Московский вектор - Ларкин Патрик. Страница 10

Руководитель Тринадцатого управления пожал мощными плечами.

– Причин сомневаться нет. Но, признаюсь, не нравятся мне эти игры с дистанционным управлением. Не очень надежно. – Он сдвинул брови. – Может, даже опасно.

Дударев похлопал его по плечу.

– Выше нос, Алексей, – сказал он. – Старые методы себя изжили, надо идти в ногу со временем. Децентрализация теперь – последний писк моды, правильно? – Его глаза сделались злыми и холодными. – К тому же управлять ГИДРОЙ на безопасном расстоянии и в условиях, когда от нее можно без труда откреститься, удобнее всего, разве не так?

Иванов энергично кивнул.

– Естественно.

– Тогда действуй по плану, – велел Дударев. – Расписание знаешь. Следи за нашими друзьями повнимательнее, так, на всякий случай. Но сам ни во что не вмешивайся, только при крайней необходимости. Понял?

– Да, все понял, – без особого энтузиазма ответил Иванов. – Надеюсь, твои надежды оправдаются.

Российский президент шевельнул бровью.

– Надежды? – На его губах заиграла презрительная полуулыбка. – Дорогой Алексей, я думал, ты знаешь меня лучше. Я не мечтатель – не надеюсь ни на что и ни на кого. Глупостями пусть занимаются дураки и простофили. Я верю в факты и во власть – миром правят только они.

Тбилиси, Грузия

Грузинская столица располагается в природном амфитеатре и окружена со всех сторон высокими горами. В горах – старинные крепости, полуразрушенные монастыри, густые леса. В ясный день, подобный сегодняшнему, далеко на северном горизонте вырисовываются покрытые снежными шапками, врезающиеся остриями в прозрачное небо верхушки Кавказских гор.

Сара Руссе, корреспондент «Нью-Йорк таймс», прислонилась к перилам на балконе в номере пятизвездочного тбилисского «Мариотта». В свои тридцать с небольшим, некогда шатенка, Сара была почти совсем седой. Казаться более взрослой, чем на самом деле, было ей на руку: на старших редакторов и потенциальных интервьюируемых седина производила должное впечатление. Прикрыв один глаз, Сара навела видоискатель цифрового фотоаппарата на скопище людей, заполнивших широкую аллею внизу, и принялась делать снимки.

Сначала сфотографировала крупным планом миниатюрную блондинку с розовым знаменем в руках. К флагштоку на самом верху были привязаны черные траурные ленты. Искаженное горем лицо женщины поблескивало от слез. Легким нажатием пальца Сара запечатлела многоговорящую картинку и сохранила в памяти аппарата.

Поместим на первую страницу, мелькнула в голове мысль. А рядом статью с указанием имени автора.

– Уму непостижимо, – пробормотала она, продолжая снимать.

– Что, простите? – холодно спросил стоящий рядом высокий человек с квадратным подбородком. Он возглавлял в Тбилиси дипломатическую миссию США.

– Я про народ, – пояснила Руссе, кивая на толпу внизу. Под морем розовых знамен и плакатов люди молча и медленно шли к зданию парламента. – Их, должно быть, десятки тысяч или даже больше, а на улице такой мороз. Собрались погоревать вместе. Из-за единственного больного человека. – Она покачала головой. – Я напишу потрясающую статью.

– Это трагедия, – строго произнес дипломат. – Для Грузии, для всего Кавказского региона.

Сара опустила фотоаппарат и искоса взглянула на соседа из-под длинных ресниц.

– В самом деле? Не могли бы вы высказаться пространнее… И попонятнее для читателей?

– А вы не присвоите мои мысли себе? – спокойно спросил дипломат.

Руссе покачала головой.

– Не беспокойтесь. – Она мило улыбнулась. – Назовем вас в статье «западный обозреватель-эксперт».

– Вполне справедливо, – согласился дипломат. Он вздохнул. – Видите ли, мисс Руссе, следует понимать, что президент Яшвили для своего народа – значительно больше, чем просто политик. Он стал символом демократической «розовой революции», символом мира, процветания, возможно, даже продолжения жизни в этих краях.

Он махнул рукой в сторону отдаленных гор и холмов.

