«Царствуй на славу!» Освободитель из будущего - Динец Петр. Страница 47

Расселение крестьян в Сибири поначалу шло медленно из-за недостатка инфраструктуры, но все же за первые пять лет за Урал переселились четыреста тысяч человек. Вдобавок мы приобрели необходимый опыт по переселению масс людей на столь далекие расстояния. Был улучшен Сибирский тракт, который вел к границе с Китаем, а посему после первых неурядиц поток переселенцев достиг трехсот тысяч человек в год. Так что к концу тридцатых годов переселились все три миллиона человек, которые получили наделы за Уралом. Усиление русского присутствия в Сибири создавало необходимую базу для дальнейшего освоения Дальнего Востока. Конечно, переселение столь больших масс людей не обходилось без жертв. Несмотря на перевалочные лагеря, где переселенцы смогли передохнуть, помыться и получить медицинскую помощь, некоторые не выдерживали тяжести пути, особенно дети. И тогда Сибирский тракт обрастал новыми холмиками с крестами.

Небольшие городки вдоль Сибирского тракта, прообраза Транссиба, выросли как грибы после дождя. Екатеринбург, Челябинск, Омск и Красноярск превратились в крупные, по сибирским меркам, городские центры. Был заложен Новосибирск. В этих городах мы открыли сельхозакадемии для внедрения передовых навыков земледелия в массы и селекции семян для местных нужд.

Следующим этапом переселения была колонизация балтийских губерний и Кавказа. В этом случае планировалось частичное переселение местных жителей в глубь империи и заселение на их место великороссов. Помня, что национальный вопрос в итоге расколол империю и что раскол случился из-за отпадения национальных окраин, я хотел это предотвратить. Так получилось, что Россия являлась континентальной империей, а ее немногочисленные выходы к Черному и Балтийскому морям были заселены малыми народами. В случае отделения этих окраин империя лишалась большинства своих портов. Именно поэтому колонизация этих провинций титульной нацией имела стратегическое значение.

На Кавказе шла многолетняя Кавказская война, ведущаяся в том числе и на английские деньги. В рапортах полковника Соколова постоянно фигурировали англичане. Генерал Ермолов, планомерно проводящий наступление на горные районы, согласился с предложением выселять аулы, поддерживающие повстанцев. Русские переселенцы селились в основном на равнинах, а горы пока оставались под контролем местного населения. И чтобы ослабить этот контроль, часть горных аулов переселили в глубь империи. С другой стороны, мы старались использовать метод «разделяй и властвуй», переманив на свою сторону некоторые роды и принимая их сыновей в русскую армию.

В прибалтийских губерниях переселенческой программы не проводилось. Пока. Дабы не создавать дополнительный очаг напряжения. На будущее была отложена колонизация Аляски, так как пока попросту не хватало средств для освоения столь отдаленного региона. Закрепление России на Дальнем Востоке позволяло приступить к освоению Аляски. А впереди нас ждал Тихий океан.

Глава 37

Август в Бостоне выдался жарким, так что, дойдя до нужного адреса, Василий Андреевич Готхард отер платком пот со лба. Он целый день провел на складе, распоряжаясь погрузкой товара, в основном тюков хлопка, на который имелся высокий спрос в империи. И хотя хлопок, купленный напрямую в более южном Чарльстоне, стоил дешевле, Василий Андреевич предпочитал Бостон. Здесь у него уже появились деловые связи, и по популярности среди российских купцов Бостонский порт считался вторым после Нью-Йорка. Очень часто торговцы скупали хлопок «всем миром», дабы сбросить цену. И зачем, спрашивается, тогда идти в Чарльстон? Да и промышленных товаров в Бостоне на порядок больше, что позволяло разнообразить ассортимент. Но помимо купеческого был у Василия Андреевича и другой интерес в Бостоне, а именно – местная ирландская община.

Большинство ирландцев эмигрировали в США в надежде на лучшую жизнь, но были среди них и те, кто уехал из-за нежелания жить под англичанами. И хотя Ирландия находилась под властью англичан уже несколько веков, они так и не смирились с этим, периодически восставая в надежде восстановить независимость. Вдобавок присутствие английских колонистов-протестантов являлось вдвойне оскорбительным для ирландцев – ревностных католиков. Вот так и получилось, что в Америке, за тысячи миль от изумрудного острова, многие ирландцы лелеяли мечту о независимости своей родины. И некоторые из них, в основном молодые и решительно настроенные, организовали подпольный союз, целью которого стало вооруженное сопротивление английской оккупации.

