Дорога в Гандольфо - Ладлэм Роберт. Страница 35

Потом открыл чемодан, в котором лежала завернутая предусмотрительной Энни в савойское полотенце бутылка шотландского виски. Сейчас было самое время воспользоваться ею. Правда, много пить Сэм не собирался, так, чуть-чуть, для тонуса.

Неожиданно в дверь постучали. Сэм настолько испугался, что закашлялся и выплюнул набранное в рот виски на кровать. Заткнув бутылку пробкой, он стал искать место, куда можно было бы ее спрятать.

Под подушку? Накрыть покрывалом с кровати?

Он остановился. Что он делает? Что с ним, черт побери, творится? Будь ты проклят, Маккензи Хаукинз!

Глубоко вздохнув, он поставил бутылку на туалетный столик. Затем, еще раз глубоко вздохнув, открыл дверь и резко, против своей воли, выдохнул весь находившийся у него в легких воздух. Это была калифорнийская Афродита из Пало-Альто, обозначенная им в свое время как «узкие и острые», – третья жена Маккензи Хаукинза, Лилиан.

– Я знала, что это вы! Я так и сказала об этом портье.

Сэм и сам не понимал, почему он назвал груди Лилиан «узкими и острыми». Это было несправедливо по отношению к ней. Вполне возможно, что столь весьма относительное определение он ей дал при сравнении увиденных им еще трех грудей.

Дивероу, думая об этой чепухе, глядел на женщину так, как двенадцатилетний подросток смотрит на увиденный им впервые журнал «Артисты и модели». Лилиан, сидя напротив, объясняла ему, что прилетела в Берлин три дня назад на двухнедельные курсы по кулинарии.

Конечно, это казалось невероятным. В конце концов, Сэм был опытным адвокатом. Он хорошо изучил преступный менталитет, уличая изворотливых лжецов из социальных джунглей разных ступеней. И, несмотря на то, что он устал и душой, и телом, его трудно было провести. И он сразу же решил поставить миссис Маккензи Хаукинз номер три на место. Но, строго посмотрев на нее, он только недоуменно пожал плечами. Вот и все!

– Итак, мы здесь, Сэм! Я могу называть вас Сэмом? Это просто удивительно, куда может завести любовь к кулинарии!

– И все это весьма правдоподобно, Лилиан! Именно такие случайности и делают совпадения достойными доверия!

Сэм рассмеялся почти истерическим смехом, делая все возможное, чтобы не потерять контроль над своими глазами. Он был слишком истощен, чтобы рассчитывать на успех. И посему начал переводить взгляд с одного предмета на другой.

– О лучшем способе провести время в Берлине я и не мечтала. Если нам повезет, мы найдем закрытые теннисные корты! Насколько мне известно, в этом отеле есть бассейн и вроде бы гимнастический зал.

Когда Лилиан умолкла, Дивероу, неожиданно для него самого, почувствовал вдруг, что ему хочется, чтобы она продолжала свою болтовню. В том состоянии, в котором он находился, он получал удовольствие от ее легкой, ласкающей слух речи.

– Не исключено, однако, что я строю слишком большие планы. Вы путешествуете один?

Он знал, что один он не будет. Не будет.

– Более одиноким я еще никогда не был в своей жизни.

– Ничего, мы что-нибудь придумаем. Надеюсь, вы не обидитесь, если я вам скажу, что выглядите вы ужасно усталым? У меня такое впечатление, что вы заработались до полусмерти. И очень нуждаетесь в том, чтобы кто-нибудь ухаживал за вами.

– От меня осталась только слабая тень.

– Бедный вы ягненочек! Идите ко мне, я разомну ваши плечи. Это дает очень хороший эффект!

– Я совершенно изнурен. Наполнен пустотой и расплавленным свинцом…

– Да, вы изнурены, мой ягненок, или, другими словами, хороший мальчик. Ложитесь на диван и положите голову Лили на колени. Боже, какие теплые у вас виски! А вот шея у вас слишком напряжена. Так лучше? Лучше?

Сэму и на самом деле стало лучше. Он чувствовал, как ласковые руки Лилиан, расстегнув рубашку и двигаясь по его груди, ласкали его тело воистину ангельскими прикосновениями. Просто чудо!

Он открыл глаза и прямо над своим лицом увидел непреодолимую прелесть двух великолепных грудей.

