Мачты и трюмы Российского флота - Фурса Пётр Иосифович. Страница 29

– Завтра я вам все объясню, лейтенант. А сегодня приказываю отправляться в каюту и ложиться спать. Идите.

– Есть!

Утром я проснулся не в лучшем расположении духа. На душе мертвым грузом лежало вчерашнее приключение. Домоклов меч старпомовской расправы рождал сомнение в правоте часто посещавших буйную лейтенантскую голову идей. Купеческий шик с шампанским мог вылезти боком. Предположение не замедлило заявить о себе голосом рассыльного:

– Товарищ лейтенант. Вас вызывает старпом.

– Хорошо.

Хорошего ничего ждать не приходилось, но и ничего не оставалось делать, кроме как идти по вызову.

Бодрым голосом (хорошая мина при плохой игре) я доложил о своем прибытии. Старпом сидел в кресле с видом верховного жреца от инквизиции.

– Доктор, вы взяточник, – заявил он категорично. Однако, знание его юридических категорий давали возможность мне смягчить удар, чем я с завидной оперативностью и воспользовался.

– Никак нет! Взяточник вы, а я – взяткодатель.

Отлично. В яблочко. Старпом сам загнал себя в угол. Оценив сообразительность и быстроту реакции лейтенанта, несостоявшийся инквизитор искренне расхохотался.

– Молодец! Надо же! Взяткодатель. Вы заслуживаете снисхождения в данном случае... Предлагаю партию в биллиард. Выиграешь – прощаю. Проиграешь – месяц без берега. Можешь меня не благодарить. (Да, Виктора Конецкого он читал.)

Прощение было заслужено катастрофическим поражением старшего помощника.

Подобные служебные новеллы на флоте пользуются великой популярностью, хотя, на первый взгляд, даже не стоят внимания. Они становятся достоянием флотской общественности, передаются из уст в уста, обрастая различными подробностями, так что в конечном итоге, возвращаясь к автору, предстают перед ним в совершенно неузнаваемом виде. Оказывается, что где-то какой-то командир какого-то лейтенанта отправил на гауптвахту. Но лейтенант, одурачив коменданта, на “губу” или, по-флотски, “кичу” не сел, так как убедил всю комендантскую службу в том, что без санкции прокурора арест не законен. В этом, как утверждают критики, анализируя народные сказки, “сказалось стремление угнетенного народа к торжеству над угнетателями”. А кто же, как не комендант совместно со старпомом, олицетворяет собой орудие угнетения всех лейтенантов всех флотов и всех кораблей?

Глава 15

СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ ЛЕЙТЕНАНТА

В конце ноября я получил телеграмму, уведомляющую меня о том, что такого-то числа, таким-то рейсом во Владивосток прилетает жена. Сразу же вставала масса проблем, так как до сих пор обещанное жилье предоставлено не было, в гостиницах номера были забиты командировочными, ставленниками крайкома, крайисполкома, управления торговли, знакомыми гостиничных администраторов и продавцами цветов из солнечных республик. Все мои попытки раздобыть номер разбивались о глухую стену человеческого равнодушия. Никакие живописания безвыходности создавшегося в семейной жизни положения, слезу у сидящих за стеклом “овчарок” вышибить не могли. Я был в отчаянии. Заместитель по политической части принял деятельно участие в разрешении создавшегося положения. Однако в финале бурной деятельности, десятков звонков по телефону и опроса общественного мнения, мне был выдан только всеобъемлющий совет:

– Не расстраивайтесь. Все образуется.

От него крыша над головой не появлялась.

Начальник медицинской службы, к которому я обратился, выдал вексель посущественней:

– Вот вам три дня на устройство личных дел. Больше не могу. Ах, ах. Подготовка к новому учебному году. Ах, ах. Я измучен. Ах. Попрошусь на побывку в Совгавань. Домой. Ах.

– Но если мне не удастся решить мои проблемы в три дня? Куда же я дену жену? На улице брошу? – еле сдерживаясь, чтобы не нагрубить начальнику, спокойно спросил подчиненный.

– Ах, ах! Не знаю ничего. Ах! Не мое дело! Ах, ах! Решайте свои проблемы сами. Ах, ах! Я устал. Трое суток. Ах, ах.

– Вот сволочь, – подумал я. А на собраниях еще как распинается, расписывая, какое участие принимает в судьбе и становлении молодых офицеров.

Я вышел из каюты, даже не спросив разрешения. Сам напечатал себе отпускной билет на трое суток и пошел к старшему помощнику, чтобы затвердить трехдневную свободу гербовой печью. Анатолий Антонович, разглядывая заполненный бланк, начал цепь логических рассуждений, обращаясь более к самому себе и предложив мне сесть.

