Круг Матарезе - Ладлэм Роберт. Страница 19

В считаные секунды Скофилд понял, что будет делать. Он пошлет прощальный привет Москве, сделает последний жест, знаменующий конец одной жизни и начало другой, какой бы эта жизнь ни стала. Он устроит ловушку этому убийце из КГБ и уничтожит его.

Скофилд ступил на тротуар и побежал, петляя, по пустынной улице. Он слышал за собой топот бегущих ног.

Глава 6

Ночной рейс Аэрофлота из Москвы должен был завершиться посадкой в северо-восточной части Крыма на побережье Азовского моря в городе Севастополе [1]. Полет длился около часа, и около часа ночи самолет пошел на снижение. Пассажиров было много, атмосфера в салоне оказалась праздничной – люди летели в отпуска, на зимние каникулы, предвкушая отдых в Крыму. Среди прочих были и моряки, и военнослужащие, державшиеся серьезнее: для них Черное море означало службу, возвращение в строй, на подлодки, суда морской авиации. Они, напротив, проводили свои отпуска в Москве.

В одном из кресел у прохода сидел человек, зажав в коленях футляр скрипки. Одет он был несколько небрежно и неприметно, что как-то не вязалось с его мужественным лицом и умными глазами.

Василий Талейников, советский разведчик, выправил другие документы и обеспечил себе иной имидж и род занятий: некто Петр Рудаков, якобы музыкант, возвращается в Севастополь на работу в симфоническом оркестре.

Итак, опытнейший оперативник покидал Россию, начав свой новый путь на борту самолета в качестве оркестранта. Бывший оперативник, бывший руководитель агентурной сети и разведдеятельности в регионах: Берлин, Варшава, Прага, Рига и юго-западный сектор, куда входили и Севастополь, и Босфор, и Мраморное море, и Дарданеллы.

Существовало немало путей, по которым бежали из России, и Талейников, как профессионал, всегда легко раскрывал эти маршруты. Причем действовал беспощадно, нередко убирая сотрудников западных спецслужб, обеспечивавших эти коридоры и соблазнявших недовольных деньгами и лживой пропагандой, помогая им предать Россию. Чаще деньгами. Василий никогда не испытывал колебаний по отношению к лгунам и сребролюбцам. Ни одного пути для побега, ни одного шанса не оставлял он желавшим покинуть Родину.

Но несколько месяцев назад, в последние недели своей деятельности в качестве руководителя оперативной работы в юго-западном секторе, он обнаружил «окно» через Босфор – Мраморное море – Дарданеллы. Как раз тогда он понял, что вступил в конфронтацию с «горячими головами» из военных и по горло сыт кретинскими указаниями из Москвы.

Тогда он не сумел бы объяснить, почему медлил с разоблачением и не захлопнул обнаруженное «окно»; он даже убедил себя на некоторое время, что, оставив его и держа под контролем, он сумеет расширить агентурную сеть. Но в глубине сознания он понимал, что это неправда. Теперь наступал его черед: он нажил слишком много врагов в самых разных местах. Среди них могли быть и такие, которым тихая дачка где-нибудь в отдаленной области казалась неподходящим вариантом для бывшего сотрудника разведки, знавшего тайны КГБ. К тому же теперь Талейников стал обладателем еще одной тайны, более страшной, чем любая из тех, что подлежала умолчанию в кругах разведывательных служб. Матарезе. Эта загадка уводила его прочь из России.

Как быстро все произошло, думал Талейников, сидя в самолете и обжигаясь горячим чаем, который принесла стюардесса. Он вспоминал себя у постели умирающего Крупского, их разговор и потрясающие вещи, услышанные от уходившего из жизни старика. Оказывается, уже высланы убийцы, задача которых уничтожить цвет обеих наций, обеспечить конфронтацию и столкновение двух сверхдержав. И премьер и президент – оба на мушке, каждый шаг двух значительнейших государственных лиц контролируют неведомые силы. Что за люди породили это безумие в первом десятилетии века где-то на Корсике? Корсиканская чума… Матарезе – корсиканские призраки…

