Как я строил магическую империю (СИ) - Зубов Константин. Страница 52

Ладно, тогда надо менять тактику, а то ещё испугается и отступит, а я так и не узнаю, чего они задумали и насколько охренели от чувства собственного всемогущества. Буду играть в паиньку.

— Извините, — я опустил глаза.

— Вы зря ёрничаете, Дмитрий Николаевич! — с угрозой в голосе проговорил Воробьёв. — Всё очень серьёзно! Вы обвиняетесь в оскорблении и угрозе жизни одного аристократа, провоцировании дуэли с другим, похищении человека, несанкционированной сталкерской деятельности, ведущей к упадку региона…

И в растлении малолетних?

— И в растлении малолетних!

Мда, кто диктовал Воробьёву эту бумагу, я, кажется, знаю.

— Это всё ложь! — «испуганно» крикнул я. — Это всё Семён Павлович придумал?

— Семён Павлович был обвинителем по пункту об оскорблении и угрозе жизни аристократа, — кивнул обвинитель. — Но прошу заметить, кроме его слов, у нас есть подтверждающие их показания пяти свидетелей, включая барона Ходырева. Вы должны помнить, что все они присутствовали при вашей встрече в его охотничьих угодьях.

Никак не прокомментировать услышанный бред было чрезвычайно сложно, и, чтобы чем-то занять рот, я налил воды и стал медленно её пить. Восприняв моё молчание как слабость, Воробьёв воодушевился и заговорил громче:

— Барон Ходырев обвиняет вас в провокации, нечестном проведении дуэли и грабеже! Также есть свидетели, видевшие, как ваши люди поймали в лесу и увезли в неизвестном направлении Левитина Михаила Петровича, которого с тех пор никто не видел.

Ага, это тот хмырь, что пытался меня отравить.

— Кроме этого, имеются показания, утверждающие, что вы предлагали графу найденные в диких землях электронные элементы, подлежащие обязательной сдаче государству!

С каждым словом, не встречая с моей стороны возражений, Воробей все больше чувствовал себя львом. Я же все больше и больше охреневал от того, какую бурную деятельность развил Пантелеев. Свидетелей с моей стороны он явно оставлять в живых не собирался.

Интересно другое — сейчас на полном серьёзе рассказывающий мне эту дичь человек в курсе, что тут ни слова правды?

Скорее всего, нет. Скорее всего, он просто выполняет заказ, и даже уже не самого графа, а его быстро подсуетившегося наследника, того самого, что мне тут сутки названивал.

Я продолжал молчать и изо всех сил заталкивал в глотку ехидный вопрос о том, когда же я при таком плотном графике нарушителя закона ещё успел и малолетних растлить. По счастью, Воробей продолжил сам.

— Кроме вышеперечисленного, трое жителей Верхних бугров видели, как вы постоянно ходите и уединяетесь с маленькой девочкой!

А-а! Вероятно, те самые, кто слил гаду Пантелееву место, где я живу. Сволочи! Найду, мало не покажется.

— Что скажете на все это, барон? — строго посмотрел на меня обвинитель. — И учтите! Если вы думаете, что смерть уважаемого графа остановит расследование. То вы ошибаетесь.

Я мысленно посчитал до десяти и неуверенным голосом спросил:

— А можно листочек посмотреть?

— Какой листочек? — опешил Воробей.

— Ну тот, с которого вы читаете? Мой папа, царствие ему небесное, всегда говорил, что перед общением с представителями правосудия нужно сначала смотреть документы.

Ну же! Меня скоро шатать начнёт от потраченной на магию контроля энергии! Давай вонючий листок сюда!

Собеседник ненадолго завис, явно взвешивая за и против. И, наконец, решился и совершил самую главную ошибку в своей жизни.

— Вот!

Он небрежно кинул листок на стол.

Оп-па! Документ оказался в моих руках. Я с облегчением выдохнул и совсем не добрая улыбка выползла на моё лицо.

Почему ошибку? Да потому, что как я и думал, эта бумага была написана его же рукой. Если бы я сумел отбрехаться, или привел бы какие-то весомые контраргументы, он в любой момент мог просто её уничтожить и сказать, что в усадьбу к Пантелееву просто погреться зашел. И, соответственно, во всей этой чуши меня не обвинял.

