Николай I Освободитель. Книга 7 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич. Страница 43

В ответ послышались разрозненные возгласы благодарности, без особого правда энтузиазма. Обещания императора — это хорошо, но монарх высоко, а чиновники всякие — вот они, и как они подобное распоряжение будут выполнять — большой вопрос. И будут ли выполнять вообще.

— Ваше императорское величество, — стоящий рядом главврач попытался было переключить внимание на себя, — мы заботимся о больных по самому высшему разряду, некоторых, способных на легкую работу уже сейчас приставили к делу. Где дрова наколоть-принести, где сестрам милосердия помочь, или еще какое посильное на себя взять.

— А я сейчас не с тобой разговариваю, — госпиталь мне не понравился. Грязновато, тюфяки у больных едва ли не сеном набиты, тесно… Запах опять же. Нет я все понимаю времена такие, война, но тем не менее. — Бойцы! Есть жалобы? Как кормят, как лечат?

В ответ сначала не смело, а потом все более полноводным потоком посыпались жалобы на местное руководство. Кормили плохо — пустой кашей, отчего у некоторых раненных в отсутствии витаминов и на фоне ослабления организма начали выпадать зубы.

— Ваше императорское величество… — Попытался проблеять главврач, когда я, выслушав все жалобы, повернулся к нему и вопросительно поднял бровь. Сказать, однако что-то в оправдание у него не вышло, от волнения мужчина начал задыхаться и мне даже показалось, что он сейчас просто сомлеет.

— Так! Этого под замок, — чувствуя подступающий к горлу гнев распорядился я. — Бухгалтерские книги тоже изъять. Завтра пришлю сюда министра и пусть лично решает, что с вами делать. И Канкрину скажу, чтобы пару своих ребят выделил, думается мне, что нарушений они тут найдут не мало. А то по бумагам мы раненых солдат кормим мясом и овощами, а на деле кашей пустой, вот и спрашивается, какого хрена…

Иногда всех этих вороватых тварей, которые наживались на самых бедных и незащищенных хотелось давить на месте. Нет, опять же я нисколько не заблуждался насчет собственного народа-«богоносца», насчет его духовности и всего остального. Была бы у этих мужиков возможность, они бы девять из десяти так же тырили себе по карманам все, до чего смогли дотянуться. В конце концов большая часть этих мелких чиновников прямо сейчас являются выходцами из тех же крестьян и бедных мещан, так что тут сомнений нет. Ну а деревенский русский мужик и вовсе далек от светлого образа, который рисовали нарождавшиеся прямо сейчас словянофилы. Он темен, дремуч, подозрителен. Не любит власти, не ждет от барина ничего хорошего и мечтает только о том, чтобы его оставили в покое и дали жить как он хочет, а при любом кипише — реальном или мнимом — склонен хвататься за вилы. Да последние годы, после отмены крепостного права ситуация начала меняться, но до действительно коренного перелома тут было еще очень далеко.

Короче говоря, остаток визита прошел скомкано. Я еще немного пообщался с раненными, раздал заранее заготовленные подарки и покинул не слишком веселое заведение.

— Видишь ли, сын. Император Всероссийский он сидит высоко. Так высоко, что в какой-то момент все вот эти копошащиеся там внизу людишки могут начать казаться совершенно ничего не значащими муравьями, — карета дернулась и покатилась, гремя колесами по брусчатке. Сюда асфальтовое покрытие еще не добралось и вряд ли доберется в скором времени. — Тысячу туда, тысячу сюда. Циферки в отчетах. Эти погибли на войне, те от голода. Тут эпидемия, там кто-то из чиновников дурость очередную упорол от большого желания выслужиться… Смотришь на общий счет — все вроде бы и хорошо, население растет, новыми землями империя прирастает. Вот только люди… За каждой единичкой в отчете стоит человеческая жизнь. Я просто хотел, чтобы ты в будущем, когда сядешь на трон, помнил, что империя — это люди. Именно ради русских людей мы на свой пост и богом и поставлены.

— Я запомню, отец, — совершенно серьезно ответил Саша.

— Я на это надеюсь. Как и на то, что эту мысль ты сможешь передать дальше, уже своему наследнику.

