Девушка из бассейна (ЛП) - Минт Кэсси. Страница 3

Боже, я так сильно хочу увидеть смотрителя.

Мне его не хватает.

И теперь, когда я услышала его грубый голос, стало только хуже. Его глубокий, рокочущий голос — такой мужественный, что от него меня бросило в жар.

Это трогательно. Моя сестра никогда не должна узнать.

— Может быть, ты слишком много времени проводишь в воде.

Оливия прижимает костяшки пальцев к моему лбу, словно проверяя, нет ли температуры.

— Ты довольно горячая.

Я указываю рукой на территорию аквариума — каменные здания, где готовят выпечку, фургончик с мороженым, автоматы по продаже холодных напитков, дребезжащие в тени.

— Лив. Всем жарко.

— Но…

— Я в порядке. Не суетись.

Я веду себя неблагодарно, но, слава Богу, Оливия не давит на меня. И не держит зла.

Она пожимает плечами, и ее светло-русые волосы, заплетенные в косу, перекидываются через плечо, а затем меняет тему.

Или, по крайней мере, кажется, что меняет.

— Хорошо. Что насчет смотрителя? Ты уже призналась в своей вечной любви?

— Шшш! — я опускаюсь на скамейку и в ужасе оглядываюсь по сторонам.

Но, конечно же, его здесь нет. С чего бы ему здесь быть? Это я одержима им, а не наоборот.

— О, пожалуйста.

Она толкает меня локтем, но улыбается.

— Не у каждого есть навязчивая идея.

Если бы.

Эта мысль застает меня врасплох, но теперь я не могу от нее отмахнуться. Смотритель помешан на мне точно так же, как и я на нем. Следит за моими передвижениями мимо его кабинета, думает обо мне, когда меня нет дома.

Тоскует по мне.

Будет ли он когда-нибудь представлять нас вместе, как иногда делаю я?

Прикосновения обнаженной кожи, пожатие рук, приоткрытые при вдохе губы? Не сорвется ли он однажды с места, не подойдет к моему шезлонгу и не раздвинет ли мои ноги? Не встанет ли на колени между ними?

Я ерзаю на скамейке, сжимая бедра вместе, но, к счастью, моя сестра этого не замечает. Она переходит к другим темам, рассказывая о великолепном, спрятанном от толпы клочке пляжа, который обнаружила вчера. Я напеваю и стараюсь не терять суть разговора, но боль внизу живота не проходит.

Смотритель.

Таннер, как я слышала, его однажды кто-то позвал.

Мистер Таннер? Или же просто Таннер?

Я так часто думаю о нем, что мне кажется, будто он всегда здесь, рядом со мной. Маячит неподалеку, пока я заканчиваю обедать с Оливией. Прихрамывает поблизости, когда я возвращаюсь в комнату для персонала, чтобы переодеться в свой русалочий хвост, или же втискивается ко мне в кабинку, его массивные плечи задевают стены.

Ох.

Ты на работе, черт возьми.

Дыши.

Я снова натягиваю хвост и закрепляю его дрожащими пальцами. Везде, где я касаюсь кожи, вспыхивают мурашки. Я попаду в ад, потому что не могу удержаться и — прежде чем выйти из раздевалки — провожу ладонями по верху бикини, такому мягкому, что это прикосновение едва ощутимо. Я шиплю сквозь зубы от того, какая я чувствительная — как мои соски твердеют, напрягаясь под тканью.

Твердеют для него.

— Отлично.

Лучше подождать здесь еще несколько минут. Поистине дьявольская мысль проносится у меня в голове — что я могла бы прикоснуться к себе прямо здесь, в этой шумной раздевалке, и представить, что мои руки — его.

Хотя, это плохая замена. У него грубые кисти, с огрубевшими пальцами, квадратными костяшками и мозолями.

Они идеальны.

Он идеален.

Когда мое тело достаточно успокоилось, я с облегчением возвращаюсь в аквариум и ныряю в прохладный резервуар.

В воде мимо меня проносятся рыбки, большой голубой омар неторопливо скользит по гальке внизу, и мои горящие щеки загораются, когда я улыбаюсь и машу маленьким детям через стекло.

Я стараюсь дышать ровно, чтобы дыхание выглядело естественным. Втягивая воздух, я кружусь колесом.

Детям это нравится. Они прыгают и машут, показывают пальцами и болтают, их маленькие рты беззвучно шевелятся за стеклом.