Ладно, почитаем:

«Я, Юрий Харитонович Воробьёв, принял свидетельские и обвинительные показания против Акулова Дмитрия Николаевича…»

Ну что ж, теперь их план стал полностью ясен и, в принципе, выглядел почти надёжным.

Предусмотрительный и ушлый граф Пантелеев подготовился на случай, если ему не удастся сделать из меня своего подхалима. Для этого он нашёл левых свидетелей, и все они дружно ещё позавчера накатали на меня заявления, которые теперь лежали в ящике стола в кабинете господина Воробьёва.

После тщательных приготовлений и провала «дипломатической миссии» граф объявил мне войну. Разумеется, мою победу в расчёт никто не брал. Я и все мои люди должны были умереть, а деревенских жителей угрозами или деньгами заставили бы подтвердить показания липовых свидетелей.

Все это сделало бы короткую победную войну Пантелеева не просто легитимной, а ещё и справедливой. Шутка ли, казнокрада и растлителя убил! Под такой подвиг он мог обратиться в службу распределения, и, если там у них есть свой человек, а он наверняка есть, и с учётом того, что родственников у меня только одна несовершеннолетняя сестра, он легко мог получить Савино себе.

Но случилась накладка, и графа я убил.

Замешанный во всем этом один из сыновей Пантелеева пытался связаться с отцом, но поверить в такой расклад не мог. По крайней мере, до тех пор, пока мои люди сегодня не сообщили об этом в соответствующие органы. Дальше информация моментально дошла до Нижнего Новгорода, после чего наследник связался с Воробьёвым.

Что там у них за отношения и кто ещё во всей этой истории замешан, пока непонятно, да и неважно.

Важно, что на зама главы службы юстиции города Усмань, Юрия Харитоновича Воробьёва, у Пантелеева был компромат. И лежал он в сейфе в кабинете, где этот очкастый хмырь раньше, очевидно, не раз бывал.

Вариантов у него не оставалось, и, собрав все бумаги, он рванул сюда.

Если бы детектор показал, что сейф вскрывали, продажный чиновник под этим соусом завёл бы совсем другой разговор и добавил к остальным уже реальное серьёзное обвинение. И там мы бы уже договорились на обмен опасных друг для друга улик и миром бы разошлись.

Теперь же, когда Воробей уверен, что доказательств их с Пантелеевым связи у меня нет, он решил пойти дальше и отработать заказ наследника графа до конца. Логично.

Что он тут ещё накалякал…

«…принял свидетельские показания и начал доследственную проверку. Показания свидетелей прилагаются».

Подпись и дата.

Чёрт. Имён свидетелей нет.

— Ознакомились? — фыркнул обвинитель и протянул руку за листком.

— Одну секунду! — с улыбкой произнёс я и обернулся к своим. — Влад, сделай, пожалуйста, фото.

— Какое фото? — Воробей вскочил с дивана.

— Ну как какое? — Я удивлённо поднял бровь. — Вы же обязаны дать копию документов обвиняемому. Вот я её и беру.

— Мы сделаем её в управлении!

— Юрий Харитонович, — я развёл руками, — вы же обвиняете меня здесь и сейчас. Значит, и документы должны предоставить здесь и сейчас. Почему вы не сняли копию заранее? Или сняли?

Я передал листок Владу.

— Вы слишком много на себя берёте, барон! — сверкнул глазами Воробей и положил руку на кобуру. — Верните немедленно листок, иначе я восприму это как нападение на представителя закона, и учтите, о том, что я здесь, знают в управлении.

Во-первых, я в этом совсем не уверен, а во-вторых…

— Охрана! — крикнул я, и в кабинет тут же вбежали пятеро гвардейцев во главе с Топором.

— Что вы себе…

— Возьмите этих людей на мушку, — приказал я и повернулся к гостю. — Прошу предъявить ваши документы!

— Какие документы⁈

— Те, которые вы согласно закону должны были предъявить, входя сюда! — рявкнул я. — Я сдуру поверил вам, но сейчас вижу перед собой неизвестного, выдающего себя за высокопоставленного чиновника, который при этом абсолютно не знает ни законов, ни протокола. Предъявите документы! Или мы под конвоем сейчас повезём вас в Усмань! Если что, это свидетели, которые подтвердят, что вы отказались подтвердить свою личность!