Мы – плотники незримого собора (сборник) - Брэдбери Рэй Дуглас. Страница 33

– Ага. – Лицо опять убралось. Голос забормотал, перо заскрипело. – Сирота. Социально обездоленный.

Как марионетка с оборванными нитками, доктор свесился с моста:

– Чем тебя привлекают мосты больше всего? Тенями, скрытностью? Укромными местечками? Да?

– Нет, – раздраженно отвечал тролль. – Просто мне здесь нравится.

– Нравится! – воскликнул психиатр. – Ничего не может просто нравиться. У всего есть свои корни! Ты, наверное, страдаешь комплексом возврата в материнскую утробу, отчужденностью от общества, паранойей, комплексом вожака. Вот! Именно! Ты прячешься внизу и вопишь на каждого встречного. Я тебя раскусил. За этим я и приехал издалека, чтобы изучить тебя и этих деревенских с их суевериями. Но больше всего – тебя!

– Меня?

– Да. Ходят слухи про местного тролля, который донимает каждого встречного дурака вопросами вроде «ты c добром пришел или со злом?»

– И что в этом плохого? – потребовал объяснений Тролль.

– Дружище, ведь общеизвестно, что нет такой дихотомии «добро – зло». Все относительно.

– Виноват, – сказал Тролль. – Я смотрю на вещи иначе.

– Ты учитываешь фактор среды, когда требуешь, чтобы люди отвечали, хорошие они или плохие?

Тролль брезгливо фыркнул.

– А наследственность? Ты изучаешь генетику тех, кого ты якобы поедаешь? Ты что же, ешь людей?

– Ем.

– Молчи! Тебе так только кажется. Это продолжение твоей озабоченности исцелением человека от так называемых грехов. Ты воображаешь, будто, пожирая людей, ты перевариваешь их преступления. На самом же деле каждый раз, когда исчезает какой-нибудь местный воришка, ты внушаешь себе, что ты его съел.

– А кто же еще?

– Без комментариев. Итак, давно ты тут скрываешься?

– Сто лет.

– Чушь! Тебе в лучшем случае лет семьдесят. Когда ты родился?

– Я не родился. Я просто возник. Из перебродившего слипшегося тростника, раков, улиток, травы и кучи мха. Здесь, в тени утеса. Сто лет назад. Вот так-то.

– Весьма романтично, но совершенно для меня бесполезно, – заявил психиатр.

– Кто тебя звал?

– Ну, откровенно говоря, я прибыл по своей инициативе. Ты заинтриговал меня как невротическая манифестация в рамках культурной традиции.

– Док, ты собираешься висеть у меня над душой и уверять, будто я не сделал ничего хорошего? – возопил Тролль, да так, что эхо завыло. – Ты пришел, чтобы я усомнился в своем призвании и затосковал?

– Нет, нет. Я просто пришел помочь тебе подняться и преуспеть в жизни. Чтобы ты мог существовать в этом мире и быть счастливым.

– Я и так счастлив и живу в свое удовольствие. Проваливай!

– Тебе так только кажется. Я буду каждый день приходить к тебе на собеседование, пока не разрешу твою проблему.

– Это твоя проблема. – Тролль затрясся, высекая копытами искры из камней. – Док, в прошлом году по мосту шел очень плохой человек, который убивал и грабил людей. Я спросил: «Ты хороший или злодей?» А он думал, что если скажет правду, то я не догадаюсь, что он говорит правду, и сказал мне c ухмылкой «злодей». Через минуту мост опустел, и я принялся за свою трапезу. И ты мне теперь говоришь, что я был не прав, когда освежевал его и обглодал косточки?

– Как! Без того, чтобы изучить его жизнь, истосковавшуюся по любви юность, его изголодавшееся «эго», потребность в любви, утешении и поддержке?

– А я вот ужасно его полюбил. Я прямо-таки наслаждался им. Если я тебе скажу, что за свою жизнь я съел на завтрак десяток тысяч таких гадов, что тогда, доктор? – поинтересовался тролль.

– Тогда я скажу, что ты патологический лжец.

– А если я это докажу?

– Значит, ты убийца.

– Хороший или плохой?

– Что?

– Хороший или плохой убийца, доктор Кроули?

Лицо доктора залил пот.

– Здесь ужасно жарко.