Я плохо вижу. У меня получается открыть глаза под водой, но все как в тумане. Должно быть, именно из-за этого мне кажется, что я вижу его. Мой измученный горем мозг галлюцинирует о смотрителе, его размытый силуэт фигурирует за стеклом. Я так сильно тоскую по нему, что представляю его перед своими глазами.

Потому что, когда я выныриваю на поверхность — мое сердце бешено колотится в груди — я вытираю лицо и смотрю вниз, на толпу, но его там нет.

Возможно, я сошла с ума.

Вчера он не захотел со мной разговаривать.

С какой стати ему быть здесь?

Четыре

Таннер

Это было ошибкой. У меня, черт возьми, нет никакого права находиться здесь и красть кусочки информации о жизни девушки из бассейна. Не то чтобы я это планировал — я не такой уж подонок. Но когда этим утром я увидел, как она несется через двор, перекинув через плечо какую-то странную блестящую тряпку, мне вдруг захотелось догнать ее.

Мне нужно было донести до нее, что вчера я не собирался ей грубить. Не желал, чтобы ее пухлая нижняя губа задрожала. И ни в коем случае не хотел огорчать ее, даже на секунду, и осознание того, что я это сделал, съедает меня изнутри.

Поэтому я решил поговорить с ней.

Сказать, что мне жаль, и покончить с этим.

Но к тому времени, как я, прихрамывая, вышел вслед за ней на тротуар — воздух дрожал от жары — она была уже слишком далеко. Ее милая попка покачивалась в шортах, когда она шла, сланцы шлепали по тротуару, и у меня пересохло во рту.

Несмотря на хромоту, я старался бежать все быстрее, кряхтя от боли, но прежде чем я догнал ее, она свернула с дороги к аквариуму. И я просто…

Я должен был узнать.

Чем она занимается. Нравится ли ей это. Думает ли она когда-нибудь обо мне также, как я.

Вот и все.

Вполне логично, что она одна из тех актрис-русалок. Ей подходит все это, от светлых блестящих волос до жемчужно-розовых ногтей. И у нее неплохо получается — это видно по тому, как дети улыбаются и показывают на нее пальцами, как они теснятся поближе к стеклу, пытаясь прикоснуться к ней.

Я понимаю, что они чувствуют. Мысленно я тоже прижимаюсь к этому стеклу.

Хорошо, что этого не происходит на самом деле. Что у меня еще сохранились остатки здравого смысла, потому что внутри аквариума ее взгляд, кажется, зацепился за меня. Она вглядывается внимательнее, щурясь сквозь воду, из ее носа вырывается поток пузырьков.

Она увидела меня.

По моей спине стекает струйка пота.

Нет, нет, я не готов к этому.

Если она увидит меня здесь и узнает, как сильно я привязался к ней… Я, с моей бородой, шрамами и габаритами.

Она будет в ужасе.

Нет. Я не могу напугать ее снова.

Я отхожу от толпы, окружившей аквариум, и, прихрамывая, укрываюсь в тени. Элси выплывает на поверхность и высовывает голову над краем аквариума, высматривая меня.

Я прижимаюсь спиной к стене, тяжело дыша.

Через долгую минуту, когда дети начинают звать ее, она качает головой и снова уходит под воду. И я остаюсь стоять неподвижно, мое сердце бешено колотится в груди, а стыд и страстное желание скапливаются у меня внутри.

Я не должен быть здесь.

Никогда не должен находиться рядом с ней.

Я бросаю на нее последний взгляд, а затем отворачиваюсь.

* * *

Обычно каждый вечер после ужина она, как по часам, спускается к бассейну. Элси пунктуальна, как восход и закат. Но сегодня вечером я жду ее в своем кабинете в полном одиночестве, а она так и не появляется.

С каждой минутой я все ближе подбираюсь к окну, вцепившись в подоконник побелевшими костяшками пальцев. Каждый мой вдох становится все тяжелее, стекло запотевает, а она все не приходит.

Я напугал ее. Прогнал прочь.

Это моя вина.

Блядь.

Должно быть, она увидела меня в аквариуме. Или как я гнался за ней по улице, словно какой-то психопат.

Элси, должно быть, наконец-то поняла, насколько я одержим, и увидела, как я отчаянно хочу ее, задыхаясь от желания.