Кристальный пик - Гор Анастасия. Страница 41

— Ешь же, ну. И поскорее, — повторил Сол, нависая надо мной.

Губы его дрожали, да и сам он выглядел не так, как обычно. Не то слишком растревоженный, не то уставший. От игры сумеречных теней на вечно юном лице словно проступали старческие заломы, а взгляд казался блеклым и потухшим — уже не солнечный огонь, а всего лишь догорающая спичка. И после этого он утверждает, что выдержит неделю лета…

Я молча взялась за вяленую индейку. Клала в рот по маленькому волокну, жуя медленно, несмотря на голод, чтобы потянуть время и поддерживать изнеможенный вид. Кочевник тем временем уплетал сушеные свиные ушки, раскачиваясь на соседнем бревне, а Сол сидел рядом и, грызя засахаренные орехи, не сводил с меня глаз. Разве что в рот не заглядывал.

— Кочевник, собери дров, — сказал он неожиданно, повернувшись. — Смеркается. Костер разводить пора.

— Так мы ночевать все-таки будем? — нахмурился Кочевник.

— Не будем, — ответила я.

— Будем, — ответил Сол.

Кочевник сузил глаза.

— Вот же парочка! Нашла коса на камень. Как определитесь, сообщите. — И, демонстративно закинув в рот все оставшиеся свиные уши разом, перекрутился через бревно и сел к нам спиной.

Я вздохнула, удрученно посмотрела на Соляриса и покачала головой. Значит, ради себя он не был готов рисковать опозданием, а ради меня, невредимой и уж точно не умирающей, — запросто.

— Мы переночуем, — повторил он тоном, не терпящим возражений. — Прежде ты никогда не жаловалась на сахарную болезнь, а теперь вон как. Лишнее доказательство того, что я всегда прав. Спешка может стоить тебе здоровья, Рубин, а заодно и мне с Кочевником. Потеряешь сознание — и если вниз не упадешь, то вторую руку оторвет, не дай боги. — Солярис красноречиво дернул меня за крепления на поясе, а затем за костяные пальцы, торчащие из-под плаща. — Какой будет толк от тебя, больной, в Надлунном мире? Это меня жалеть нечего, не мне континент по частям собирать да с богами хороводиться. Если не успеем до окончания летнего Эсбата, то подождем осеннего. Или еще что придумаем. Хотя нет, не слушай меня. Все мы успеем. Я костьми лягу, чтоб успели.

Солярис потрепал меня по волосам, как ребенка, и едва не расплел мои и без того неаккуратные косы. Вечно упрямое выражение его лица смягчилось, когда я принялась усердно жевать клюквенный мармелад, набив щеки, чтобы случайно не огрызнуться на этот его излюбленный, но отнюдь не романтичный жест.

Все, что мне оставалось — это смириться. Возможно, оно было к лучшему… Ведь небо над головой по-прежнему оставалось чистым. Где же они? Неужели так сильно отстали? Однако если я и могла доверять кому-то беспрекословно из тех, кто остался в Столице, то только Мелихор и Сильтану. Поэтому даже когда небо окончательно потемнело, а Кочевник все-таки разбил костер из высушенных дыханием Сола ветвей, я продолжала верить и ждать.

Как оказалось, не зря.

— Не двигайтесь.

Команда Сола прозвучала резко и тихо, как шелест деревьев, потревоженных ветром. Лишь драконий слух мог уловить приближение чужаков, когда их не было видно и за лигу. Потому Солярис вскочил с разложенных вокруг огня подстилок без видимых на то причин и, схватив флягу с водой, мигом затушил костер под возмущенные ругательства Кочевника, как раз жарящего на нем пойманную белку. Темнота, где средь болотных топей клубилась мгла и тоскливо квакали жабы, сделалась непроницаемой. Я невольно запрокинула голову к ночному небу, но не смогла разглядеть на нем ничего, кроме пары светящихся глаз, которые по незнанию можно было принять за звезды.

— Я же сказал не двигаться! — прорычал Солярис где-то во тьме, когда Кочевник, судя по звуку, рванул с места. Затрещал хворост, и взмыли вверх искры от растревоженных углей кострища.

— Не могу я не двигаться! Комары кусают! Ай, ой!