– Долгие века эти земли переходили от одной вражеской империи к другой. Принадлежали персам, византийцам, туркам, монголам, наконец, русским. Даже после распада Советского Союза Грузия продолжала страдать от национальных распрей, коррупции, политической неразберихи. Когда в результате «розовой революции» Михаил Яшвили оказался у власти, он тут же взялся наводить порядок. У грузинского народа впервые за восемь сотен лет появилось достойное демократическое правительство.

– Сейчас Яшвили на волосок от смерти, – проговорила Руссе. – У него рак?

– Вероятно. – Американский дипломат с хмурым видом пожал плечами. – Никто пока ничего не знает. Говорят, врачи не могут конкретно определить, что за болезнь подкосила Яшвили. У него отказывают все жизненно важные органы, один за другим.

– А что же дальше? – задалась вопросом корреспондент. – После его смерти?

– Ничего хорошего.

Руссе продолжала расспрашивать.

– Не пожелают ли отделиться и другие местности? Как Южная Осетия и Абхазия? В результате продолжительных вооруженных столкновений в этих «автономных областях» погибли тысячи людей. И не разгорится ли более серьезная гражданская война?

Работать в зоне военных действий опасно, но служит прямой дорогой к журналистской славе. Сара Руссе всегда мечтала об известности.

– Не исключено, – ответил дипломат. – У Яшвили нет достойного продолжателя, по крайней мере такого, кому доверяли бы представители различных политических фракций и национальных групп.

– А о русских вы что думаете? – спросила Руссе. – В Тбилиси их до сих пор проживает немало, правильно? Если здесь вспыхнет настоящая война, попытается ли, по-вашему, Кремль остановить бои, пришлет ли свои войска?

Дипломат вновь пожал плечами.

– Об этом ничего конкретного я сказать не могу.

Глава 5

Белый дом, Вашингтон, федеральный округ Колумбия

Президент Сэмюель Адамс Кастилья провел гостя в полумрак Овального кабинета, щелкнул выключателем. Одной рукой ослабил галстук-бабочку и расстегнул смокинг, другой – указал на ближайшее из двух кресел напротив мраморного камина.

– Присаживайся, Билл. Чего-нибудь выпьешь?

Директор Национальной разведывательной службы Уильям Уэкслер быстро покачал головой.

– Нет, спасибо, господин президент. – Бывший сенатор США, человек весьма привлекательной внешности, льстиво улыбнулся. – Официанты за ужином особенно старательно наполняли сегодня вином бокалы. Еще немного, и, чувствую, я потеряю над собой контроль.

Кастилья спокойно кивнул. Обслуживающий персонал Белого дома точно сговорился – стремился обеспечить гостей на официальных приемах достаточным количеством веревки, чтобы те поголовно повесились. Точнее, как в данном случае – всех упоить, заставить целый полк ВМФ США свалиться прилюдно под стол. Гости поумнее вовремя отставляли бокалы. Тех же, кому мудрости недоставало, даже личностей крайне популярных, могущественных либо влиятельных, больше на ужин не приглашали.

Президент взглянул на замысловатые стенные часы – чудесное творение восемнадцатого века. Время перевалило далеко за полночь. Он еще раз указал Уэкслеру на кресло и опустился в противоположное.

– Во-первых, спасибо, что согласился в столь поздний час задержаться.

– О чем вы, господин президент! – произнес Уэкслер звучным профессионально-политическим голосом. Он опять улыбнулся, на сей раз оголив ряд прекрасных зубов. Ему было шестьдесят с небольшим, но его загорелое, почти без морщин лицо оставалось удивительно свежим. – Я в вашем полном распоряжении.

Кастилья задумался. Натерпевшись стыда после ряда нашумевших провалов, Конгресс совсем недавно впервые за пятьдесят с лишним лет провел крупную реорганизацию разведывательной системы США. И учредил новый правительственный пост – директора национальной разведслужбы. Предполагалось, что человек, который займет этот пост, будет координировать работу многочисленных разведывательных агентств, департаментов и бюро. На деле же ЦРУ, ФБР, Разведуправление Министерства обороны США, Агентство национальной безопасности и прочие структуры по сей день изощренно плели кулуарные интриги, старательно ограничивая директорскую власть.