Смерть придёт на лёгких крыльях - Сешт Анна. Страница 40

– Я прошу тебя, чтобы этот разговор остался только между нами. Потому что даже от командира Усерхата я скрыл свою находку, и теперь он может попасть в неудобное положение.

– Ты поступил правильно. Чем меньше знают – тем лучше, – сказал чародей и понизил голос. – Военачальник Хаэмуасет уж точно не друг ей. Его сестра возненавидела ее с первых же дней во дворце… Давай постараемся отвести от нее взоры охотничьих соколов Пер-Аа.

Когда гость покинул дом, Имхотеп некоторое время сидел в одиночестве, не подзывая Шепсет, а она, в свой черед, не спешила подходить к нему. Так и сидела у алтаря, прижимая к себе Беса. В голове царила звенящая пустота – ни единой дельной мысли. Сенедж вел некую двойную игру? Но ведь он… проклял ее, разве нет? Проклял на забвение после смерти. А теперь утверждал, что хочет помочь.

И ведь он в самом деле мог навредить ее семье, если бы захотел. Эта мысль не давала покоя.

Собака вскинула голову. В следующий миг она услышала звук шагов, и занавесь откинулась. Имхотеп стоял на границе света. Теплый золотистый огонь светильника очерчивал его силуэт, обрисовывал черты. Его лицо казалось очень уставшим, осунувшимся от тревоги.

– Зачем ты позвал его в свой дом? – тихо спросила Шепсет.

– Чтобы увидеть его так же, как он увидел меня. Здесь, где возведенные мною защиты сильны… Ты все слышала. Они пробудут здесь еще день. После ты уйдешь.

– Ты прогоняешь меня? – растерянно проговорила девушка. – Правда веришь, что я принесу беду?

– Нет, – жрец слабо улыбнулся. – Оберегаю и делаю, что могу. На встречу с ним я пойду один.

– Но почему ты…

– Потому что он все-таки солгал мне.

Глава XIX

1-й год правления Владыки Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона

На вопросы военачальника Нахт отвечал так, как и хотел Усерхат – ничего лишнего. Да, на мастерскую напали, и он вернулся в гарнизон позже, чем собирался. Да, была девушка – живая, в которой не было ничего примечательного. Она ничего ему не рассказывала, только просила вывести ее на одну из троп в стороне от основных дорог. Там их пути разошлись.

Удивительно, но о смерти Павера военачальник не спрашивал, словно и в самом деле хотел замять дело, как обещал Усерхату. Гораздо больше его интересовала Шепсет и куда она могла направиться. Нахт плохо умел врать и опасался, что если к своему сухому рассказу добавит деталей, то получится надуманно.

– Значит, ты просто вывел ее на тропу, а потом ушел.

– Да. Мне ведь нужно было в гарнизон с докладом. И так задержался.

– И она не пыталась говорить с тобой как-то по-особенному?

– В каком смысле?

– Применять чары. В общем, получить твое расположение, чтобы ты хотел защищать ее и дальше.

– Командир, я не совсем понял… в смысле, соблазнить меня? – прямо спросил Нахт. – Да вроде нет. Хотя, может быть, я просто не заметил?

Военачальник закатил глаза, видимо сочтя его недалеким, но сейчас Нахту это было только на руку.

– Почему ты не подумал взять ее с собой, раз уж помог ей? – спросил Хаэмуасет наконец, когда понял, что больше меджаю рассказать особо нечего.

– Честно говоря, даже в голову не пришло, – воин пожал плечами. – Нельзя же приводить в гарнизон чужаков. Мы охраняем покой ушедших Владык. А вдруг она якшается с расхитителями гробниц? Вы ведь ее не просто так ищете.

– Ну да, не просто…

Кушит задал еще несколько вопросов, так или иначе повторявших первые, просто под другим углом, и наконец отпустил его. Остался ли военачальник удовлетворен их разговором, Нахт не знал. После командиры еще переговорили о чем-то между собой, а когда спал дневной зной, Хаэмуасет со своим отрядом и несколькими сопровождающими покинул гарнизон.

Времени оставалось немного. Нахт вернулся к себе в дом, чтобы собрать необходимое – смену одежды, снаряжение. Садех уже приготовила им в дорогу припасов, даже немного перестаравшись – ведь вряд ли в Уасет их будут морить голодом. Но только теперь, остановившись и окинув взглядом свои вещи, меджай задумался о том, надолго ли покидает гарнизон. На этот вопрос ему не мог ответить никто. То, что его жизнь уже не вернется в прежнее русло, было понятно – встреча с Шепсет стала неким рубежом, рассекающим его судьбу на «до» и «после». Как долго ему нужно сопровождать жрицу и куда? У кого им искать помощи в расследовании? Ведь нельзя же рассчитывать, что вдвоем они смогут раскрыть и одолеть всех этих влиятельных людей, вовлеченных в заговор против Владыки. Нехотя Нахту пришлось признать, что выбора у него нет – кроме как в Ипет-Сут ему идти за помощью некуда. Придется отбросить гордость. Усерхат надеялся на него.

