Парижский вариант - Ладлэм Роберт. Страница 5

Названия слетали с уст незнакомца – волшебные, искусительные.

– Напомните, – попросил Фарук аль-Хамид, улыбаясь от всего усталого, истосковавшегося сердца, – что я должен написать.

Бордо, Франция

Несколькими часами позже в одной из комнат убогой меблирашки, зажатой между огромными винными складами на берегу Гаронны, за окраиной города Бордо, зазвонил телефон.

Единственным обитателем комнаты был бледный человечек двадцати с хвостиком лет. Сидя на краешке кушетки, дрожа всем телом, он расширенными от ужаса глазами взирал на разрывающийся от звона телефон. С реки доносились крики грузчиков, протяжные гудки с барж, и при каждом звуке юноша – звали его Жан-Люк Массне – дергался, точно марионетка на ниточках. Трубку он так и не поднял.

Когда телефон наконец смолк, юноша вытащил из саквояжа блокнот и принялся торопливо царапать что-то неровным почерком, пытаясь излить на бумагу что-то, застрявшее в памяти, но вскоре передумал – тихо выругавшись, оторвал листок и, смяв, запустил его в мусорную корзину. Содрогаясь от ужаса и отвращения к себе, он швырнул блокнот на столик, решив, что единственный выход для него – это удрать, сбежать. Схватив саквояж, он бросился к двери.

Стук послышался, не успел еще юноша отворить. Взгляд Жан-Люка следовал за легким покачиванием ручки. Так мышка следит за трепещущим язычком змеи.

– Жан-Люк, ты там? – Негромкий голос явно принадлежал уроженцу южной Франции, и владелец его стоял за дверью. – Это капитан Боннар. Почему ты не взял трубку? Впусти меня!

При звуках этого голоса Жан-Люк вздрогнул от облегчения и попытался сглотнуть, но в горле у него пересохло, точно в пустыне. Трясущимися пальцами он отпер и распахнул дверь.

– Bonjour, mon Capitaine. Как вы… – начал юноша, но осекся, прерванный повелительным жестом стоящего на пороге человека в униформе элитного подразделения французских воздушных десантников. Прежде чем переступить порог и обратиться к застывшему в распахнутых дверях Жан-Люку, капитан Боннар обшарил тревожным взглядом обшарпанную комнатушку.

– Жан-Люк, если ты действительно так перепуган, как это кажется, – сухо заметил он, – я бы предложил тебе закрыть дверь.

Физиономия капитана была совершенно квадратная, светлые волосы – коротко стрижены, как полагается военному. Взгляд его был ясен и суров, а осанка внушала уверенность, которой перепуганный Жан-Люк просто упивался.

Пепельно-бледное лицо юноши мучительно порозовело.

– П… простите, капитан. – Он захлопнул дверь.

– Попробую. В чем дело? Ты заявил, что едешь в отпуск… в Аркашон, так? Тогда что ты делаешь здесь?

– П-прячусь, сударь. Какие-то люди искали меня в гостинице. Непростые люди. Они знали, как меня зовут, где я живу в Париже… все. – Он сбился и сглотнул. – Один из них угрожал портье пистолетом… Я все подслушал! Откуда они знали, что я там буду? Они меня чуть ли не убить собирались, а я даже не знаю – за что? Так что я выскочил на улицу, сел в машину и удрал. Я сидел в укромном месте, слушал радио и как раз думал, как бы мне вернуться за багажом, когда услышал про эту ужасную трагедию в институте. Что… что доктор Шамбор чуть ли не мертв. Вам об этом ничего не известно? Его нашли?

Капитан Боннар печально покачал головой:

– Известно, что тем вечером он работал в своей лаборатории допоздна, и с тех пор его никто не видел. Но следователи понимают, что на разбор завала уйдет самое малое неделя. Сегодня нашли еще два тела.

– Какой ужас! Бедный доктор Шамбор! Он был ко мне так добр. Всегда говорил, что я себя извожу. Я не хотел брать отпуск, но он сумел меня убедить.

Капитан со вздохом кивнул снова:

– Ты продолжай. Объясни, что, как тебе кажется, нужно было тем людям.

Лаборант утер набежавшие слезы.

– Конечно, когда я услышал про институт и доктора Шамбора… тогда все стало понятно. И я опять удрал. И не останавливался, пока не нашел вот эту меблирашку. Здесь меня никто не знает, и место нелюдное.

– Je comprends [7]. Тут-то ты мне и позвонил.

