Легионер. Дорога в Помпеи (СИ) - Гуров Валерий Александрович. Страница 22

Легионер, к которому обращался толстяк, лишь отвернулся. Никто из ветеранов не хотел создавать себе проблемы на ровном месте. Что они хотели, так это получить положенное и уйти. Большинство из них только ради этого и воевали.

Я подметил, как реагирует толпа горожан. Некоторые по шажку отходили подальше от толстяка, как от прокаженного. Другие едко комментировали, что он, мол, получил по заслугам. А один смельчак и вовсе подошел сзади к олигарху и больно ударил ногой под зад.

— Вы что, люди! Я столько сделал для этого города! — искренне возмущался бывший квестор, как только очухался от очередной затрещины карателя. — Мы восстановили храм Юпитера, устраивали пиры…

Я понимал, что он зря старается. Увы, память толпы чем-то схожа с памятью той самой птички. Мгновение, и все твои былые достижения отправляются в утиль. Да и вообще неплохо бы запомнить вот таким, как этот толстяк — чем выше лезешь, тем больнее падать. Хотя бы затем, чтобы не удивляться потом подобным «неожиданностям».

Бывшего квестора провели ближе к нам. Он лихорадочным взглядом, блуждающим по толпе, зацепился за меня и вдруг выпучил глаза. Изумился так, будто увидел чудо света. Но сказать ничего не сказал. Не успел. Ни живого ни мертвого, бывшего квестора провели в здание городского совета. Силой впихнули в дверной проход — и вопли затихли, а затем и вовсе оборвались.

Я тоже стоял ошарашенный.

Я прекрасно помнил, что за поимку человека из списка Суллы полагалось немалое вознаграждение. Сам едва не угодил в этот капкан. Вообще все это смахивало на охотников за головами, как показывали в голливудских вестернах с Клинтом Иствудом. В один момент человеческая жизнь римского гражданина была приравнена к некой мере серебра. И то, что толстяк меня узнал, было опасно, очень опасно.

— Не он первый, не он последний, — вполголоса сказал Паримед. — Когда мы останавливались, я кое-что слышал. Имена в списке — а напротив них награды за поимку, верно? И ветераны, бывает, объединяются в отряды. Кто станет их в этом винить? — тут он почему-то выразительно посмотрел на меня. — Делай, что умеешь и что привык, и получай за это серебро. Причем гораздо больше любого армейского жалования.

— Не поспоришь, — согласился я.

И прикусил язык — вспомнилось, что первым моим знакомством в новом мире была как раз внезапная встреча с отрядом сулланских карателей под Римом. Я вернул греку его же хитрый взгляд:

— Может ты не туда пошел, Паримед?

Грек загадочно промолчал, видимо, и сам на эту тему крепко задумался.

Пока мы ждали, я решил воспользоваться возможностью расспросить Паримеда о предстоящей встрече с новым квестором. Мне нужно было побольше об этом знать — хотя, конечно, посредник вряд ли выдаст всё, особенно если правда всё то, что мне поведала Иксия.

— Я с ним лично не знаком, — признался грек. — О назначении узнал перед отъездом. Даже не знаю, что он за человек и насколько жесткие решения принимает. Знаю только, что все предыдущие договоренности, в том числе по тебе, остались в силе.

— А прежние договоренности были с… — я понял, что не знаю имя бывшего квестора, поэтому запнулся.

— Ага, с Марком Кантием, бывшим квестором. С ним самым, — ухмыльнулся грек, махнув рукой в сторону площади.

Хм, выходит, Марк, несмотря на якобы заступничество Офеллы, был готов учавствовать в махинациях против его солдат.

— Вообще, тебе все объяснят, — резюмировал Паримед, намекая, что больше отвечать на вопросы не будет. — Все контрактусы подготовлены.

Я украдкой покосился на него. Правда ли он знает, как все договорено? Или просто недоговаривает?. Впрочем, плевать, я и попадать в Рим был не готов, но ничего, как-то же осваиваюсь. Так что уж переживу, если пойду на переговоры с новым квестором как есть.

Ждать приглашения осталось недолго. Через несколько минут из здания городского совета вышел мужичок с длинными черными волосами и бородой. Он уже пару раз появлялся у входа, когда вызывали очередного. Приглашенные не задерживались в здании подолгу. Выходя, шли с форума прочь.