– А вам нравится купаться в теплом бассейне, наполненном мыльными пузырями, которые пахнут розами и весной? – прошептал он.

– Не очень, – так же тихо ответила Лилиан. – Я больше люблю стоять под теплым душем.

Сэм улыбнулся.

Глава 13

Благоухание пронизывало воздух вокруг него. И для того, чтобы определить его источник, Сэму даже не надо было открывать глаза.

Если бы он был способен восстановить предыдущий вечер хотя бы с некоторой точностью, – а та легкость, которую он ощущал ниже талии, убеждала его в том, что он мог бы это сделать, – то вспомнил бы, что большую часть ночи они провели в душе.

Сэм открыл глаза. Лилиан сидела рядом с ним, привалясь к подушке, а на ее симпатичном вздернутом вверх носике красовались очки в роговой оправе. Она читала огромное меню в потрепанной картонной обложке.

– Привет! – негромко сказал Сэм.

– Доброе утро! – радостно улыбаясь, взглянула она на Дивероу сверху вниз. – Ты знаешь, который сейчас час?

Это белокурое создание являло собой образец физического совершенства. Так во всяком случае решил Сэм. Вполне возможно, что это был результат занятий серфингом в Калифорнии или же следствие той гимнастики, которой ее обучил Маккензи Хаукинз.

– Мои часы на руке, а она под одеялом, и поэтому я не знаю, сколько сейчас времени.

– Десять двадцать! Ты проспал целых одиннадцать часов! Как ты себя чувствуешь?

– Ты хочешь сказать, что мы легли в половине двенадцатого?

– Ты храпел так, что тебя, по всей видимости, слышали у Бранденбургских ворот, – заметила Лилиан. – Мне даже пришлось тебя несколько раз толкать. С такими данными ты вполне мог бы выступать в опере. Как твоя голова?

– Нормально. Я даже удивлен этим!

– Это все благодаря душу и физической нагрузке. А вообще-то, ты не очень-то силен в отношении выпивки, – произнесла Лилиан, беря с туалетного столика карандаш и что-то отмечая в меню. – Мне кажется, что в первую очередь бунтует твоя кровь.

– Ты потрясающе благоухаешь, – проговорил Сэм, не сводя с нее глаз и вспоминая о том, какой вид открывался ему с ее колен и как она массировала ему грудь своими божественными пальцами.

– Как и ты сам, мой ягненочек, – ответила женщина, улыбаясь и снимая очки. – Ты знаешь, что у тебя очень приятное тело?

– Да, кое-что есть.

– Ты прекрасно развит физически, хорошо сложен, и у тебя отличная координация движений. И жаль, что ты несколько запустил себя!

Она постучала себя по подбородку очками, словно врач, изучающий послеоперационного больного.

– Ну, я так бы не сказал, – усмехнулся Сэм. – Я даже как-то играл в лякросс [7], и довольно прилично.

– Я в этом и не сомневаюсь, – покачала головой Лилиан. – Правда, я думаю, что играл ты в этот свой лякросс лет десять тому назад. А теперь смотри сюда! – Она положила очки и откинула одеяло с груди Сэма. – Здесь, здесь и здесь! Полное отсутствие тонуса у мышц, поскольку ими не пользовались годами. И здесь.

– Ох!

– А твои latissimi dorsi [8] просто-напросто отсутствуют. Когда ты в последний раз занимался физическими упражнениями?

– Этой ночью. В душе!

– Эта сторона твоего состояния не может оспариваться. Но это только малая часть всего бытия.

– Ну для меня-то это как раз наоборот!

– И все же малая часть всего бытия применительно к мышечной системе. Ведь твое тело – это храм, и не надо разрушать его всякими злоупотреблениями и пренебрежением. Сделай его щеголеватым. Дай ему возможность тянуться, дышать и быть полезным. Посмотри на Маккензи…

– Не надо! Я не хочу на него смотреть! – перебил Лилиан Сэм.

– Я говорю с точки зрения медицины.

– Я знаю это, – промямлил Дивероу, сдаваясь. – Мне никуда от него не деться. Я – его вещь.

– Ты хоть понимаешь, что Маку уже за пятьдесят? А возьми его тело. Сама упругость. Настоящая сжатая пружина, доведенная до совершенства…