Синий бар (СИ) - Бисвас Дамьянти. Страница 25

И Гауде уехал, прежде чем Арнав успел ответить.

Оказавшись в машине, он написал Мхатре, попросив уделить ему несколько минут. Теперь он знал, что ему сказать.

Глава 27

Тара

Судя по потертому и выцветшему красному ковру, одиноким украшениям, развешанным по стенам, коробкам и стульям, сваленным в разных углах, Шетти предоставил для репетиций старый зал для свадебных торжеств.

Группа женщин, с которыми она познакомилась накануне, стояла и болтала под ярким белым светом. Они были разного возраста. Тара отметила, что среди них есть несколько подростков в западной одежде. Остальные выглядели гораздо старше. Все повернулись, когда она вошла. Некоторые улыбнулись.

Одна из женщин постарше обратилась к ней с вопросом:

– Так это ты учительница? Та самая Тара? Ты выглядишь такой же стройной, как раньше.

Таре никак не удавалось вспомнить круглолицую танцовщицу, которая показалась ей знакомой. Вчера она не приходила.

– Не смотри на меня так, будто мы никогда не встречались. – Женщина ухмыльнулась, и Тара все вспомнила. Это была та задорная девчонка, которую Шетти поручил ей обучить танцам больше десяти лет назад. Тара вспомнила открытую, сонную, теплую улыбку, которая в то время освещала ее лицо.

– Митхи?

– Кто же еще? Ты теперь учительница?

– Я преподаю, но еще я буду выступать на неделе, когда бар откроется.

– Ты до сих пор работаешь в баре?

Митхи въехала в их общую квартиру всего за месяц до отъезда Тары из Мумбаи. В то время Тара просыпалась в шесть утра после того, как ложилась спать на рассвете, занималась гимнастикой и йогой, накладывала маску на лицо и читала газеты, чтобы улучшить английский. Тара почувствовала тоску по той глупой девчонке, которой она была когда-то. Она верила, что сможет добиться успеха, если очень постарается.

– Поговорим за обедом? Ты же знаешь Шетти.

– Да. Работа, работа и ничего, кроме работы.

– Давайте к делу. – Тара улыбнулась, бросила сумку на стул и подошла к женщинам. – Открытие через два дня, и Шетти хочет, чтобы шоу запомнилось.

Она говорила своим учительским тоном. Пия и даже Зоя слушали ее, когда она обращалась к ним таким образом. Тара расставила женщин полукругом и попросила Митхи включить на колонках песни, которые прислал Шетти. Заиграла музыка из пошлого болливудского танцевального номера. Она попросила девушек подвигаться под ритм. Результат ее не обрадовал: Шетти явно отобрал их по внешности, а не по таланту. У каждой женщины были собственные соображения о том, как двигаться «сексуально» – так, чтобы обеспечить себе больше чаевых.

В детстве Тара любила танцевать. Мать говорила: «Танцуй дальше, сохрани огонь в глазах, Нойон, будь всегда счастлива», – но она уже не была ни Нойон, ни Нойонтарой. Она больше не двигалась в такт ритму, не обращая внимания, кто за ней наблюдает, как раньше. Те четыре года в Мумбаи она танцевала в дымном, мигающем, разноцветном свете бара, кружилась под голодными взглядами мужчин. Они наблюдали за каждым ее движением страшными глазами; глазами, которые жаждали забрать все до последней капли, пока у нее не останется ничего; глазами, полными гордости, гнева, жадности. Грязными глазами. В Лакхнау благодаря Пие она получила возможность отдохнуть: долгих четырнадцать лет она танцевала, не беспокоясь о том, достаточно ли сексуально одета, чтобы получить побольше чаевых и заработать на пропитание. Теперь она должна вернуться к образу опытной, соблазнительной Тары. Научить этих женщин тому, как быть танцовщицей в баре.

Она познакомила их с понятием группового танца под общий ритм. К тому времени, как Тара объявила перерыв, она еле стояла на ногах. Она вышла на улицу и, набрав номер Зои, узнала, что Пия гуляет с подругами. Она закончила разговор и обернулась.

– Это ты с Зоей разговаривала по телефону? – Митхи стояла у нее за спиной, широко и бесхитростно улыбаясь. Судя по всему, она подслушивала. Тара не смогла найти в себе силы рассердиться на нее и кивнула в ответ.

Глаза у Митхи загорелись.

