Выживший: Рассвет. Том 2 (СИ) - Степанов Андрей. Страница 3

— Правду? — спросил Сергейцев растерянно. — Конечно, этим вы действительно поможете и себе…

— И вам. Как же. Если я скажу, что мне действительно шестьдесят девять лет, вы поверите?

— Ничуть.

— И правильно. Мне больше. Могу вас шокировать цифрой.

— Двести? — с усмешкой спросил следователь, подозревая в задержанном тихого умалишенного.

— Две тысячи семьсот девяносто восемь лет.

Следователь расплылся в улыбке: другу можно не звонить. Похоже, стоит набрать другой номер и проблема решится сама собой через пару часов. Про документы можно будет не упоминать — любое упоминание Филимоновым о паспорте на 69-летнего старика будет воспринято примерно так же, как и его «реальный» возраст.

— Вы, наверное, еще и иго монголо-татар застали?

— А его не было — вполне серьезно ответил Филимонов. — Можно ваш пиджак и ботинки?

— Что⁈ — от такой дерзости следователь едва не потерял дар речи, но Филимонов повернулся к нему лицом и тот захлопнул рот. Он словно смотрел в зеркало. Рука потянулась к табельному пистолету.

— Не стоит, — спокойно произнес Филимонов-Сергейцев. — Вам это не поможет совершенно. Просто отдайте пиджак и ботинки.

— Что ты такое⁇ — севшим голосом спросил Сергейцев.

— Вы не поверили в мой настоящий возраст, вы не поверите и тому, что я скажу. Поэтому предпочту не отвечать на данный вопрос. Пиджак, пожалуйста. Ах да, и еще ключи, конечно же.

Следователь скинул пиджак и ботинки, протянул Филимонову связку ключей.

— Вы — добрый человек, да и я не привык делать людям больно. Поэтому я просто запру вас здесь, а ключи оставлю на вашем столе. Не ищите меня. — Филимонов накинул пиджак и направился к выходу из клетки, открыл решетчатую дверь и остановился, посмотрев через плечо. — Прошу вас. Не усложняйте.

Сергейцев опустил дрожащую руку с пистолетом.

— Я оставлю записку на столе. Вас найдут, не переживайте. Просто забудьте об этой встрече. Всем это просто показалось. — Он улыбнулся и вышел.

На выходе попрощался с дежурным и направился восвояси.

Глава III

Любовь Михайловна, маленькая, сухонькая старушка восьмидесяти пяти лет, прожила в этом городке на пятьдесят тысяч жителей всю свою жизнь. И весь долгий жизненный путь она искала призвание. Сперва это была педагогика, но когда с детьми не срослось, она выбралась на производство и стала ткачихой. Это дело увлекло ее надолго, но к тому моменту, как следовало бы обзаводиться семьей и детьми, она продолжала усердно вырабатывать смены. Вместе с родителями она отстроила в конце 70-х маленький бревенчатый домик, от которого так и не смогла оторваться.

В отличие от большинства таких же одиноких старушек, после смерти родителей и прочих родственников, Любовь Михайлова или баба Люба, как ее называли соседи, не ударилась в религию. Она просто свихнулась. Так решили окружающие, которые смотрели, как она постепенно забрасывает огород, но проводит немало времени на земле: ходит среди яблонь, не обращая внимания на то, что они зарастают сорной травой по пояс, а потом уже и молодой порослью. Последние пятнадцать лет баба Люба целыми днями, с апреля по ноябрь ходила по своему участку. Изредка она пропадала на пару дней, но потом всегда возвращалась.

У многих вызывало удивление, как она может жить на одну пенсию, по сути, не имея собственного огорода. Однако бабушка цвела и внешне совершенно ни в чем не нуждалась. Сухое морщинистое лицо всегда светилось безмятежной улыбкой. Она искренне любила домашних животных, но при этом усердно не любила детей. В особенности тех, что нередко ходили по улице, рвали неспелые ягоды с деревьев возле забора и «причиняли всякий вред». Проявилось это свойство относительно недавно, но среди детей и молодежи баба Люба моментально превратилась в сварливую старуху. Не знай кто о том, какими проклятиями она может осыпать тех, кто без спроса сорвал вишню, подумает, что она просто божий одуванчик.

Витек и Макс, друзья по школе, жившие на той же улице, были забияками и задирами. Они не щадили никого и порой не прочь были поиздеваться даже над животными, но если и делали это, то как можно незаметнее. За таким садистским удовольствием их никто не поймал, поэтому все считали их хорошими ребятами, немного хулиганистыми, но все же спортсменами и неплохими учениками.