Но похоже, это реальность, они существуют и дают о себе знать. Живые или мертвые, они напоминают о себе, теперь это абсолютно ясно. Он упомянул о них в разговоре, назвал это имя – Матарезе – и немедленно ощутил, как возник заговор против него самого, как приведены в действие силы, ближайшая цель которых – его арест, и, разумеется, приговор будет вынесен незамедлительно. Он хорошо запомнил слова Крупского о том, что никакой помощи со стороны премьера не получит. Поэтому он разыскал четверых кремлевских лидеров, бывших некогда в силе, и с каждым из них попытался поговорить о странном феномене, называемом Матарезе. Но все четверо так или иначе ушли от ответа, и это означало, что никто из них не осмеливается касаться подобного предмета разговора. Один, очевидно, не знал ничего и был потрясен так же, как и Талейников. Двое других не сказали ни слова, но их выдали глаза и испуганные голоса – оба отказались обсуждать страшную тему. Ни тот ни другой не пожелали участвовать в этом умопомешательстве и указали Талейникову на дверь.

Последний из четверых, грузин, был намного старше остальных, даже старше Крупского, и, несмотря на честность и прямоту, тоже не годился в сообщники, ибо у него оставалось уже слишком мало времени, чтобы присоединиться к расследованию Талейникова. Ему было девяносто шесть лет, он обладал живым умом, но его подводил склероз. При упоминании имени Матарезе его худые руки в выпуклых венах начали дрожать, и едва заметная судорога на секунду исказила древнее невыразительное лицо. Горло его внезапно пересохло, голос как-то надломился, и слова стали едва слышны.

Это имя пришло из далекого прошлого, проговорил старый грузин, и никто не должен его слышать. Ему удалось выстоять в прежних чистках, выжить при безумном Сталине, коварном Берии, но никто не может спастись от Матарезе. И во имя всего святого, что есть в России, этот перепуганный старец умолял Талейникова не связываться с Матарезе.

– Мы были глупцами. Но не только мы… Могущественнейшие люди во всем мире поддавались соблазнительной возможности устранения преград и истребления личных врагов. Гарантии выставлялись абсолютные: следы заказных убийств и преступлений никогда не приводили к инициаторам содеянного.

Соглашения достигались не напрямую, а через цепочку самых разных людей, и не подозревавших, что и у кого они покупают. Крупский понял эту опасность. Он заклинал нас в сорок восьмом не вести дела и не устанавливать связей с этой организацией.

– Почему же? Меня это интересует с профессиональной точки зрения, – перебил его Василий. – Ведь если тайна заказа гарантировалась полностью, что же могло не устраивать Крупского?

– Матарезе поставили при этом одно дополнительное условие: Совет Матарезе требовал для себя права санкций. Так мне говорили.

– Я полагаю, речь шла о прерогативе, об исключительном праве убийц по найму. Просто некоторые цели были неосуществимы.

– Но такое требование об одобрении Советом никогда не выдвигалось в прошлом. Крупский не считал, что это связано с невыполнимостью задачи.

– Так что же это было?

– Возможность шантажа в отдаленном будущем.

– Как осуществлялась связь с Советом?

– Я никогда не знал этого. Не знал об этом и Алексей.

– Но кто-то же должен знать? Кто-то устанавливал контакты…

– Если они живы, они не будут говорить с вами. В этом Крупский был прав.

– Он называл их корсиканскими безумцами, призраками. Он сказал, что ответ может быть найден на Корсике.

– Вполне возможно. Ведь именно там это и началось, с появлением того маньяка, Гильома де Матарезе, – согласился старик.

– У вас все еще сохранился авторитет среди партийных лидеров. Не могли бы вы помочь мне? Крупский говорил, что Матарезе должны…

– Нет! – вскричал он. – Оставьте меня в покое! Я уже сказал больше, чем следовало, признался даже в том, на что не имел права. Но только для того, чтобы предостеречь и остановить вас! Матарезе ничего хорошего не могут сделать для России! Забудьте об этом навсегда!

– Вы не поняли меня. Именно я и собираюсь остановить их… Этот Совет. Я дал слово Крупскому, что…