– Oui. Я не знал, что еще делать.

Капитан недоуменно покачал головой:

– Тебя преследуют, потому что Эмиль Шамбор погиб при взрыве? Почему? Это какая-то бессмыслица… или ты хочешь сказать, что это не случайность?

Жан-Люк закивал:

– Я ничего собой не представляю, но я был ассистентом великого Эмиля Шамбора! Мне кажется, это его решили взорвать.

– Но, господи помилуй, зачем? Кому могло понадобиться его убивать?

– Не знаю кому, капитан, но это произошло из-за молекулярного компьютера. Когда я уезжал, он был на девяносто девять процентов уверен, что создал действующую модель. Но вы же его знаете – он такой скрытный. Он не хотел, чтобы даже слух об этом просочился, покуда машина не заработает. Вы же понимаете, насколько важно подобное открытие? Уйма народу готова была бы убить и его, и меня, и кого угодно, чтобы наложить лапы на ДНК-компьютер.

Капитан Боннар поморщился:

– Мы не нашли никаких следов устройства… но там груда обломков высотой с Монблан. Ты уверен?

Лаборант кивнул:

– Bien sir [8]. Я все время был с ним. Конечно, я мало что понимал в его теории, но… – Юноша вновь оцепенел, скованный ужасом. – Его компьютер уничтожен? Вы не нашли его заметок? Доказательств?

– От корпуса остались одни руины, а в центральном институтском компьютере пусто.

– Само собой. Доктор Шамбор волновался, что к мейнфрейму слишком легко получить доступ, что его могут взломать. Поэтому все данные он заносил в журнал, а тот запирал в сейфе. Весь проект хранился в этом сейфе!

Боннар застонал:

– Значит, повторить его достижение мы не сможем.

– Необязательно, – осторожно возразил Жан-Люк.

– Что? – Капитан нахмурился. – Что ты хочешь сказать?

– Что мы сможем повторить его работу. Построить ДНК-компьютер без него. – Жан-Люк заколебался, явно сражаясь с собственными страхами. – Наверное, поэтому те люди явились за мной в Аркашон.

Боннар уставился на него.

– У тебя есть копия его журнала?

– Нет, мои собственные заметки. Они, конечно, не так полны. Я понимал не все, что он делал, и он запретил и мне, и тому чудаку-американцу делать собственные записи. Но я потихоньку сделал копии всех журналов, по памяти, вплоть до конца прошлой недели – я тогда ушел в отпуск. Разумеется, журнал профессора был бы гораздо полнее и понятнее, но, думаю, другой специалист в той же области сможет повторить работу профессора или даже улучшить ее.

– Твои заметки! – возбужденно повторил Боннар. – Ты взял их с собой в отпуск? Они при тебе?

– Да, сударь. – Жан-Люк похлопал саквояж по пухлому боку. – Я не выпускаю их из виду.

– Тогда нам нельзя мешкать. Они могли проследить твой путь. В любую минуту они могут ворваться сюда. – Десантник шагнул к окну, выглянул на темную улицу. – Подойди-ка. Ты не видишь там тех людей? Или похожих? Мы должны быть уверены, чтобы знать: выходить нам через парадное или черным ходом.

Жан – Люк шагнул к распахнутому окну, послушно вглядываясь в освещенный неяркими фонарями пейзаж внизу. Трое входили в пивную на берегу, двое – выходили. С полдюжины грузчиков выкатывали одну за одной тяжелые винные бочки со склада и взгромождали их в открытый кузов грузовика. На тротуаре сидел бездомный и клевал носом.

– Нет, сударь, – сознался Жан-Люк, оглядев каждого. – Их я не вижу.

Капитан Боннар довольно хмыкнул.

– Bon. Тогда поторопимся, прежде чем они двинутся по твоему следу. Хватай чемодан. Мой джип за углом. Пошли.

– Merci! – Жан-Люк обернулся, подхватил саквояж и шагнул к двери. Но стоило ему повернуться к десантнику спиной, как Боннар, одной рукой подхватив подушку с кушетки, другой вытащил из кобуры на поясе пистолет – «ле франсэз милитер» с навинченным глушителем. Пистолет был очень старый – эту модель сняли с производства в конце пятидесятых. Серийный номер кто-то тщательно спилил. Предохранителя не было вовсе, так что тому, кто предпочитал «милитер» другому оружию, приходилось быть осторожным. Боннару нравилось ощущение легкого риска, а справиться даже с таким пистолетом для него не составляло труда.