Путешествие на Луну (ЛП) - Ле Фор Жорж. Страница 16

— Твоей птице! — воскликнул граф.

Инженер улыбнулся.

— Сейчас ты увидишь, почему я ее так называю, — и с этими словами Сломка отворил двери сарая.

Гонтран увидел на полу последнего около дюжины металлических частей, странной формы, тщательно отполированных; здесь же лежали свернутые в трубку куски шелковой ткани и других материй; наконец вдоль стен, на полках, были разложены различные слесарные инструменты и физические приборы.

Любопытство молодого дипломата, при взгляде на эти вещи, мгновенно сменилось глубоким разочарованием.

— Это-то и есть все, что ты успел сделать?.. Это-то и есть твоя птица? — протянул он.

— Как! "Все, что успел сделать"!.. Поверь, что я не тратил времени даром, — отвечал инженер.

Гонтран указал на куски материи.

— Ты хочешь сделать шар? — спросил он друга. — Нет, не шар, а аэроплан.

Затем, прочитав недоумение в глазах приятеля, Сломка поспешил объяснить ему:

— Ты знаешь, конечно, что такое бумажный змей, и понимаешь принцип, в силу которого он летает: ведь он движется против ветра на бечёвке, другой конец которой находится в руках человека запускающего змея… Прекрасно. Теперь представь, что я заменю бечёвку двигателем, толкающим змея с такой же скоростью, как это делает тот, кто держит другой конец бечёвки… Очевидно, результат получится совершенно одинаковый.

— То есть твой змей останется неподвижным в воздухе, если сопротивление не будет изменяться, но если оно будет колебаться, то змей или поднимется, или упадет?

Г-н Сломка утвердительно кивнул головою.

— О, как жаль! — с комизмом воскликнул Гонтран — что Михаил Васильевич не слышит меня в эту минуту! Он подумал бы, что его будущий зять на самом деле астроном! Как обрадовался бы старец, что мои познания в механике столь обширны!

Затем, меняя шутливый топ, граф серьёзно спросил приятеля:

— Надеюсь, однако, что ты не заставишь меня лететь на бумажном змее?

— А почему нет? — хладнокровно отвечал инженер.

Граф посмотрел на г. Сломку и потом, указывая пальцем на лоб, с состраданием проговорил:

— Да у тебя, Вячеслав, видно здесь…

— Ты думаешь, что я сошел с ума? — вскричал инженер. — Хорошо же! Смотри, слушай и старайся понять!

С этими словами приятель Гонтрана схватил валявшийся на полу кусок угля и быстро набросал им на выбеленной стене эскиз своей машины.

— Что это такое? — с недоумением спросил жених Леночки, смотря на чертёж и ничего не понимая.

— Это! — вскричал Вячеслав, — это мой бумажный змей. Прежде всего, мы имеем здесь огромную поверхность из лакированной шелковой ткани, с площадью около четырёхсот квадратных метров, устроенную таким образом, что, в случае порчи машины, она может заменить собою парашют… Понимаешь?

— О, пока всё для меня ясно, как ключевая вода!.. Но вот насчет порчи машины и парашюта — это мне не правится… бррр!..

— Здесь, — продолжал инженер, не обращая внимания на слова приятеля, — на том месте, которое я назову головою моего змея, в передней его части, находятся два винта, лопасти которых, диаметром в три метра, сделаны также из шелковой материи, натянутой на стальную раму.

— Ага! Это и есть, верно, вот эти машины! — догадался Гонтран, указывая ва странные приборы, прежде всего обратившие на себя внимание молодого дипломата, при входе его в сарай.

— Вот, вот!.. они самые, — с улыбкой отвечал инженер. — Вот эти-то "машины" — как ты их называешь, — могут делать триста оборотов в минуту, будучи вращаемы паровым двигателем моей системы… Объяснить тебе его устройство?

— Нет, нет! Ради Бога избавь! — с неподдельным ужасом вскричал граф. — Моя голова и так трещит от всего, что я услышал, и теперь ты потеряешь только понапрасну время… А впрочем… этот двигатель, где он у тебя помещается… Уж не на самой ли материи твоего змея?