Глава 12

— А вот каски стальные очень хороши, ваше величество! — Фельдмаршал Каменский, которому в начале года исполнилось шестьдесят, не утратил с возрастом живости духа и остроты ума, — особенно когда солдат в траншее сидит, и лишь голова торчит над землей. Я сам держал в руках несколько касок, выдержавших попадание пули с двухсот шагов. Радости в этом, конечно, мало, но солдатик всяко жив остается, так что благодарность вам от меня и всех военных. Признаю, был не прав ругая данную новацию, полезной она оказалась. В атаке, это конечно не столь заметно, но так и в атаку нам за этот год ходить приходилось не так чтобы очень часто.

Со стальными шлемами на самом деле было все не так хорошо, качество стали разнилось от партии к партии, и некоторые каски показывали излишнюю хрупкость, что было совсем не кстати для ловли свинцовых пуль. Впрочем, сделать с этим что-то пока было просто невозможно, мы и таким защитным снаряжением еще не всю армию обеспечить успели, а с началом войны выпуск шлемов и вовсе пришлось сократить — на них банально не хватало денег.

Мы втроем — вместе с приехавшим со мной в Пешт сыном — неспешно поднимались по лестнице городской ратуши, на втором этаже которой нас ждало венгерское правительство в полном составе. Ратуша, откровенно говоря, богатством не впечатляла. Как внутри, так и снаружи, и уж точно по красоте не дотягивала до знаменитого не построенного еще парламента, в котором я бывал когда-то давно в прошлой еще жизни. Шестьдесят лет назад, если брать по субъективному времени.

— А малые лопатки?

— Тоже показали себя с самой лучшей стороны. Полноразмерный шанцевый инструмент заменить они, конечно, не способны, но зато всегда под рукой. Оно вестимо хорошо, когда и лопаты, и заступы, и пилы, все есть в наличии, но сами знаете, ваше величество, как оно на войне бывает. То обоз отстанет, то интенданты что-нибудь напутают, а то и вовсе неприятель тылы пограбит, всякое, в общем, случается.

В целом опробовав новинки, введенные с армейской реформой 1832 года генералы признали полезность большей их части. И каски, и лопатки, и штыки-тесаки и многое другое в итоге получило признание военных. Разве что только с самой формой защитной расцветки тут все же вышла промашка. Ну как промашка? Просто пока цвет формы реально никак на ход боевых действий еще не влиял. Не того качества было оружие, даже из наших винтовок Маркова по одиночной цели прицельно стрелять можно было в лучшем случае метров на 200, а уж для дульнозарядных штуцеров, все еще стоящих на вооружении большинства армий Европы, даже такие дистанции были запредельными. Ну то есть стрелять-то можно было и на более дальние дистанции, но только в цель размером с батальонную колонну. Так что будь одеты русские солдаты даже в красное, как британцы, вряд ли это на что-то бы принципиально повлияло. Можно сказать — определи время лет на двадцать-тридцать.

— Ваше императорское величество, господа! — Распорядитель поклонился и открыл перед нами дверь в зал заседаний. Я вновь обратил внимание на убранство помещения: бедненько откровенно говоря, простецкие столы, «венские» стулья, какая-то потрепанная лепнина на стенах. С другой стороны, то что местные «бояре» не бросились во время войны в первую очередь обустраивать себе дворцы, делает им определенным образом честь. — Его величество император Всероссийский, его высочество цесаревич, фельдмаршал Каменский!

При нашем появлении собравшиеся венгры поспешили подняться на ноги приветствуя дружественного монарха. Я не торопясь прошел к указанному распорядителем месту, сел после чего кивком предложил садиться и остальным. Ситуация складывалась совершенно анекдотичная, очевидно, что члены венгерского правительства не были обязаны вскакивать на ноги перед русским императором, однако собственной службой протокола мадьяры видимо еще не озаботились — не до того было, — а вбитые годами привычки преклонения перед монаршими особами так просто из подкорки не удалить. Уверен, что какие-нибудь североамериканцы в этой же ситуации и не подумали бы вставать, нет у них пиетета перед императорской властью.