Нет, мы не ангелы… (СИ) - "lanpirot". Страница 19
— Я выстрелю! — решительно заявил Петраков, нервно дернув оружием. — Мамой клянусь! Не доводите до греха!
— Так я этого и добиваюсь, Сережа, — делая еще шаг, произнес Владимир Николаевич. — Стреляй! — неожиданно рявкнул он, практически прикоснувшись грудью к стволу пистолета.
Петраков и не думал, что в этом тщедушном старичке может скрываться такой мощный командный голос, от которого даже стекла в окнах лаборатории зазвенели. И от неожиданности его палец дрогнул на спусковом крючке, посылая смертоносный заряд свинца в открытую грудь товарища старшего майора госбезопасности…
Глава 9
От грохота выстрела, прозвучавшего в закрытом помещении, лейтенант Петраков на некоторое время оглох и слегка потерял ориентацию. Но он четко видел, как пуля, ударившая старого чекиста, проделала в его груди аккуратное отверстие, а воспламенившиеся пороховые газы обожгли дряблую старческую кожу. Владимир Николаевич вздрогнул всем телом, приняв в сердце смертоносный свинцовый заряд, но, к удивлению Сергея, даже на ногах устоял, лишь немного откинувшись назад!
Пока Петраков бешено вращал глазами, до сих пор не понимая, что, в конце концов произошло, Кузнецов, болезненно морщась, крутанул шеей, да так, что захрустели все позвонки. Потом он поводил плечами вверх-вниз, словно разминал затекшие мышцы.
— Неприятно… весьма… — наконец хрипло произнес он. — Впрочем, как и всегда.
Сергей тряхнул головой, пытаясь сбросить наваждение — ну, не мог старик выжить после его выстрела! Никак не мог! Это же против всех законов природы! Он же ему прямиком в сердце маслину в девять граммов закатал! Труп, однозначно — к бабке не ходи! Ему теперь только со святыми упокой… Однако — вот он, стоит перед ним живехонек, добродушно улыбается (хоть улыбочка у старика на этот раз вышла несколько кривоватой), и помирать явно не собирается!
Петраков еще раз мотнул головой, словно лошадь, отгоняющая слепней, а после мазнул рассеянным взглядом по лаборатории, стараясь зацепиться глазом за что-нибудь привычное и незыблемое. Этот смертельный выстрел выбил опору у него из-под ног, а сознание реально «потекло». Ибо произошедшее здесь все никак не могло уложиться у него в голове.
В углу лаборатории нервно курил весельчак-медэксперт Петр Ильич, тоже слегка сбледнувший с лица, но старающийся казаться невозмутимым. Отрешенно всматриваясь в распахнутое темное окно, он стряхивал серый пепел с кончика папиросы, не обращая внимания, что сквозняк заносит его обратно в помещение и перекатывает по облупленному подоконнику.
«А ведь он это уже видел! — Неожиданно пришло в голову Сергею. — Причем, не единожды. А вот привыкнуть к подобному „представлению“ Музыкантов тоже пока еще не смог. Но у медэксперта все еще впереди. Как и у него — Петракова!» — С кристальной четкостью вдруг понял лейтенант милиции.
— Ну, что, мой юный друг, — Приложив руку к груди и откашлявшись, произнес с отдышкой Владимир Николаевич, — персты в раны вкладывать будете?
— Что… простите… — промямлил Сергей, не ожидавший подобного вопроса.
— Ну, как же? — По-простецки пожал плечами товарищ старший майор госбезопасности, словно это и не в его груди зияла открытое пулевое ранение, из которого медленно выступала кровь. — Тест Фомы Неверующего…
— Владимир Николаевич! — окликнул начальника Музыкантов, протягивая чистое вафельное полотенце. — Приложите, а то рубашку совсем кровью зальете, когда пуля пойдёт.
— Куда пойдет? — Совсем уж опешил Сергей, с трудом удерживаясь, чтобы не слететь с катушек. — К кому пойдет?
— Сереженька, да успокойтесь вы! — по-отечески мягко произнес старик, прижимая полотенце к телу чуть ниже раны. — Пуля — она же инородный предмет, — принялся «на пальцах» что-то объяснять очумевшему Петракову Владимир Николаевич, — и любой организм всегда от такой помехи избавиться спешит. Просто у меня этот процесс немного быстрее происходит, чем у обычных советских граждан…
— Ага, всего лишь немного быстрее? — Криво усмехнулся лейтенант, пристально рассматривая рану Кузнецова. — Обычный советский гражданин от такой дырки в груди загнется сразу! А вы, Владимир Николаевич, ничего так — бодрячком! Да кто вы такой-то, дьявол вас побери!