– Значит, у вас с Зоей все в порядке.

– А почему бы и нет?

– Шетти сходил с ума после того, как вы двое убежали. Он выглядел устрашающе, и я подумала: «офф кара дия». – Тара слышала это выражение много лет назад, когда в баре шепотом говорили о том, что кого-то убили. Она ждала, пока Митхи продолжит. – После того, как мы не смогли найти тебя ни в ту ночь, ни на следующий день, Шетти говорил со всеми нами. Он кричал. Неделю спустя он велел нам выстроиться в очередь и сфотографироваться. Какое-то время ничего не менялось, но потом Гаури… Ты ведь помнишь ее?

Тара кивнула.

– Так вот, он дал Гаури кое-какую работу.

– Какую? – спросила Тара, хотя знала ответ.

– То, чем ты занималась на стороне. Это все, что она мне рассказывала. Однажды я увидела, как она, надев шаль, садится в машину. Странно было видеть ее закутанной в теплую одежду днем. Это был последний раз, когда я ее видела. Она так и не вернулась.

От этих слов Тару пробрал холодный озноб, хотя они стояли на солнцепеке возле дороги, рядом с машинами и людьми. Митхи говорит о шали, которую и она когда-то носила.

– Что сказал Шетти?

– Он сказал, что Гаури уехала к себе в деревню, как и вы двое. Ее вещи пропали. Вскоре после этого бар закрылся. Кто знает, может быть, Шетти не врал. Он был прав насчет вас.

Тара не могла заставить себя произнести ни слова. Ужас, от которого она избавилась четырнадцать лет назад, снова вцепился в нее острыми когтями. Она вспомнила Шетти и его поручения на вокзале и, что еще хуже, искушение и страх перед «ночной работой».

В тот вечер Тара вошла к Шетти в кабинет, чтобы вернуть сари и получить зарплату. Шетти заговорил с ней совершенно другим тоном, и она насторожилась. Потом он спросил, возьмет ли она ночную работу.

Ночная работа – это торговля телом. В этом нет ничего постыдного, уверяла Зоя, если женщина находится в безопасности и не против мужчины, которого ей приходится обслуживать. Тело женщины принадлежит только ей, и она может делать с ним что захочет. Зоя выполняла такую работу довольно часто, как и другие женщины. Тара знала расценки: пять тысяч рупий за ночь. Эти деньги оплачивали полное обслуживание клиента: он может получить все что захочет, без вопросов. До сих пор Тара избегала этого. Мысль о том, чтобы прикоснуться к кому-то, кроме Арнава, вызывала у нее тошноту.

– Безопасность гарантирована. – Лицо Шетти было суровым. – Оплата – шестьдесят тысяч. Делать будешь то, что тебе скажут, но это будет совсем другая работа. Никто и пальцем тебя не тронет. Без прикосновений.

Шестьдесят тысяч рупий за ночь. Она столько зарабатывала за шесть месяцев танцев, тряся телом с семи вечера до трех утра шесть дней в неделю с небольшими перерывами. Она никогда не видела шестьдесят тысяч рупий сразу.

Кто заплатит столько за приватный танец? И клиент к ней даже не прикоснется? В баре мужчины при любой возможности норовили погладить ее или ущипнуть. Логично, что Шетти даст ей лишь небольшую долю от тех денег, которые стоит непонятная услуга, а остальное заберет себе. Она прикинула, сколько же заплатят самому Шетти, если он предлагает ей целых шестьдесят тысяч, и у нее закружилась голова.

Эти деньги тогда были нужны ей для карьеры, а сейчас они нужны ей для Пии.

– У меня дома дети, – сказала Митхи, – иначе меня бы здесь не было.

«Как и у меня», – хотела ответить Тара. Она пыталась проглотить страх и желчь, комом вставшие в горле, но после рассказа Митхи о другой исчезнувшей девушке из бара сделать это не получалось. Если бы не беременность, вынудившая сбежать, Тара тоже могла бы исчезнуть.

– Эй, ты как? – У Митхи глаза расширились от беспокойства. Тара попыталась ответить, но не смогла. Вместо этого она прокашлялась и кивнула. Митхи улыбнулась. – Что ж, я рада, что ты вернулась.

– Я тоже рада тебя видеть, – пробормотала Тара, хотя это было неправдой. Она ненавидела напоминания о своей прежней жизни в городе разбитых грез.