Длинноволосый что-то шепнул местному глашатаю, и тот, хорошенько прочистив горло, назвал мое имя.

— Это тебя, — пихнул меня локтем Паримед. — Пошли, нас вызвали. Я же сказал, что долго ждать не придется.

— Кто Квинт Дорабелла? — нетерпеливо повторил глашатай.

Я поднял руку и вслед за греком двинулся ко входу в здание, работая локтями, чтобы протиснуться среди толпы. Остальные легионеры смотрели на нас с не самыми довольными рожами — они-то стояли тут подольше нашего. Но открыто никто не возмущался. А ведь обычно ветераны куда более разговорчивы и тонко реагировали на любую несправедливость. Я бы сам точно не промолчал.

Длинноволосый бородач, к которому мы успешно подобрались, впился в меня взглядом. Выглядел он как прирождённый убийца, стальные сухие мышцы бугрились под тогой. Как пить дать, ветеран, и явно не последнего десятка, еще недавно носивший тунику. Я не отвел взгляд, но меня отвлек глашатай.

— Так, еще раз, кто из вас двоих Дорабелла?

Я во второй раз поднял руку.

— Он, он, — закивал грек для пущей убедительности.

— Значит, сам Дорабелла и проходит, — распорядился глашатай. — Побыстрее, у Гвина Корнелия мало времени.

— Мы вместе, — настоял изумленный грек.

Он много дней ехал сначала за мной, а потом сюда, и не хотел, чтобы теперь про него просто забыли. Но я смотрел не на него. От моего взгляда не ушло, как дернулась рука длинноволосого.

Значит, под его тогой кинжал. Буду иметь в виду, как и то, что он совсем не прочь пустить его в ход.

— Тебя не звали, — глашатай положил руку на плечо Паримеду, не давая пройти. — Жди.

Грек склонился к его уху и что-то зашептал, видимо, напоминал о тех самых «прежних» договоренностях. Но глашатай остался непреклонен.

— Дорабелла идет один, — отрезал он, и в голосе появилась едва уловимая стальная нотка.

Грек не стал спорить, отошел, подняв руки вперед ладонями.

Я двинулся ко входу, но длинноволосый бородач перегородил мне дорогу, резко дернул меня за руку.

— Оружие оставляй, — прохрипел он, щуря свои поросячьи глазки.

— Сразу после тебя, — я подмигнул этому здоровяку, так же резко высвободив руку.

Он напрягся, но я не стал усугублять ситуацию, понимая, что правила общие для всех. Это нормально, что в городской совет нельзя заходить вооруженным. Как и нормально то, что у охранника (или кто он тут) оружие должно быть при себе. Тем более, в такое неспокойное время. Другой вопрос, что грабли распускать не по делу я не позволю.

Я вытащил меч, резко поднял лезвие, застывшее в ладони от шеи длинноволосого, и широко улыбнулся.

— Держи, только не поранься. Он острый.

Длинноволосый помолчал, выхватил меч у меня из рук. Готов держать пари, что у него сегодня стало на один седой волос больше.

— Пошли, — скомандовал он.

Внутри оказалось уютно, светло и прохладно. Длинноволосый двинулся по коридору, я пошел следом, намерено держась левой стены. Рукоять кинжала приподнимала ткань его тоги по левую руку. Здесь, как и в имении моего реципиента, где я впервые открыл глаза, все было обставлено дорого и богато. Статуи, фрески на стенах, лепнина. В Помпеях, важной торговой артерии, денег водилось хоть отбавляй.

Почти сразу я вновь услышал жалобный голос бывшего квестора. Значит, он пока жив. Я напрягся, не прозвучит ли из его уст лишнее, прислушался.

— Я могу сегодня же послать гонца в Рим, и он принесет подтверждение, подписанное лично Офеллой, что мои действия были согласованы с Суллой от и до…

Пауза, видимо, нынешний квестор что-то отвечал на это предложение. Его я не слышал.

— Как выдвинул… Как — без согласия? Он ведь не занимал ранее другие курульные должности, такого не может быть…

Снова пауза — ответ. И сразу после толстяк вновь сменил тактику.

— Хочешь, я отдам тебе свое дело? Ты сможешь попасть в сенат, у тебя будет достаточно денег, чтобы пройти имущественный ценз! А я исчезну, уеду туда, куда ты скажешь. Сицилия? Африка?