Что-то упало. Не то Кочевника ужалило очередное насекомое, не то Солярис, прекрасно ориентирующийся в темноте, зарядил в него обугленной головешкой. Я же осталась сидеть на месте, как велели, — на телячьей выделке с льняным покрывалом, на краю которого перебирала свой походный мешок и карты, готовясь ко сну, — и завороженно смотрела на то, как горящие глаза в небе обрастают очертаниями массивных гребней, пикируя к нам на землю.

Хворост снова затрещал, но на этот раз гораздо громче, будто валун с холма прикатился. Солярис вздохнул не менее оглушительно, причем дважды — сначала от того, что принюхался, а затем от того, что узнал пойманный запах.

— Огонь мира сего! Будь прокляты эти семейные узы, из-за которых я не могу по’отивашер виши бэр. Что вы делаете здесь, илириотис⁈

Солярис так редко снисходил до драконьей речи, больше напоминающей змеиное шипение, что я втянула голову в плечи. А когда вспомнила, что эта фраза переводиться как «отрывать бошки» (иногда Сильтан учил меня чему ни попадя, хоть я и не просила), то решила помалкивать и подавно. Костер снова вспыхнул высоко-высоко от дыхания Сола, и пламя его осветило сразу несколько силуэтов, стоящих напротив.

— Не кричи. — Сильтан цокнул на осклабившегося Соляриса языком, как цокают на младших братьев, призывая их вести себя в гостях поскромнее да потише. — Вы уже ужинали? Я страсть как голоден! Такие длинные перелеты требуют море энергии. Тот клюквенный мармелад, который Руби забирала перед отлетом с кухни, еще остался?

— Я тоже хочу! — крикнула Мелихор из-за куста морошки, куда нырнула, чтобы переодеться.

Шурша листьями и тканью, спустя минуту она вышла в одном из моих хангероков. На Сильтане тем временем уже красовалась туника, в кои-то веки самая простая, не блестящая и совсем без позолоты, но зато облегающая плоский живот, как вторая кожа. И он, и Мелихор выглядели взмыленными, но крайне довольными собой и своей пунктуальностью. Или, возможно, тем, что им удалось довести Соляриса до белого каления.

— Что. Вы. Здесь. Делаете⁈ — повторил тот, дробя слова рычанием. — Вы следили за нами? Зачем⁈

Решив, что больше тянуть некуда, я разгладила руками складки плаща, в котором пряталась от назойливых насекомых, и медленно встала с места.

— Это я их позвала.

Взгляд Соляриса лег на меня ярмом, такой тяжелый, что им можно было заколачивать гвозди. Под его весом захотелось сгорбиться, но я заставила себя задрать подбородок вверх — и Сол, и все остальные должны были видеть, что я ничуть не сомневаюсь в содеянном и хорошенько взвесила все «за» и «против». То, к чему я пришла от отчаяния. То, о чем я попыталась заговорить с Солярисом лишь однажды, пока мы собирали вещи, и то, что он мгновенно пресек, даже не дослушав. Матти про таких говорила «упрямый — что рогатина», и действительно: Солу было легче согласиться на самоубийство, нежели на помощь своей семьи. Потому я сама решила: раз не можем взять расстояние до Дану качеством, то возьмем количеством. Полетим втроем, дабы Солярис, Сильтан и Мелихор могли сменять друг друга, не рискуя здоровьем и жизнью.

— Лететь посменно⁈ — переспросил Солярис, когда я озвучила сию затею. В голосе его слышалась такая обида, что я невольно запереживала, простит ли он меня вообще за такое своеволие. Но отступать было поздно.

— Да, именно так, — ответил за меня Сильтан, нагло устроившись на подстилке брата и вытянув к костру босые ступни. На его худых щиколотках блестели кольца золотой чешуи вместо браслетов. — Со мной вы даже сможете устраивать небольшие привалы время от времени, а то и ночлеги, как сегодня. Я ведь самый быстрый из сородичей, забыл?

Лицо Соляриса перекосило, как от той кислой морошки, которую я съела недозревшей. Судя по удлинившимся когтям и щелкнувшей челюсти, одним спором он с Сильтаном ограничиваться не собирался… Однако вдруг нарисовалась проблема посерьезнее, чем их соперничество.

— А почему здесь Тесея? — спросил Кочевник, всматриваясь сквозь верхушку пламени в Мелихор и кусты вереска, что слегка трепетали и качались за ней. Красные узоры на его лице поплыли от жара близкого огня.

Мы с Солярисом хором переспросили: