Толстой (СИ) - Гуцол Юлия Валерьевна. Страница 11

В то время Лев уже поддерживал взгляды Руссо (равенство между людьми, отмена частной собственности, возвращение к природе, простота бытия), но выбирал общество, в котором вращались люди с безупречной родословной. Родные Льва Николаевича считали, что ничего выдающегося из него не получится и называли его «пустяшным малым», а он не один раз обещал им измениться. В конце концов Толстой уезжает в Ясную Поляну, чтобы выполнить намеченные планы. Кое-что ему удается, начаты английский язык, занятия музыкой и работа в сельском хозяйстве. Он даже открывает школу, в которой преподает Фока Демидыч, дворовый человек. Его основной метод воздействия в воспитании – порка, но граф не разрешает ее применять. Иногда преподает и сам Лев Толстой, но первая попытка педагогической деятельности ему быстро наскучила. Толстому вообще некомфортно и тоскливо было в Ясной Поляне, хотя он приехал туда с благой целью – стать лучше, чем он есть, совершенствоваться телом, умом и духом. Но, скорее всего, это побуждение шло не от искренней потребности, а чтобы казаться лучше перед людьми. Время, проведенное в имении, Лев Николаевич опишет в повести «Утро помещика». Вообще планировался «русский помещичий роман с целью», Толстой его начнет в 1852 году на Кавказе, но не закончит. В результате из замысла романа получилась небольшая повесть.

После охлаждения графа к жизни в деревне он сначала уезжает в Москву, а в усадьбу наносит визиты, чтобы навестить тетеньку Ергольскую, которая вернулась в Ясную Поляну и следила за ней, либо когда крупно проиграется в карты. Опыт преобразования себя и улучшения жизни мужиков в деревне оказался неудачным. В столице он живет «безалаберно, без службы, без занятий, без цели». Играет в карты и волочится за женщинами. В его дневниках признания в победах плоти чередуются с приступами раскаяния. «Не могу преодолеть сладострастия…» Или «Спал с женщиной; все это дурно и сильно меня мучает». Он пытается бороться: «У себя в деревне не иметь ни одной женщины, исключая некоторых случаев, которые не буду искать, но не буду и упускать». «Отдаляйся от женщин. Убивай трудами свои похоти». Постоянные метания от одного к другому, постоянное противоречие. «Сообразно закону религии, женщин не иметь», а потом – «вечером к девкам». Бешеный темперамент графа соседствует с сильными нравственными качествами, между ними ежедневно, еженощно идет борьба. «Не мог удержаться, подал знак чему-то розовому, которое в отдалении казалось мне очень хорошим, и отворил сзади дверь. Она пришла. Я ее видеть не могу, противно, гадко, даже ненавижу, что от нее изменяю правилам… Чувство долга и отвращение говорили против, похоть и совесть говорили за. Последние одолели…» Всю свою жизнь до старости Толстой будет усмирять «толстовскую дикость», инстинкты и страсти. Всю свою жизнь он проведет в борьбе и внутреннем конфликте, но возможно, что если бы не это, мы не знали бы его ярких гениальных произведений, где повествование всегда на высшей точке чувств, неважно, художественное сие произведение или же публицистическая статья о вере. В подтверждение этого – запись Толстого из его дневника на седьмом десятке жизни: «Совокупление есть мерзость… о которой можно думать без отвращения только под влиянием похоти… Пишу это в то время, как сам одержим похотью, с которой не могу бороться».

Пребывание в Москве – «период кутежей, охоты, карт, цыган». Чтобы меньше проигрывать, Толстой снова создает себе правила. «Правила для игры в Москве, до 1 января.

1) Деньги свои, которые я буду иметь в кармане, я могу рисковать на один или на несколько вечеров.

2) Играть только с людьми состоятельными, у которых больше моего.

3) Играть одному, но не придерживать.

4) Сумму, которую положу себе проиграть, считать выигрышем, когда будет сверх оной в 2 раза, т. е. ежели положить себе проиграть 100 р., ежели выигрыш 300, то 100 считать выигрышем и не давать отыгрывать, ежели же повезет дальше, то выигрышем считать также такую же сумму, которую намерен был проиграть, только тогда, когда выиграешь втрое больше; и так до бесконечности». Были еще у Толстого «Правила для общества. Избирать положения трудные, стараться владеть всегда разговором, говорить громко, тихо и отчетливо, стараться самому начать и самому кончать разговор. Искать общества с людьми, стоящими в свете выше, чем сам, – с такого рода людьми, прежде чем видишь их, приготовь себя, в каких с ними быть отношениях… На бале приглашать танцевать дам самых важных… Ни малейшей неприятности или колкости не пропускать никому, не отплативши вдвое». Но все напрасно, Лев Николаевич не способен себя сдержать, карточные долги накапливаются, часть яснополянского леса уже продана, такая же участь постигнет и дом, которые отправят на своз, чтобы полученными деньгами покрыть карточный долг.

