Выживший: Рассвет - Степанов Андрей. Страница 7

И то, что меня приняли, что меня ждали – это был просто шанс один из ста. Но только если не вдумываться основательно в ситуацию.

Ведь мнение относительно того, как города относились друг к другу, не зря было высказано именно в ключе полнейшего одиночества Пакшена. Им просто некуда больше пойти. А я собрал тысячу человек и, как оказалось, город оказался настроен на более тесное взаимодействие, чем я рассчитывал в самых своих смелых мечтах.

– Правитель Бавлер, – поприветствовал меня мужчина полноватый, но аккуратный и опрятный, возрастом слегка за пятьдесят. По обе стороны от него я увидел, к своему удивлению, Киетона и Баризона. Оба сычами смотрели в мою сторону. В большой палатке стояло еще четыре стражника.

– Доброй ночи, – ответил я, протянув руку незнакомцу, рассматривая его серое одеяние без единого пятна. На шее у него мелькнула массивная золотая цепь.

– Глава Совета Пакшена, – начал мужчина, потом закашлялся, но успел добавить: – Миолин. Весьма рад личному знакомству, несмотря на все обстоятельства. С этими двумя господами вы уже успели познакомиться.

– С кем-то очень даже близко, – ответил я.

– Я бы хотел принести извинения за тот ущерб, который Баризон нанес вам, – вдруг сказал Миолин. – Все же в ваших условиях ценны жизни каждого жителя. Поэтому я бы хотел обсудить кое-какие вопросы с вами.

– С удовольствием обсужу все, что потребуется, – начал я. – Когда я спешил к вам, то думал поговорить только об одном важном вопросе, но сейчас их список значительно вырос. Я мог бы принять ваши извинения за ущерб, который нанес барон, но хотел бы уточнить – о каком именно ущербе идет речь?

Миолин внимательно на меня посмотрел, Баризон побледнел, Киетон стиснул кулаки. Я уже предполагал, что скажет их самый главный.

– Насколько понимаю я, барону удалось убить пару жителей, стражников, когда он пробивался домой. Все же, вы удерживали его незаконно…

– Прошу прощения, что перебил, – я продолжил сохранять вежливость, – но барон наверняка показывал всем свое раненое плечо?

– Да, разумеется. И как травница в Ничках его лечила, – смиренно проговорил Миолин.

– С удовольствием прогуляюсь с вами, барон, и любыми свидетелями до Ничков, до вашей травницы. Может, имя ее помните?

– На что вы намекаете, Бавлер? – уже с нотками легкого возмущения спросил правитель Пакшена.

– На то, что Торн с его травами каким-то волшебным образом превратился в травницу из Ничков, – начал я, постепенно уничтожая Баризона. – Я могу продолжить или вы, барон сами признаетесь. Потому что, если за вашу ложь будет расплачиваться Миолин, это как-то… неправильно, вы так не думаете?

– Он лжет! – тут же выдал Баризон.

– А откуда ранение? – спросил я правителя Пакшена.

Тот уже с подозрением посмотрел на барона, а потом медленно проговорил:

– В перестрелке при… – и тут же осекся, заставляя говорить самого барона.

– При переговорах на нашем празднике, – закончил я.

– На празднике? – нахмурился Миолин. – Какие интересные детали. Поведаете?

– С удовольствием, раз барон не желает рассказывать. Баризон решил, что, если он наедет на лошади на толпу празднующих, он сможет всех вернуть назад. Или, быть может, народная любовь его постигнет, – разошелся я. – Только настигла его стрела в лопатку. Его она сбила в грязь, а с него – всю спесь. Господин Киетон при это присутствовал. Он предпочел больше говорить и, хотя его не очень обрадовала моя личность и мои требования, его поведение было куда лучше, чем поведение барона.

– Лжец! Грязный лжец!

– Я могу попросить прибыть сюда двух своих солдат, которые вышвырнули здорового барона, когда он возжелал пить и есть за просто так, продолжая при этом гнобить всех вокруг, – уже со злостью проговорил я. – Ему дали лошадь, а через минуту его уже и след простыл. От его руки не погиб никто. Но за свое поведение он получил наказание. И возможность узнать, как мы живем. Я не сомневался, что его история превратится во что-то такое. Поэтому, господин Миолин, я не могу принять ваши извинения.