– Так. Трое суток. Кто вам предоставил столь щедрый подарок? Божков?! За это время вы не сможете даже молодую жену поцеловать! Гостиницы забиты. Это я знаю. Так. Знакомых в городе нет?! Военмор должен поселиться на улице. Непорядок!

Взяв трубку городского телефона, старпом набрал номер.

– Это гостиница “Владивосток”? Здравствуйте. А Мария Федоровна работает сегодня? Хорошо. Да мало ли кто? Любовник. Ха-ха-ха! Жду.

– Мария Федоровна? Здравствуйте. Мне нужна ваша помощь. Спасибо. Тут передо мной стоит лейтенант. Врач. Да! Может быть полезен. Да. Хороший человек. Так вот. К нему тут жена прилетает, а поцеловаться негде. Что? Ха-ха-ха! Ну, дней на десять. Пока квартиру найдет. Спасибо. К 18 часам? Хорошо.

Я слушал этот монолог и проникался к старшему помощнику чувством искренней благодарности.

– Значит так, док. Три дня тебе, естественно, мало. По себе знаю. Выпиши себе отпускной на десять суток. По семейным. Где будешь находиться, сообщи на корабль. Разговор слышал? К 18 часам иди в гостиницу. Там тебе помогут. Все. Мне некогда. Благодарностей не надо.

– Разрешите идти?

– Давай, действуй.

Ниночку я встретил в аэропорту. Исхудавшая, немного грустная, слегка настороженная. Второй раз за три месяца лететь на Дальний Восток не каждая девушка решиться. Однако подобная преданность, довольно редко встречающаяся в современных женщинах, давала определенные гарантии, немаловажные для семьи моряка, которая постоянно подвергается испытанию разлукой.

Я нежно обнял вмиг притихшую , съежившуюся, со слезами на глазах девчушку. Она показалась мне маленькой и беззащитной.

– Все хорошо сейчас. Мы едем в гостиницу. Поживем неделю, а затем найдем что-нибудь. Не пропадем!

В гостинице номер нашелся быстро. Люкс. Устроившись с максимально возможным в нашем положении комфортом, переживая очередной медовый месяц, ощущая полную независимость и самостоятельность, мы окунулись в праздник, который сами себе и устроили. Позавтракав в 12 часов в гостиничном ресторане, мы до вечера гуляли по Владивостоку, любуясь необычностью городского пейзажа. Уезжали электричкой в тайгу, стоявшую сейчас оголенной и притихшей. Попутно вели поиски возможных вариантов жилья. Неудачи не пугали. В крайнем случае, можно было воспользоваться гостеприимством друзей, немногие из которых имели здесь жилую площадь. Будущее представлялось безмятежным.

По вечерам танцевали в ресторане, в номере принимали гостей, недостатка в которых не было. Однако выделенные старпомом десять дней подходили к концу, а ничего конкретного по вопросу бытоустройства не подворачивалось, что не на шутку встревожило молодых людей. И вот наконец наступил последний день праздника. Назавтра крейсер властно требовал лейтенанта к исполнению присяги. Сидя в номере, мы обсуждали сложившееся положение.

– Значит так, Нинуля. Завтра утром я отвезу тебя в Разбойник. Там живет и работает наш друг Марсель. Не знаю, правда, какие у него апартаменты, но в крыше над головой он нам не откажет. С первого декабря я иду на учебу, следовательно, сидеть на корабле не придется, что дает нам время на обустройство быта. За полгода, я уверен, все встающие перед нами проблемы решить мы сумеем. Не расстраивайся. Все будет хорошо. (Сколько раз еще придется повторять эту, становящуюся пустой, фразу?)

– Хорошо. Я согласна. Что-нибудь мы обязательно придумаем.

На том и порешили. Удивительное единодушие.

В последний вечер мы ждали в гости Крачилова и Черемисинова. Заочно Нина уже была знакома с ними. Должно было состояться официальное представление. Однако представление не состоялось. Шедевры дальневосточной кухни с северным орнаментом изнывали на столе. Бутылка виски ждала своего часа. Но гости не приходили. Плановость подобных мероприятий всегда корректируется на флоте быстро меняющейся обстановкой. На правах супруги, Нина отправила своего покорного мужа за лимонадом. В ресторан. Каково же было мое удивление, когда за одним из столиков я увидел сидящего с товарищем старшего помощника. Извинившись, я пригласил обоих к себе в номер. Приглашение было принято.