Московский вектор - Ларкин Патрик. Страница 40

Чутье не подвело Рэнди, но ее положение оставалось весьма шатким. После провернутой вчера операции отношения ЦРУ с германским БКА могли дать трещину, если не окончательно порваться. Сообщение Беннета подарило надежду: начальство и теперь могло обвинить ее во всех смертных грехах, но заявить, что она ошиблась, больше не имело права.

– Покажи мне, – попросила Рэнди, наклоняясь к мониторам.

– Большинство документов, которые обнаружил «Янус», не представляют особого интереса, – сказал Беннет, набирая на клавиатуре какие-то команды. На экране промелькнула и тут же вернулась назад в электронную бездну последовательность файлов. – Обычные сведения о Ренке – их и в наших базах хоть отбавляй. Подслушанные агентами сплетни, упоминания о его возможном местонахождении, где Ренке так никто и не обнаружил. И все в таком духе.

– Чему же ты тогда радуешься? – спросила Рэнди.

– А вот чему. – Беннет снова широко улыбнулся. – В компьютерной системе БКА полно «призраков».

– Призраков? – невозмутимо переспросила Рэнди.

– Удаленных файлов и электронных сообщений, – объяснил аналитик. – У большинства текстовых программ и программ по управлению базами данных есть один недостаток. Во всяком случае, так считают те, кому требуется регулярно уничтожать секретные записи или документы.

– Что за недостаток?

Беннет пожал плечами.

– Ты нажимаешь на клавишу «удалить», и файл якобы пропадает. Но это не значит, что он непременно навеки исчезает, рассыпается на невосстановимые биты и байты. Файл просто отодвигается в сторону и ждет, когда системе потребуется дополнительное пространство и она запишет поверх его старых символов новые. Но ведь большинство электронных сообщений и файлов занимают не так много места – особенно в громадных системах, – вот они и ждут своего часа сколь угодно долго и никому не мешают.

– Постой-ка, Курт, – пробормотала Рэнди. – Ты специально ввел в «Янус» эту функцию?

– Угу. Мы с ребятами.

– Неужели не существует таких программ, которые уничтожали бы файлы бесследно? – спросила она, с минуту поразмыслив.

Беннет кивнул.

– Разумеется, существуют. Теперь многие частные компании и государственные учреждения пользуются ими каждый день. Но мало кому пришло в голову очистить систему от старых «призраков» – документов, удаленных в незапамятные времена, материала, в изобилии скопленного в укромных уголках.

– Значит, вы увидели этих «призраков».

– Именно, – подтвердил эксперт ЦРУ. – И узнали, что кое-кто в БКА прикрывает Вольфа Ренке. Взгляни. – Беннет ввел несколько команд, и на одном из экранов открылся файл.

Некоторое время Рэнди молча его изучала. Это было оцифрованное официальное досье Ренке, с множеством черно-белых фотографий, отпечатками пальцев, подробным описанием внешности и краткими сведениями о его рождении, образовании и исследованиях. У Ренке был двойной подбородок, круглое лицо, темные волнистые волосы и кустистые брови.

– Это дело хранится в Бундескриминальамт сейчас, – сказал Беннет. – Его в случае необходимости они посылают в любой другой правоохранительный или разведывательный орган – нам, ФБР, МИ-6, словом, туда, откуда бы ни пришел запрос.

– Есть и другой вариант? – догадалась Рэнди. – Более ранний, который кто-то в свое время удалил?

Беннет кивнул.

– Посмотри. – Его пальцы опять прошлись в танце по клавишам. На втором экране открылся еще один документ – последовательность записей и фотографий Ренке, некогда полученных из Восточной Германии.

Рэнди сравнила снимки на одном и другом мониторах. И вскинула брови.

– Боже мой… – пробормотала она.

На фото в настоящем досье был изображен совершенно иной человек. Более худой, с короткими седыми волосами, аккуратно подстриженными усами и бородой. Описание наружности соответствовало снимкам. Различие между отпечатками в первом деле и во втором сразу бросалось в глаза.

– Неудивительно, что его никто не может поймать, – с горечью произнесла Рэнди. – Мы гоняемся за совершенно другим человеком, которого, быть может, с восемьдесят девятого года и правда нет в живых. Настоящий же Вольф Ренке преспокойно ездит, куда ему заблагорассудится, не боясь оставлять отпечатки пальцев, не трудясь прятать лицо.