– Барон, – угрожающе начал правитель Пакшена. – Я думаю, вам надо как-то это прокомментировать.

– Тут и говорить нечего, он врет! Он же… челядь!

– Правитель Рассвета – челядь? – прищурился Миолин. – Может, и я в таком случае, не лучше?? К тому же это случилось на празднике, то есть, весь ваш Рассвет можно призвать в свидетели?

– Человек с пятьдесят – точно, – уверенно ответил я. – Кирот. Вардо.

– Я знаю их, – кивнул правитель Пакшена. – Если Бавлер уверен, что они подтвердят его слова… Баризон.

– Я… – запнулся барон.

– То есть, теперь вы уже не так уверены в своей истории, признаете, что поставили меня в крайне неловкое положение и хотели унизить перед правителем другого города?

– Нет, не это я хотел сделать, – просипел барон.

Но Миолина уже было не остановить. Он сделал страже знак. Двое тут же подхватили барона и вывели его из палатки. Правитель обратился к графу:

– Передайте следующему в очереди, что у нас освободилось место.

Киетон кивнул, правда, побледнев при виде того, что с бароном расправились в один миг, и быстро ушел прочь.

– С одним вопросом разобрались, – хором произнесли мы с Миолином. Он хохотнул:

– Да, ты интересный парень, даром что так юн! Так, ты хотел прийти ко мне с очень важным вопросом, раз не прошло и нескольких часов, как новоиспеченный официальный правитель, – он особенно выделил эти слова, – сидит сейчас у меня в походной палатке.

– Меня интересует мое поселение, что расположено возле Нируды, – проговорил я, пытаясь в лице Миолина увидеть, знает он про нападение или нет.

– Второе селение после Рассвета – вероятно, ты говоришь про Валем? – уточнил правитель Пакшена. – Мне говорили о нем. В том плане, что оно у тебя есть, но я не знаю, что с ним случилось.

– Как-то слишком быстро вы начали оправдываться, – заметил я.

– Я лишь выдал тебе факты. Я не оправдывался, – суше проговорил Миолин. – И потому желаю услышать, что у тебя случилось. Ты ведь получил документ о мире между нашими городами?

– Получил, – коротко ответил я. – Но этой же ночью Валем нам пришлось оставить из-за наступления неизвестного врага. Я не хотел бы никого обвинять голословно, – предупредил я. – Более того, я направил разведчиков, но они не смогли определить флагов тех, кто на нас напал. Поэтому мой визит сюда – попытка прояснить наши отношения и то, насколько серьезно было вчерашнее приглашение к миру.

– Бавлер, – Миолин тяжело опустился на большой складной стул. Толстая ткань легко его выдержала, но вес раздумий сейчас могла выдержать далеко не каждая голова. – Если уж ты… позволь, мы с нашим единственным ныне «не-врагом» будем говорить друг другу «ты».

– Не возражаю, – ответил я. – И мне бы очень не хотелось, если бы это была даже случайность с вашей стороны.

– Случайность с нашей стороны? – повторил, глядя на меня снизу вверх, правитель Пакшена. – У нас не бывает таких случайностей. Мы даем приказы, исходя из всех вероятностей, включая то, что ситуация может измениться, а указания, данные напрямую, останутся прежними. У нас есть так называемая вилка. Система множественных знаков. «Если» – условий, которые могут отменить прежние приказы, – неспешно объяснял Миолин. – А потому даже если бы мы не дали тебе мира, даже если бы мы решили напасть на твое приречное селение – один шаг, демонстрация миролюбия – отмена была бы мгновенной.

Вероятно, Миолин хотел сказать, что никаких случайностей в их армии не бывает, но получилось, что они рассматривали возможность по-настоящему напасть на Рассвет. И я не преминул отметить этот аспект. Правитель вздохнул.

– Если бы самые тяжелые слухи оказались правдой, Бавлер, тогда бы нам пришлось применить силу. Но это в том случае, если бы все беженцы были не твоими жителями, а твоими рабами. Если бы они жили не в домах, а на улице. Если бы они нуждались хоть в чем-то, а не работали на благо… ай, ладно. Ты понял, что я хотел сказать. Тем не менее на Валем мы не нападали. Будь уверен.