Теплым июньским вечером они задумали очередную шалость — забраться в огород бабы Любы и лично убедиться в том, что она ничего там не выращивает, кроме дичающих яблонь и вишен. Старый деревянный забор не чинили уже много лет, он покосился, многие доски отсутствовали. Но на заросший участок никто не забредал, кроме животных, которые не приносили никакого вреда, поэтому о ремонте бабушка никогда не думала.

Солнце уже касалось крыш домов и отблескивало в окнах многоэтажек в отдалении, когда ребята встретились на улице, где жила бабушка Люба.

— Ты точно хочешь залезть туда? — с недоверием спросил Витек. Они не были здесь с прошлого лета и немного запущенный сад превратился в настоящую чащу, в которую вечером пробивалось совсем мало света.

— Конечно! Или ты струсил? — прищурился Макс. Он не любил, чтобы с ним спорили.

— Да нет, ни капли, правда. Просто и так видно, что здесь заросли какие-то и ничего нет.

— Нет уж, раз решили — идем.

В ветках деревьев захлопали крыльями птицы. Мимо пронеслась стая стрижей, пролетела сквозь заросли сада и умчалась вдаль, громко и пронзительно щебеча. На несколько секунд на улице стало тихо.

— Идем, — приободрил Макс товарища.

Они осмотрелись по сторонам, убедились, что их никто не видит, сдвинули в сторону полусгнившую доску забора и пробрались на участок. Нескошенная трава росла выше пояса так, какой ее не видели в заброшенных полях. Но если поначалу она была мягкой и податливой, то по мере того, как мальчишки пробирались ближе к середине участка, трава становилась более жесткой, царапала ноги и руки. Пройдя не больше десяти метров от края участка, Витек и Макс остановились: идти было очень тяжело, шнурки на кроссовках путались в стеблях травы, которая высотой достигала уже их груди.

— Может, ну его нафиг? — шумно дыша спросил Витек. — Ты посмотри, здесь же ничего нет. Пошли обратно.

— Все нормально! — нарочито громко сказал Макс, хотя понимал, что из этой затеи ничего интересного для них не получится. — Наверняка ближе к дому что-то есть! Все это лишь дурацкая трава… — он схватил стебли травы поблизости от себя, сжал и с силой дернул — Аай!

Юноша разжал ладонь и поднес ее поближе к лицу, чтобы посмотреть — трава оставила несколько глубоких поперечных разрезов почти до кости. По запястью струилась кровь и капала с локтя, смешиваясь с цветом зелени вокруг.

— Ну ничего себе! — воскликнул Витек. — Надо перевязать или сразу же к доктору!

— Я и сам вижу! — огрызнулся Макс. Теперь это место пугало его по-настоящему. — Пошли отсюда, черт с ней, с этой старухой. Возьмем у отца триммер и завтра скосим здесь все. — Он повернулся, собрался сделать шаг, но не смог оторвать ногу от земли. — Да что за…! — пошатнулся и чуть не упал. — Ты можешь оторвать ногу от земли?

— Н-нет, не могу, — испуганно ответил его друг, когда не смог даже пошевелить ногой. — И как здесь этот божий одуванчик ходит?

— Может, она ведьма? — предположил Макс, безуспешно пытаясь пошевелить ногами — больше, чем на пару сантиметров в сторону он не смог сдвинуть ступню.

— Их не существует. А если разуться?

— Попробуй, — скептически ответил Макс, стараясь в остатках дневного света рассмотреть своего товарища и не потерять его из виду в высокой траве.

Витек собрался с духом и попытался присесть на корточки, чтобы дотянуться до кроссовок, но стоило ему опуститься лицом до уровня травы, как он тут же вскочил, держась за левую бровь.

— Да гребаная трава!

Макс залился смехом:

— Надо подумать, как мы это будем завтра объяснять.

— Прежде надо отсюда выбраться! — Витек держался рукой за бровь, закрывая еще и глаз. — Больно как… — другой рукой он поводил рядом с собой и уперся в ствол дерева. Подняв глаза, молодой человек рассмотрел мелкие плоды на фоне темнеющего неба. — О, похоже, это яблоня. Все-таки здесь что-то растет! — Он повернулся в сторону Макса. — Ну так что, как нам отсюда выбираться?