В надежде изменить жизнь в феврале 1849 года Толстой едет в Петербург, давая себе и родным обещание, что отныне «жить положительно» будет. Этим намерениям не суждено сбыться. Все снова пошло по накатанной схеме, за единственным исключением. Лев Николаевич пытался сдать кандидатские экзамены в Петербурге, до которых не дошло дело в Казани. Сдал два экзамена по уголовному праву, хотя уделил подготовке не так много времени. Однако потом «переменил намерение». Были мысли о поступлении на военную службу, но в тот момент никаких действий предпринимать не стал. Как итог – снова карточные долги, «цыганщина» и ничего путного, кроме разве что замысла повести из цыганского быта. В конце концов он уезжает из Петербурга, наделав массу долгов и из-за них продав деревню Воротынку из родового наследства, сначала в Ясную Поляну, а затем в Москву. Толстой не просто мечется между городами и селами, он мечется «между кипением страстей и крайней степенью добродетели».

В ноябре 1850 года Лев Толстой становится канцеляристом в Тульском губернском правлении, но к службе не проявляет никакого интереса. Скорее всего, он там и не бывал. Интересно ему другое: в Туле был знаменитый на всю Россию цыганский хор со всеми вытекающими последствиями. И снова тот же круг – азартные игры, долги, женщины, и вместе с тем нравственные терзания, самовоспитание и духовные поиски. В это время Толстой много читает и завершает свое первое литературное произведение – «История вчерашнего дня». Напечатана она будет через 74 года и расценена как подробная запись событий за день 24 марта 1851 года. Но Лев Николаевич двигается дальше в своих идеях и уже задумывает писать историю детства.

Толстой занимается делами хозяйства, выправляет свои документы, отчаянно нуждается в деньгах, внедряет «франклинов журнал для записи слабостей», чтобы лучше контролировать себя и ищет выходы из создавшегося положения. Интересен его план:

«1) Попасть в круг игроков и, при деньгах, играть.

2) Попасть в высокий свет и, при известных условиях, жениться.

3) Найти место выгодное для службы. Теперь предоставляется еще 4-е средство, именно – занять денег у Киреевского». Лев Толстой устал от такой жизни, он испытывает презрение к обществу, в котором вращается, и отягощен внешними обязательствами и внутренними разногласиями.

Брат Толстого Николай после окончания университета пошел на военную службу и был назначен на Кавказ, успел понюхать пороху в столкновениях с чеченцами, в Россию не приезжал три года. А тут подошел отпуск. Собралась вместе вся семья. Когда Николаю пришел срок возвращаться, Лев Николаевич объявил, что едет вместе с ним. В дневнике он честно объяснит свое решение побегом от долгов и привычек, и, конечно, сильное влияние оказало преклонение перед братом. И вот, бросив все – не взяв отставки на службе в Туле, не выправив документы, не завершив дела в хозяйстве, не попрощавшись с теткой, – Толстой мчит на Кавказ. По дороге не обошлось без женщин, тем более что ехали и через Москву, и через Казань. Он чуть было не сделал предложение Зинаиде Молоствовой, слова готовы были слететь с губ, но что-то помешало. Толстой продолжает двигаться по выбранному им пути.

На Кавказе началась военная жизнь: ожидание приказов, набеги, а в перерывах – снова пирушки, карты и девки. Николай Толстой был душой компании, его все очень любили, тогда как Льва находили несколько странным из-за неловкости в общении, задумчивости и молчаливости. На Кавказе Лев Николаевич стал обращаться к Богу, искренне молился, чтобы «преодолеть порочную сторону жизни», он испытал здесь взлеты души и ее падения, дурные страсти часто берут над ним верх. Например, о своей игорной зависимости он говорит так: она «испортила мне лучшие года моей жизни и навек унесла от меня всю свежесть, смелость, веселость и предприимчивость молодости». А пока, хотя Толстой уже участвовал в набеге на чеченцев, официально военным он не был, так как ему требовалось получить указ об отставке из Тулы, подать прошение начальству Кавказского отдельного корпуса, сдать экзамен на звание юнкера. Вопрос Толстого решался долго, потому что он сам внес путаницу в процесс и документы, поспешно уехав на Кавказ, а особого желания разбираться у чиновников не было. Пришлось воспользоваться высокими связями, и очень медленно и со скрипом все разрешилось.