэнсон ощутил под собой жар вспотевшего тела, почувствовал, как напряглись ее мышцы. Женщина стала вырываться и извиваться, словно профессиональный борец. Своими мощными бедрами Джэнсон прижал ее ноги к земле, но ее руки успели наделать много бед. Он почувствовал, как женщина бьет его в бронхиальное сплетение, пучок нервов, идущих от плеча к шее. Джэнсон резко опустил локти вниз, пригвоздив ее руки к земле. Ему оставалось полагаться только на свой больший вес и грубую физическую силу.

Лицо женщины, в каких-то дюймах от его лица, исказилось от ярости и, казалось, злости на саму себя за то, что она позволила Джэнсону занять более выгодное положение.

Увидев, как заиграли мышцы у нее на шее, Джэнсон понял, что она собирается ударить его в нос головой, и надавил ей на лоб своим лбом. Ее дыхание обожгло ему лицо.

– А тебе ведь действительно очень хочется меня убить, правда? – спросил он, и в его голосе прозвучало что-то похожее на веселье. Это был не вопрос, а утверждение.

– Черт, нет, – язвительно ответила женщина. – С моей стороны это пока лишь прелюдия.

Собрав все силы, она попыталась сбросить с себя Джэнсона, и ему с трудом удалось удержаться на ней.

– И что тебе рассказали? Про меня?

Некоторое время она молча делала глубокие вдохи и выдохи, пытаясь отдышаться.

– Ты мерзавец, – наконец сказала женщина. – Ты предал все святое, что есть в жизни, ты убиваешь ради денег. Гнуснее этого ничего не бывает.

– Чушь собачья!

– Ты подлец, каких надо поискать. Обманул всех и вся. Продал свое ведомство, продал Родину. Из-за тебя погибли отличные ребята.

– Вот как? Тебе сказали, что я вдруг стал плохим?

– Ты сломался, мать твою, а может быть, ты изначально был куском дерьма. Это не имеет значения. Пока ты жив, под угрозой жизни многих хороших людей.

– И это все тебе рассказали?

– Это правда! – гневно бросила женщина.

Она снова попыталась вырваться, и ее тело словно забилось в судорогах.

– Дерьмо! – выругалась она. – Хорошо хоть у тебя изо рта не воняет. Мне надо радоваться хотя бы этому, да? И что у нас дальше в повестке дня? Ты меня убьешь, или дело ограничится одними обжиманиями?

– Не льсти себе, – возразил Джэнсон. – Такая крутая девчонка – и ты веришь всему, что тебе сказали? – Он поморщился. – Впрочем, не стыдись, я сам был таким же.

Они по-прежнему лежали, прижавшись друг к другу лбами, нос к носу, рот ко рту: неестественная и неуютная интимность борьбы не на жизнь, а на смерть.

Женщина прищурилась, и ее глаза превратились в узкие щелочки.

– У тебя есть другая версия? Я слушаю. Все равно больше мне ничего не остается.

И тут же она предприняла еще одну судорожную попытку освободиться.

– Как тебе нравится такой рассказ? Меня подставили. Я прослужил в Кон-Оп больше двадцати лет. Слушай, похоже, ты обо мне хорошо наслышана. Задайся вопросом: неужели то, что тебе про меня рассказали, укладывается в общую картинку?

Женщина ответила не сразу.

– Дай мне что-либо конкретное, – наконец предложила она. – Если ты не такой, как про тебя говорят, докажи чем-нибудь, что ты говоришь правду. Понимаю, я не в том положении, чтобы задавать вопросы. Но мне просто хочется узнать.

Впервые женщина говорила без враждебности и издевки. Неужели в его голосе прозвучало что-то такое, что заставило ее задуматься, действительно ли он такой злодей, каким его представили?

Джэнсон глубоко вздохнул, вжимаясь грудью в ее грудь: опять странная, нежеланная интимная близость. Он ощутил, как женщина расслабилась.

– Ладно, – сказала она. – Слезай с меня. Я не буду драться, не попытаюсь бежать – все равно ты первый доберешься до пистолета. Я тебя внимательно слушаю.

Джэнсон убедился в том, что она полностью обмякла, после чего – критическое решение, мгновение доверия в разгаре смертельного поединка – в одном быстром движении скатился с нее. У него была определенная цель: «беретта», лежащая у ствола рябины. Схватив пистолет, он убрал его себе за пояс.

Женщина, пошатываясь, поднялась на ноги и холодно улыбнулась.

– Это у тебя в кармане пистолет или…

– Да, у меня в кармане пистолет, – оборвал ее Джэнсон. – Позволь мне сначала кое-что тебе сказать. Когда-то я был таким же, как ты. Оружием. Из которого целился и стрелял кто-то другой. Я тешил себя иллюзиями, что самостоятельно собираю информацию и принимаю решения. Но правда выглядела: я был оружием в чужих руках.

– На мой взгляд, пока что это одна словесная шелуха, – сказала женщина. – Не надо общих фраз, мне нужны конкретные подробности.

– Замечательно. – Джэнсон вздохнул, извлекая из памяти события далекого прошлого. – Стокгольм, попытка установить контакт…

Теперь он отчетливо видел перед собой этого парня. Неказистое, приплюснутое лицо, дряблые мышцы, осанка человека, проводящего все время за письменным столом. И страх, страх. Черные мешки под глазами, красноречивое свидетельство бессонных ночей и физического истощения. В оптический прицел Джэнсон отчетливо видел его лицо, искаженное в бесконечной тревоге. Объект наблюдения беззвучно шевелил губами – нелепый нервный тик. Почему он так напуган, если это не первый контакт? Джэнсону не раз доводилось видеть такие тайные встречи: люди занимались привычным делом, бросались в бездну, в двадцатый или тридцатый раз за год, с выражением отрешенности или скуки. Но лицо этого парня было другим – наполнено страхом и отвращением к самому себе. И когда этот швед наконец встретился с тем, кого ждал, с предполагаемым русским агентом, на его лице отразились не алчность или облегчение, а омерзение.

– Стокгольм, – повторила женщина. – Май 1983 года. На твоих глазах подозреваемый установил контакт с агентом КГБ, и ты его убрал. Для непрофессионального снайпера выстрел очень хороший: с крыши жилого здания до скамейки в парке, расположенной в двух кварталах.

– Уймись на минуту, – остановил ее Джэнсон. Ему начинала действовать на нервы ее осведомленность в этих вопросах. – Ты повторила то, что я написал в своем отчете. Однако как я узнал, что этот человек предатель? Мне так сказали. Ну а агент КГБ? Я узнал его по фотографиям, но опять же эту информацию мне предоставили другие. А что, если она была ошибочной?