История моей измены (ЛП) - Фантом Стило. Страница 45

Внезапно все стихло. Мужчины перешептывались между собой, передавая карточку друг другу. В конце концов, один парень ушел с ней, что-то приглушенно говоря по рации. Не то чтобы громкость имела значение, он изъяснялся на арабском, так что Миша все равно его не понимала.

— Ладно, — сказал мужчина по-английски, возвращаясь обратно. — Мы вас забираем.

Таль прорычал в ответ по-арабски, борясь со своими путами.

— Куда вы нас везете? — просипела Миша.

— Вам нужен только я! Она не имеет к этому никакого отношения! — Таль снова вернулся к английскому.

— У нас приказ. Ты можешь остаться здесь для дачи показаний. Она едет вСиливри, — заявил другой мужчина.

Мишу резко дернули, поднимая на ноги, и, как будто этого было недостаточно, Таль окончательно потерял рассудок. Он вскочил с колен, крича и сопротивляясь так сильно, что на его шее, груди и руках напряглись мышцы. К четырем мужчинам, что уже удерживали его, добавились еще два.

—Вы не можете забрать ее туда! Это гребаная тюрьма!— ревел Таль.

Тюрьма!? Я попаду в турецкую тюрьму!?

— Здесь не ты отдаешь приказы! — Парень, который, судя по всему, был главным, начал тыкать пальцем в лицо Таля.—Приказы отдаю я! Она едет на допрос! А ты сядь и заткнись!

Мишу потащили к двери, ее ноги едва касались земли, а запястья все еще были зажаты за головой. Перед сном она надела старую футболку Таля с длинным рукавом и трусики, но на этом все. Она чувствовала себя такой незащищенной. Она боролась с удерживающими ее руками.

— Нет! Нет! Я ничего не сделала! Я не хочу в тюрьму! — завизжала она.

— Я, нах*й, пристрелю вас всех! Не смейте ее трогать! Отпустите ее! — Таль сходил с ума, и ему удалось повалить одного из мужчин на пол.

— Пожалуйста! Вы не сделаете мне больно!? Меня не тронут!? — Миша заплакала.

Все кричали, но никто не отвечал, поэтому она провернула старый детский трюк. Позволила ногам обмякнуть, заставив мужчину, толкающего ее, нести ее мертвый вес. Он выругался на нее и бросил на пол. Прежде чем она успела отползти, он ее поймал, оцарапав черными перчатками ее голые ноги. Схватил за бедра и поднял на ноги, затем вцепился получше и закинул себе на плечо.

Она плакала. Таль кричал. Последнее, что она увидела, когда ее выносили за дверь, как один из мужчин в черном, вонзил приклад ружья в висок Таля.

Миша снова закричала.

***

Она сидела на металлическом складном стуле, ее ноги почти яростно подпрыгивали вверх и вниз. Что угодно, лишь бы избавиться от бушующего в теле напряжения. Наконец, ей это удалось, закусив губу до крови. Она все пыталась остановиться, но все терпела неудачу и продолжала кусать, приветствуя боль и медный привкус. Она держала руки сцепленными на коленях, хотя на самом деле ей нечем было их занять.

Последние восемнадцать часов ее продержали в наручниках. На ней все еще была та же одежда, в которой ее забрали, — трусики и футболка. Волосы всклокочены, как у сумасшедшей, тело грязное, и каждый мускул болел, а больше всего ее голова.

Я останусь здесь до конца жизни? Узнают ли родители, что я здесь? Посольство? Кто-нибудь? В порядке ли Таль? Боже, он должен, он должен быть в порядке. Я умру, если с ним что-нибудь случится. Пожалуйста, пусть он будет в порядке.

Мишу не поместили к заключенным, и переводчик объяснил ей, что она не арестована. Даже не обязательно, что у нее проблемы. Наручники были просто мерой предосторожности из-за ее поведения, когда ее привезли. Помнит ли она, что во время задержания укусила одного из агентов? И этот агент был вынужден нейтрализовать ее?

В переводе «нейтрализовать» — тоже получить прикладом в висок.

Агенту потребовалось наложить швы, о чем Мише часто напоминали. Она объяснила, что была напугана и расстроена из-за Таля. Она спрашивала о нем снова и снова. Где он, все ли с ним в порядке, жив ли он, что за слово кричал?Ансуз. Что это значит? Чем он занимался?Что происходило!?