– Твои щеки действительно покраснели. Сколько тебе лет, Кроули? Видно, сердце у тебя пошаливает. Тебе лучше не болтаться слишком долго с грифельной доской. Отвечай на мой вопрос: я хороший убийца или плохой?

– Ни то ни другое! У тебя было одинокое детство. Очевидно, много лет назад ты нашел здесь убежище, чтобы навязать себя городу в качестве деспотичного блюстителя нравственности.

– Город жаловался?

Молчание.

– Так жаловался или нет?

– Нет.

– Они довольны моим присутствием, разве не так?

– Дело не в этом.

– Они довольны. И за тобой не посылали.

– Ты нуждаешься во мне, – сказал доктор Кроули.

– Да, наверное, – сказал, наконец, тролль.

– Ты признаешь это?

– Да.

– Ты будешь у меня лечиться?

– Да. – Тролль ушел в тень.

Лицо доктора покраснело и покрылось обильной испариной.

– Вот и славно! Но до чего же тут жарко!

Его очки горели на солнце.

– Глупец, – прошептал тролль. – С какой стати я бы тут сидел? Даже в самый жаркий день здесь холодно, как в погребе. Спускайся.

Психиатр колебался.

– Пожалуй, разве что, – проговорил он наконец, – ненадолго.

Его ступни соскользнули с края моста.

Вечером по мосту проходили трое ребятишек.

– Тролль, тролль, – позвали они.

– Тролль, тролль, – пропели они.

– Тролль, тролль, тролль.

– Дай нам камушков, ракушек, лягушек. Тролль, тролль, подари нам что-нибудь хорошее, тролль.

Они ушли, потом вернулись.

И на парапете моста в лужице прохладной водицы лежали влажная ракушка, головастик, авторучка, грифельная доска, сверкающие очки в серебряной оправе.

Под мостом ручей безмолвно нес свои воды. Когда дети перегнулись через ограждение, чтобы прокричать «Тролль, тролль!», они заметили ленивое, прохладное месиво из зеленых тростинок, зеленой травы и зеленого мха, влекомое течением, медленно, но верно плывущее на юг. А тем временем небеса затягивало тучами, и птицы выписывали в небе круги, и в воздухе впервые запахло осенью.

1950–1991

В путь недолгий

Имелось два немаловажных обстоятельства. Первое – ее весьма преклонный возраст. Второе – то, что мистер Тиркель собирался препроводить ее к Господу Богу. Разве не он поглаживал ее руку, приговаривая: «Миссис Беллоуз, мы с вами вместе полетим в космос на моей ракете на поиски Бога»?

Значит, так тому и быть. Ах, прежние группы, к которым раньше примыкала миссис Беллоуз, этой и в подметки не годились. В своем рвении осветить путь своим миниатюрным нетвердым стопам она чиркала спичками в темных переулках, прокладывая дорогу к мистикам-индусам, которые мерцали ресницами над хрустальными шарами. На лужайках она прогуливалась по тропинкам в компании импортных индийских философствующих аскетов, выписанных духовной родней и обожательницами мадам Блаватской. Она совершала паломничество в оштукатуренные джунгли Калифорнии, выслеживая ясновидящего астролога в его естественной среде обитания. Она даже согласилась уступить право собственности на один из своих домов в пользу ордена вопиющих евангелистов, которые взамен пообещали ей золотистый дымок, хрустальное пламя и большую ласковую Божью длань, которая отнесет ее домой.

Они не пошатнули веру миссис Беллоуз, даже когда у нее на глазах их увозили в черных фургонах, под вой сирен в ночную мглу или же когда она обнаруживала их бесцветные, пустые, неодухотворенные, неромантичные физиономии в утренних таблоидах. Их травят и упрятывают с глаз долой за то, что они слишком много знают. Это же ясно!

И тут, две недели назад, в Нью-Йорк Сити ей на глаза попалось объявление мистера Тиркеля:

Проведите неделю в пансионате Тиркеля. Затем отправляйтесь в космос навстречу величайшему приключению вашей жизни!

Обращайтесь за бесплатным буклетом «Ближе к Тебе, мой Господь!»

Экскурсионные расценки. Билет туда и обратно несколько дешевле.

– Туда и обратно, – подумала миссис Беллоуз. – Кто же захочет возвращаться после встречи с Ним?