Книга на третье - Бормор Петр. Страница 18

— Конечно, я сделаю тебе пару чудных стройных ножек, — сказала Колдунья. — Но сперва, дитя мое, ты должна отдать мне свой голос.

И бедная наивная Русалочка отдала свой голос за Морскую Колдунью. А та, конечно, никаких предвыборных обещаний и не думала выполнять.

— Что Вы думаете об этой трости, Ватсон?

— Холмс! Но как Вы узнали, что я рассматриваю трость?

— Элементарно, Ватсон. Видите ли, у человека на ушах есть такие специальные точки, которые улавливают тепло тела…

— Он видит ваше отражение в кофейнике, — вмешалась миссис Хадсон.

— Миссис Хадсон! — воскликнул Холмс. — Но как Вы догадались, что я смотрю на кофейник?!

— Элементарно, Холмс. Видите ли, у человека на ушах есть такие специальные точки…

— Дело в том, Ватсон, что этот джентльмен — мой родной брат Майкрофт Холмс, ха-ха!

— А я и не знал, что у Вас есть брат, — удивился Ватсон.

— Я тоже не знал, — пожал плечами Холмс. — Я это вычислил.

Захватчики! Дорогие вы наши! Заходите, добро пожаловать в наш город! Ворота открыты, вы же так долго в них ломились. Это мы, невежи, забыли законы гостеприимства. Заходите, чувствуйте себя как дома.

Правда, угостить вас нечем, всех собак мы уже съели. Крысы вот есть, штуки четыре — но это детям. Тем, что еще остались. Зато воды много, пейте сколько хотите. Правда, все колодцы отравлены, но если два раза прокипятить и дать отстояться, то пить можно. Почти наверняка не помрешь. А живот — ну что живот… поболит и перестанет.

Конечно, для туризма сейчас не самый лучший сезон. Ну, что вам показать?.. Памятники архитектуры разрушены, статуи перелиты на ядра. Из старых зданий всего два-три и сохранилось. Вон то, и еще это, и одно почти целое на другой стороне города. В нём у нас расположен холерный барак… кстати, у нас сейчас холера. Мы не хотели, так уж получилось. Зато кладбище почти не пострадало, даже разрослось. Хотите посмотреть на старые могилы? А на новые? У нас их много, спасибо.

Извините, что мы не смогли усыпать мостовую цветами перед вашим приходам. У нас и мостовой-то уже нету, все камни давно использованы… То есть как, куда? А разве вы их не получили? Нам ведь для вас, дорогие вы наши, ничего жалко не было. Ни камней, ни смолы, ни олова… очень ценные, между прочим, вещи в осажденном городе! Жаль, кончились.

Заходите в любой дом, будьте гостями. Да, это всё наше имущество. Небогато живем, вы правы. Ну да война — дело хлопотное, больших денег стоит. Потратили всё, подчистую. Еще до вашего прихода. Всё равно не хватило… а то бы мы сами к вам в гости пришли. Как вот вы к нам.

Захватчики, родненькие! Да вы что, обиделись? Куда же вы?.. Даже водички не попили…

— Опять ты водишь? А я когда же?

— Ничего, я в последний разочек. А потом — твоя очередь.

Моисей ободряюще улыбнулся Исусу Навину. Заканчивался 39 год блужданий по пустыне.

Когда она уколола палец, ей было всего-то 16 лет.

Сон — это отражение наших переживаний; за первые 32 года своего сна принцесса успела пересмотреть все сны по два-три раза, и ей изрядно наскучило. Поэтому она начала ходить во сне. И спать с открытыми глазами. И еще разговаривать. Так бывает, лунатизм называется. За сто лет и не такому научишься.

И вот бродит принцесса по дворцу, а вокруг с таким же отрешенным выражением лица гуляют слуги и автоматически выполняют свои обязанности — стражники бдят (что значит военная дисциплина!), музыканты наигрывают что-то психоделическое, повара, которые жить не могут без любимой работы, готовят еду, не приходя в сознание и т. д. Садовники аккуратно подстригают разросшийся шиповник и травят гусениц. Всё как раньше. Даже крестьяне по-прежнему возят из деревень телеги с продуктами.

Потому что никто и не заметил, что королевство заколдовали. Сила привычки оказалась слишком сильна.

И живет теперь это сонное царство — вроде что-то там шевелится, бродит, разговаривает — но как-то во сне, отрешенно и бездумно. А прекрасные принцы проезжают мимо, или даже заезжают в гости — и не догадываются снять заклятие. Внешне-то всё в полном ажуре…

— Смилуйся, государыня Рыбка! Старуха-то! Хочет быть Владычицей Морскою!

— Ну наконец-то! — прошептала Рыбка. — Свободна! Тысячу лет я этого ждала!

Всплеснула плавниками — и обернулась девицей-красавицей.

— Ну вот, — сказала она, выходя из воды, — теперь пусть твоя старуха вместо меня морем владеет.

Старик стоит у Синего моря, протягивает руки навстречу волнам и кричит:

— Рыбка! Рыбка моя золотая, вернись!

Не возвращается.

— Рыбка! Я был дурак. А старуха моя — сволочь! Хотела стать дворянкой — получила дворянство. Да что там — царицей стала! И что? Теперь я при ней вроде принца-консорта.

Старик хохотнул.

— Слуги перед ней на цыпочках ходят, а на меня и не глядит никто. Вчера она меня вообще послала… на конюшню. Принародно. Совсем рехнулась баба.

Нет никого в волнах, только белая пена накатывается на сапоги старика.

— Рыбочка! Я знаю, ты меня слышишь. Вернись, ну пожалуйста! Я же никогда у тебя ничего не просил, для себя. Сейчас всего-то и прошу — вернись! Мне ничего больше не надо — только приплыви!

— Ваше величество?.. — предупредительный слуга деликатно тронул Старика за рукав и протянул теплый плащ.

— Что? А, да, спасибо. Конечно…

Ссутулившись, Старик побрел к карете. Нельзя заставлять королеву ждать.

Белая морская пена лизнула песок на том месте, где он только что стоял.

Русалочка не могла вернуться к Принцу. Никак. Даже если бы очень захотела.

— Человек! Человек, где ты?

— Здесь я, Отец, — человек вышел из-за дерева, смущенно прикрываясь руками. — Вот он я.

— А чего это ты так покраснел?

— Да я тут… — человек вздохнул, — съел. Не удержался, вот. Делай со мной теперь, что хочешь.

Демиург вздохнул.

— Ты же уже большой мальчик! — строго произнес он. — А тащишь в рот всякую гадость! Я тебе говорил, не ешь незрелые яблоки?

— Говорил, — виновато понурился человек. — Но они такие красивые…

— Ну что ж, — пожал плечами демиург. — Съел, и ладно, чего уж теперь. Но больше так не делай!

— А разве ты меня не накажешь? — удивился человек.

— А что мне с тобой прикажешь делать? Может бьггь, выдрать?

— Не-е, — человек помотал головой. — Я тут подумал и всё осознал. Вина моя велика. А потому я готов принять самое суровое наказание. Уже и вещи сложил.

— Вещи? А куда это ты собрался?

— Ну-у… мне же здесь больше не место? Вот я и подумал…

Демиург молча смерил человека тяжелым взглядом.

— Ясно. А жена твоя?

— А она тут останется, — отвернув лицо, выдавил из себя человек. — Найдет себе другого мужа, хорошего. Ты ведь ей сделаешь, правда?

— Ну уж нет! — женщина вышла из кустов и ухватила мужчину за локоть. — Куда ты, туда и я! В конце концов, не забывай, это я тебя уговорила попробовать яблочко.