Именно эти ирландцы и интересовали прежде всего господина Готхарда – российского торговца хлопком и по совместительству лейтенанта имперской разведки. В Большой игре между Россией и Англией ирландская карта была большим козырем, впрочем, как для Британии такими козырями были попеременно Османская империя, Персия и кавказские горцы. Вот так, волею судьбы, два года назад Василий Андреевич первый раз оказался в США. Он знал, что помимо него на восточном побережье действуют более десятка агентов, но он лично знал лишь еще одного – Петра Мищугина, который тоже «работал» в Бостоне. Мищугин работал в Русском торговом представительстве и поэтому жил в Бостоне постоянно – налаживал контакты с местными властями, бизнесменами и журналистами.

Лейтенант Готхард происходил из остзейских немцев, обрусевших несколько поколений назад – еще при Анне Леопольдовне. С незапамятных времен его предки служили в армии – сначала в шведской, ну а потом и в русской. А посему вопрос выбора карьеры в семье Готхардов не стоял. Военная стезя была единственным поприщем, где они себя мыслили. Закончив Виленское военное училище пятым на своем курсе, молодой офицер попал в Смоленский полк, где после года службы его рекомендовали в пятый отдел генштаба, который занимался внешней разведкой.

С тех пор жизнь Василия Андреевича круто изменилась. Попав в недавно созданную разведшколу под Москвой, молодой человек возмужал и стал смотреть на жизнь иначе. До разведшколы в его жизни все было ясно и понятно. Смысл жизни своей он видел в служении царю и отечеству, постепенно продвигаясь по подполковника, а может статься, и выше, смотря как повезет. Ну и семья, конечно – как же без этого в жизни добропорядочного лютеранина? А там и сыновья появятся, которые продолжат славные традиции рода Готхардов. В разведшколе же учили, что можно и нужно лгать и изворачиваться, ежели это приносит пользу отечеству. И что мир не устроен так прямолинейно, и что есть закулисная жизнь, где кодекс офицерской чести зачастую неприменим, и что нужно уметь искать потайные пружины, нажимая на которые можно манипулировать людьми. Все это внесло страшную сумятицу в голову молодого офицера. Впрочем, тут он был не одинок, ибо многие его сокурсники чувствовали себя примерно так же.

Их выпуск оказался довольно пестрым по составу и отражал тот плавильный котел, коим стала русская армия. На курсе учились и выходцы из семей потомственных военных, такие как Готхард, и дети вчерашних крепостных, и представители купеческого сословия. Что интересно, выходцы из низов приспособились быстрее, так как с детства привыкли к выживанию и имели за плечами больший жизненный опыт, чем дворянские дети. Готхарду, привыкшему быть одним из первых, пришлось нелегко. Ибо те задачи, которые ставились перед курсантами, требовали от него превозмочь свои былые убеждения, в то время как сын бывшего крепостного воспринимал эти задачи совершенно естественно. Но Готхард не был бы самим собою, если бы не сумел превозмочь свои предубеждения. В этом рекомендовавший его комбат не ошибся. Так как молодой человек был честолюбив и отличался завидной самодисциплиной.

Два года, проведенные в спецшколе, пролетели очень быстро. После ее окончания Василий Андреевич провел год в Королевстве Польском в качестве помощника инженера по установке телеграфных аппаратов. Благо с телеграфными аппаратами он ознакомился во время учебы. За этот год он много разъезжал по Польше, пользуясь служебным положением. В том числе он посещал воинские части и правительственные учреждения. Его отчеты регулярно, раз в месяц, отсылались специальным связным курьером на родину. Так как все свое детство он провел в Виленской губернии, он довольно сносно говорил по-польски, чем располагал к себе поляков, что было немаловажно в его работе. В этот год стажировки в Королевстве Польском Василий Андреевич получил нашивки старшего лейтенанта и новое распределение – на этот раз в далекие США.