– М-да, – протянул Беннет. – Из документов мы узнали, что с годами защита профессора Ренке не ослабевает ни на самую малость. На протяжении последних пятнадцати лет любое его истинное изображение видоизменяет тот же самый источник в БКА. Те, кто, услышав очередной ложный слух, пытается его разыскать, гоняются за недостижимым.

Рэнди внимательно посмотрела на аналитика. И улыбнулась.

– Довольно, Курт. Понимаю, что тебе доставляет удовольствие держать меня в неведении. Но хватит, а то я умру от любопытства. Кто он, этот предатель из Бундескриминальамт? Кто так старательно печется о Ренке все эти годы?

– Его зовут Ульрих Кесслер, – выдал наконец Беннет. – Его отпечатки пальцев и пароли мы тоже нашли в удаленных файлах. Занятную он занимал должность, когда помогал Ренке бежать из страны.

– Какую?

– Был в БКА ответственным за расследование, – сообщил Беннет. – Дело Ренке – шоу по сценарию Кесслера. С самого многообещающего начала и до бесславного финала.

– Замечательно, ничего не скажешь! – Рэнди еще раз взглянула на «досье-призрак» и с отвращением покачала головой. – И где же этот сукин сын Кесслер теперь?

– Здесь, в Берлине, – ответил Беннет. – Его значительно повысили. – Он цинично улыбнулся. – Наверное, в награду за первый громкий провал. Впрочем, может, у немцев свои правила.

Рэнди фыркнула.

– Договаривай.

– Ульрих Кесслер теперь один из главных руководителей БКА, – спокойно произнес Беннет, пожимая плечами. – И фактически правая рука министра внутренних дел Германии.

Глава 23

164-й гвардейский бомбардировочный авиаполк

Двухкилевой истребитель-бомбардировщик пронесся над покрытой невысокими холмами сельской местностью и устремился со скоростью почти восемьсот километров в час на юго-запад, в черноту ночи.

Два члена экипажа сидели в просторной кабине рядом: командир слева, штурман, он же офицер по управлению системой оружия, – справа. Оба, потея в противоперегрузочных костюмах, пребывали в напряжении, сосредоточенно следили за приборами. Летчик, крепкий майор Российских ВВС, то и дело поглядывал на бортовую систему индикации на лобовом стекле (ИЛС), держа под контролем обстановку на земле и в воздухе.

Чтобы вражеские радары их не обнаружили, летели они на высоте менее двухсот метров – при такой скорости ошибки летчика либо невнимательность просто недопустимы. Небольшие лужицы белого света – опознавательные знаки оторванных от мира деревушек или отдельно стоящих фермерских хозяйств – возникали из мрака и тут же оставались позади.

– До первой цели всего двадцать километров, – объявил наконец штурман, более молодой офицер, капитан. – Поднимаемся.

– Угу, – пробормотал майор, нетерпеливо моргая правым глазом, чтобы смахнуть с ресниц скатившуюся капельку пота. На дисплее ИЛС, левее траектории полета, появился небольшой квадрат – навигационный сигнал, указатель наземной цели для атаки. Майор потянул на себя ручку управления, и самолет постепенно поднялся на высоту две тысячи метров. Сигнал переместился в центр дисплея.

Впереди засияли более яркие городские огни – светящееся море, исполосованное сетью шоссе и железнодорожных путей. На востоке показалась темная лента реки Днепр. Майор узнал восточную окраину Киева, украинской столицы, – несколько недель, убитых на изучение карт, он потратил недаром.

– Пятнадцать километров, – доложил штурман, нажимая кнопки приборов. – Системы вооружения и наведения включены. Координаты заданы.

В наушниках майора внезапно раздался сигнал тревоги.

– Радар! – крикнул штурман, резко наклоняясь к приборам.

– Проклятие! – прорычал майор. Их засек радар, возможно, с крупной военно-воздушной базы близ Конотопа. Летчик снова выругался. Согласно четко разработанному плану, четверть часа назад радары должны были уничтожить секретно проникшие на неприятельскую территорию отряды спецназа. Оплошали наши хваленые супергерои, гневно подумал майор.