— Почему-же нет? И, сделав углем крест посредине самого змея г-н Сломка прибавил: — вот где его место.

— Но его вес… и, кроме того, нужные для паровой машины огонь и вода!..

— Терпение, терпение! — прервал приятеля инженер. — Сейчас мы дойдем и до них. Прежде всего заметь, что мой змей, благодаря винтам, будет делать не менее пятидесяти метров в секунду, — скорость во всяком случае совершенно достаточная, чтобы сопротивление воздуха преодолевало тяжесть всего аппарата.

— Ну, в таком случае с твоим змеем повторится та же история, какую ты предсказывал моему воздушному шару, — смеясь, возразил Гонтран. — Он будет игрушкой ветров и вместо Петервардейна занесет нас в Средиземное море.

Сломка пожал плечами.

— Эх! — сказал он, — а на что-же руль-то?

И несколькими штрихами угля инженер нарисовал в задней части аппарата треугольную плоскость, походившую на громадный рыбий хвост.

— Вот, — прибавил молодой чех, — при помощи чего мы будем в состоянии по желанию менять направление полета нашего воздушного судна.

— В самом деле! — догадался граф. — Прекрасная мысль!.. Теперь скажи мне два слова о твоем двигателе.

— Охотно, — хотя устройство его понять тебе будет несколько труднее… Мой двигатель прежде всего, состоит из паровика высокого давления, для большой прочности имеющего форму змеевика, и содержащего лишь пятьсот граммов воды.

Благодаря сильному жару, развиваемому сжиганием жидких углеводородов в особой лампе, эти пятьсот граммов превращаются в пар при пятидесяти атмосферах давления; пар давит на легкий поршень, а последний в свою очередь приводит в движение оба винта, так как трубка, в которой ходит поршень, соединена с рукояткой оси каждого винта.

А — двигательные винты. В — паровой двигатель. C — паровик. D — пол платформы. L — штурвал. М — лестница для спуска в К — нижнее помещение для аэронавтов, d — помещение для воды, e — помещение для топлива.

— Уф! какая фраза! — воскликнул с комическим ужасом Гонтран.

— Что делать, друг мой, наука не вяжется с риторикой… По продолжаю: проделав работу в цилиндрах, пар переходит в холодильник, здесь сгущается в воду, вода особой помпой переводится опять в паровик, здесь опять превращается в пар и т. д. и т. д.

— Таким образом происходит постоянный круговорот, при котором не теряется ни одной частицы пара, ни одной калории теплоты, — все утилизируется, всё идет на полезную работу… Понятно тебе?

— Не совсем… Но вот что я понимаю — твой двигатель со всеми приспособлениями должен весить порядочно таки.

— Мой змей может нести груз в семьсот килограммов! — торжествующим тоном вскричал молодой изобретатель, — за один раз он будет перелетать пространство в тысячу километров!.. Что ты на это скажешь?

— Ничего, решительно ничего, — проговорил Гонтран, уничтоженный этими доводами. — Ах Вячеслав, ты положительно гений! — прибавил жених Леночки, сжимал приятеля в своих объятиях.

— Какие нежности! — пробормотал тот. — Ты и не подумал-бы говорить мне таких комплиментов, если бы мой змей не должен был вызвать улыбки на устах m-lle Елены.

— Да, друг мой, — продолжал Гонтран, — я буду обязан тебе своим счастьем.

— Скажите? — воскликнул Сломка, — ну, видали ли когда-нибудь человека свободного, который бы с таким упрямством лезет в петлю?! Послушай, Гонтран — смотри, чур не жаловаться на меня, что я не предупредил тебя, когда ты раскаешься в своем опрометчивом шаге вскоре же после медового месяца… Откровенно говорю тебе, из чувства дружбы, я никогда не сделал бы того, что сделал теперь, если бы дело не касалось освобождения такого ученого, как г. Осипов.

Граф Фламмарион, зная слабость своего приятеля, ничего не возражал ему и лишь молча пожал плечами.