— Значит, персты вкладывать не будете? — уточнил товарищ старший майор госбезопасности.
— Не буду, — убрав пистолет в кобуру, а руки за спину, буркнул Петраков, — и без того все отлично видно. Так как же так выходит, товарищ старший майор госбезопасности, что вас и пули не берут?
— Ну, отчего же не берут? — возразил Кузнецов, вновь поморщившись. — Как вы сами видите, очень даже берут. Только вот убить они меня не в состоянии…
— Ну, а я о чем? — Закивал Петраков, постепенно успокаиваясь. — Обычным людям такое недоступно! Кто вы, Владимир Николаевич?
— Уж точно не враг народа, как ты тут себе напридумывал, лейтенант! — хохотнул Музыкантов, одновременно взбалтывая в прозрачной мензурке какую-то густую тягучую жижу, похожую на томатный сок. — Владимир Николаевич, — Петр Ильич протянул мензурку Кузнецову, — примите восстановительный витаминный коктейль!
Что это за жижа, подозрительно смахивающая на кровь, находилась в прозрачной стеклянной посудине, Петраков благоразумно не стал уточнять. Хватит с него и предыдущих потрясений. А вот товарищ старший майор госбезопасности, приняв мензурку свободной рукой, всадил её содержимое одним махом, словно стопку водки запахнул.
— А вот как так получается, что меня пули не берут, — отерев губы тыльной стороной кисти, произнес Кузнецов, — можешь узнать, если пойдешь под мое начало. Да и то, не сразу, а по получению соответствующего допуска. А дает его, сам понимаешь, кто… — И Владимир Николаевич стрельнул глазами в потолок.
— Прямо Сам? — не поверил Петраков.
— Ты все-таки Фома, а не Серега! — беззлобно выругался старик, прейдя на «ты». — Неправильно тебя мамка назвала! Ты же мой мандат едва ли на зуб не попробовал! Хочешь подпись в документах Петра Ильича посмотреть?
— Нет! — Поспешно мотнул головой Петраков. — Верю!
— Вот и молодец! — Широко улыбнулся Владимир Николаевич. — Вера — это самое главное в нашей профессии! Без настоящей крепкой Веры, как в жизни, так и в нашем отделе далеко не уедешь!
Собравшиеся морщинки на лице старшего майора, неожиданно прибавили ему еще возраста. И Петраков неожиданно понял, что Владимир Николаевич куда как старше, чем показался ему на первый взгляд. Вот только с вопросом о возрасте Кузнецова он тоже благоразумно решил не спешить.
— Ох, ё! — воскликнул старик, подвигая прижатое полотенце поближе к ране. — Пошла, кажись!
Петраков увидел, как кровь из пулевого отверстия начала активнее сочиться, а затем в ране появился темный кончик свинцовой пули. Буквально через несколько секунд её основательно выдавило из раны, и стоявший рядом Музыкантов с зажимом наготове, сумел легко зацепить её инструментом и выдернуть. Из освобожденной раны плеснуло кровью, но Владимир Николаевич умело перекрыл её полотенцем.
— Наконец-то! — облегченно выдохнул старик. — Приятного, Сережа, маловато…
— Так я ж не хотел…
— Это всецело моя инициатива, — остановил оправдания Петракова старший майор. — Поскольку без подобной демонстрации ты бы не понял, насколько серьёзными вопросами занимается наш отдел, и насколько ты далек от понимания поставленных перед нами задач! Что всё в мире не делится только на черное и белое, или на Добро и Зло! Существуют еще и полутона… Ладно, на этот счет мы с тобой еще побеседуем «на досуге», — пообещал он, отнимая пропитавшееся кровью полотенце от раны.
А вот тут Петраков едва не впал в прострацию в очередной раз: ведь на месте открытого пулевого отверстия остался лишь красноватый шрам, который продолжал уменьшаться прямо на глазах и бледнеть!
— Как? — только и сумел произнести Сергей, указав на исчезающий шрам пальцем.
— Каком кверху! — рассмеялся старик, вытирая кровавые разводы на коже чистым уголком вафельной ткани. — Придешь к нам — узнаешь!