Пожалуйста, пусть он не будет террористом. Пусть он будет нормальным человеком, а не террористом. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Ей сказали, что ее привезли на допрос, но никто не задал ей ни единого вопроса. Сначала ее заперли в старом офисе, где стоял один диван. Она погрузилась в беспокойный сон в наручниках, а потом ее разбудили для отвратительного завтрака, который она так и не доела. Затем она стала ждать, пока не пришли охранники и не отвели ее в другую комнату.

Комната, в которой она находилась сейчас, представляла собой почти клише: большая, темно-серая, с дешевым карточным столом, над которым висела одинокая лампочка, а на стене напротив—огромное зеркало. Очевидно, двустороннее. Она смотрела «Закон и порядок» и знала, как это бывает.

Я схожу с ума. Пожалуйста, Боже, пусть он будет в порядке, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

—Миссис Рапапорт.

Миша вскинула голову, в потрясении глядя на того, кто вошел в комнату. Она не видела его с Рима, и, кроме того, в костюме он выглядел совсем по-другому.

—Руиз!?— воскликнула она.

Он кивнул, но не улыбнулся. Сел на второй складной стул, пододвинутый к столу.

— Как вы? — спросил он, кладя папку на середину стола.

— Он в порядке? Пожалуйста, скажи мне, что он в порядке. Его так сильно ударили. Скажи мне, что он в порядке, — умоляла она, по ее щеке скатилась слеза.

— Канаан в полном порядке. Сожалею о нашем окружении, но готовой конспиративной квартиры у них не нашлось, так что, тюрьма была лучшим вариантом, — сказал Руиз так, будто это что-то объясняло.

Миша глубоко вздохнула и закрыла глаза.

— Ох, слава богу. Я так о нем беспокоилась, — прошептала она.

— Миссис Рапапорт, пожалуйста. У нас много нерешенных дел, и не так много времени. Вам нужно ответить на несколько вопросов, — прервал ее Руиз.

Она снова открыла глаза.

— Каких вопросов? Что я здесь делаю? Это из-за перестрелки!? Таль сказал, что это террористический акт. Он был причастен к этому? — пролепетала она.

Руиз кивнул.

— Он не причастен. Но это был теракт. Нам нужно, чтобы вы кое-что нам объяснили. Расскажите нам все, что вы знаете о Питере Сотера.

Миша охнула.

— О Питере?ПитереПитере?! Питере,моем боссе, Питере?—для уверенности все повторяла и повторяла она.

Руиз кивнул.

—Именно об этомПитере.

— Зачем вы хотите знать о нем? Он страховой агент, э-э… э-э… постоянно в разъездах, его посылают открывать новые филиалы. Он продает гребаные страховки! — воскликнула Миша. Ее разум раскручивался, медленно, но верно, превращаясь в груду потертых воспоминаний с обсеченнымих концами.

— Да, все верно. А еще он связной в США для очень жестокого и агрессивного отделения Аль-Каиды. Он продает им информацию… передовую информацию о НАТО, Интерполе и ООН, не говоря уже о США.

Миша ошеломленно откинулась на спинку стула. Питер. Ее босс, Питер. Чуть полноватый, постоянно пахнущий салями. Однажды на рождественской вечеринке он напился и лапал ее за сиськи. Каждую пятницу носил гавайские рубашки.Этот Питер?

— Ты, должно быть, шутишь, — выдохнула она.

— Если бы. Мистер Сотера связался с Аль-Каидой после терактов 11 сентября. На самом деле он много времени провел в Афганистане.

— Но… но… он изХобокена (прим.: Хобокен — город в округе Хадсон, Нью-Джерси, США).

— Так и есть. Некоторое время он был очень влиятельным страховым лоббистом в Вашингтоне, где обзавелся значимыми политическими связями. Затем он переехал в Нью-Йорк, где, используя секреты и шантаж, получал нужную ему информацию. Он несет ответственность за передачу информации, которая привела к бомбардировке, как минимум, четырех американских конвоев. Эти случаи мы можем доказать, но подозреваем его гораздо в большем, — продолжал Руиз.

Мне снится кошмар. Проснись, Миша. Проснись, и ты увидишь, как Таль пытается разогреть вафли на кофеварке гостиничного номера. Проснись.