Когда меджай пришел в дом Имхотепа, Усер-хат уже был там, а Садех помогала девушке складывать вещи, давая какие-то напутствия. Сама Шепсет вместе со жрецом собирала что-то из трав и снадобий, которые пригодятся в дороге.

– О твоей семье мы позаботимся, не беспокойся, – сказал Усерхат, обращаясь к девушке. – Никто не посмеет напасть на Сет-Маат, но госпожа Анат и госпожа Хенет в самом деле могут привлечь внимание кого не следует.

– Тем более что чародей уже к ним заходил, – мрачно добавил Имхотеп.

– Чародей? – переспросил Нахт, упустивший эту часть событий.

– Мой наставник из дворца приходил вместе с военачальником, – объяснила Шепсет. – Расскажу тебе по дороге.

– Вам нужно сосредоточиться на другом. Нахт, Шепсет должна вернуться в храм Хэр-Ди, – сказал Усерхат. – Попроси организовать для нее безопасный проход. Тебе не откажут.

Нахт скептически хмыкнул, но спорить не стал. Для себя он бы ни за что не стал ни о чем просить, да и вообще ноги бы его там не было. Но для них – другое дело.

– И помни: нам очень нужны союзники, – напомнил командир, – иначе я бы не отправлял тебя.

Меджай отрывисто кивнул.

Садех крепко обняла его, шепнула:

– Боги приглядят за тобой, мой мальчик. Возвращайся скорее.

Усерхат тепло улыбнулся, крепко сжал предплечье в воинском рукопожатии.

– Ты один из лучших моих воинов. Меджай. Я не сомневаюсь в тебе.

Шепсет меж тем поклонилась им и Имхотепу.

– Я не знаю, как благодарить вас. Именно вы подарили мне новую жизнь, и мне очень жаль покидать вас… Понимаю, что так будет лучше, – она коротко посмотрела на жреца, – но все равно безумно жаль.

Садех взяла ее за руки.

– Когда песчаная буря минует, ты обязательно приедешь сюда снова. А мы будем ждать.

Гарнизон они покидали до наступления темноты, в густых сумерках, как когда уходили из мастерской уже около месяца назад. Часть пути они проделали вместе с патрулем меджаев, чтобы не привлекать внимания, если вдруг за селением кто-то следил.

Нахт знал, что до реки было не так уж близко, и переночевать им придется в холмах, а на рассвете уже добраться до лодок. В любом случае откладывать путешествие было нельзя. Кто знает, сколько у них на самом деле оставалось времени?

Шепсет молчала, сосредоточенно глядя себе под ноги и о чем-то думая. Черная собака трусила рядом с ней, беззаботно помахивая хвостом.

Меджаи переговаривались и перешучивались между собой, обсуждая прибытие кушитских лучников и кто кого успел одолеть в дружеских состязаниях. Кто-то спросил, почему Нахт уходит, и воин сослался на то, что командир послал его с поручением в Уасет. Впрочем, это было недалеко от правды. Невольно меджай думал, что еще совсем недавно его самого тоже беспокоило только сохранение порядка на Западном Берегу и охрана погребений. А теперь его врагами были не какие-нибудь разбойники из пустыни или продажные зодчие, примкнувшие к расхитителям гробниц. Как вести такой бой он себе даже не представлял.

Подслушанный разговор оставил внутри тяжелый осадок. Нахт, конечно же, понимал, что мир не далеко не всегда справедлив, что жизнь гораздо сложнее его собственных о ней представлений. Но прежде воин искренне верил, что вышестоящие знают, что делают. Он привык служить под началом Усерхата и полагал, что все военачальники таковы, а тем более те из них, кто приближен к самому Владыке. Что подобно тому, как Усерхат ставит благо гарнизона выше собственного, командиры войска Пер-Аа прежде всего думают о благе Та-Кемет. Воины, служившие непосредственно под началом Владыки, представлялись ему более сильными, более совершенными, чем он сам. Но оказалось, Исфет пускала корни в сердцах вне зависимости от положения и приближенности к Богам… Думать об этом было сложно. Трещинами пошло нечто незыблемое, составлявшее основу его мировосприятия – словно каменные плиты храмовой тропы, по которой он ходил не один год, вдруг рассыпались зыбким песком. Он словно шел сквозь мглистую ночь со светильником в руке, и огонек разгонял мрак только на шаг вперед. Приказ Усер-хата был этим шагом вперед, который он видел. О дальнейшем проще было просто не думать пока, чтобы не потеряться.