Под слезами Бостона. Дьявол не спит - Мисник Таша. Страница 10

Я перестаю смеяться, потому что замечаю, как Эзра смотрит на меня своими бездонными глазами. В свете фонаря они кажутся еще чернее, чем обычно. Хочется отвести взгляд, но не могу – бездна тянет в себя так, что нет сил сопротивляться.

– Долго будешь тут сидеть? – прерывает тишину он.

– А ты долго будешь тут стоять?

Знаю, что бешу, но ничего не могу с собой поделать. Чему я и научилась за все годы общения с мужским полом – так это самозащите и полному неприятию. Так лучше для меня. Так безопаснее. Так на меня никто никогда не посмотрит.

– Окей. Счастливо оставаться, Панда. Не буду мешать тебе и твоим братцам-бомжам, которые вот-вот нагрянут.

Эзра разворачивается и уходит, а я должна, наверное, что-то сказать.

Должна ли?

Конечно, нет. Но хочется.

– Постой!

– Я не ослышался? – Он тормозит и делает вид, что прислушивается.

– Я здесь, потому что мне тут легко. Здесь пустеет голова и растворяются дурные мысли. Здесь я свободно дышу. Успокаиваю нервы игрой на гитаре. Здесь мое тайное место. И ты его каким-то чудом нашел.

Эзра не двигается и даже не обращает внимания на ветер, который агрессивно хлещет его по лицу. Для бостонской зимы он слишком легко одет.

– И да, со стороны я, наверное, могу показаться сумасшедшей…

– О да, еще как кажешься. – Он разворачивается и возвращается обратно, подступая к дивану, на котором по-прежнему сижу я. – Тебе разве не холодно?

– Холодно. – Я не свожу с него глаз.

– Поехали отсюда.

Не задавая вопросов, он подхватывает с дивана мою гитару и идет вперед, оставляя меня за спиной. А мне больше ничего не остается, как следовать за ним, потому что у него в руках мой инструмент.

Эзра выводит меня к своей машине и укладывает гитару на заднее сиденье, на которое я забросила ее и утром. Невольно усмехаюсь, но тут же сталкиваюсь с серьезным выражением его лица.

– Садишься в машину или мне придется тебя впихивать?

– Парадокс, не замечаешь? В прошлый раз все было абсолютно наоборот.

– Я не виноват, что к вечеру ты растрачиваешь свои нахальные навыки. Видимо, забыла подзарядиться.

– Мудак. – Я закатываю глаза и скрещиваю руки на груди.

– Садись, хамка, или я передумаю.

Он ныряет в салон, а я настолько дрожу, что ноги сами несут меня в тепло.

– Сейчас согреешься. – Он нажимает на какие-то кнопки на приборной панели и поглядывает на меня. – Ну вот и на хрена ты там сидела?

– Я же тебе рассказала. – Складываю обледеневшие ладони и дышу на них.

– Ну да. И это, конечно же, повод доводить себя до такого состояния.

– Хватит. Я сама решаю, что и когда мне делать.

– Вообще не удивлен. Лучше бы что-нибудь новое рассказала.

– А я и рассказала. В отличие от тебя. – Я всматриваюсь в его профиль и замечаю, что Эзра косится в мою сторону. – Что ты делал в порту?

– Поехали, Панда. Ты снова отнимаешь мое время.

И снова, второй раз за день, я оказываюсь в машине с этим кретином, который раздражает похлеще, чем скрип пенопласта. Он – мой личный надлом на белых пупырчатых слоях. Он – царапина от ножа на стекле. Он – раздражающий скрежет ногтей по надраенной панели. И что я делаю вместе с ним в одном пространстве – загадка для меня самой.

– Я включу музыку, – тянусь к приборной панели, но Эзра ловит мою руку.

– Ты хотела спросить: «Можно мне включить музыку?»

– М-м-м… Нет. – Я снова тянусь к кнопке, но получаю шлепок по тыльной стороне ладони.

– Почему ты такой тиран?

– Потому что ты такая нахалка.

– Моя очередь говорить, что мы ходим по кругу?

Он невольно усмехается и, черт, я успеваю это разглядеть. Успеваю увидеть слабую улыбку и мелкие морщинки у уголков глаз, на которые я не должна смотреть.

Без разрешения жму на «плэй» и запускаю музыку в салон автомобиля. Знакомую музыку. Одну из моих любимых групп, песни которых я знаю наизусть.

– Three days grace? [6] – удивляюсь я.

– Ты-то откуда их знаешь? – похоже, удивляется и он.

– Любила их, но только со старым вокалистом.

– Адам Гонтье неподражаем.

– Бесспорно.

Мы сталкиваемся взглядами на долю секунды, но Эзра тут же возвращается к слежке за дорогой. Адам продолжает рвать душу своим текстом и голосом, а я отворачиваюсь к окну, в которое снова бьет декабрьский дождь.

– Эзра… Я не хочу домой, – вырывается как-то само собой, когда я наблюдаю за скатывающимися по стеклу каплями.

– Что-то случилось? – на удивление он не смеется надо мной, наоборот, в его голосе, кажется, я слышу долю заинтересованности. Или сочувствия. Или жалости.

Я не хочу об этом думать.

– Нет… Просто…

– Просто так люди не ищут причин не возвращаться домой.

– Я не ищу причин. Просто сегодня не хочу.

– Именно сегодня?

– Да, бурный день. А точнее, сутки. Тебе ли не знать. – Я надеюсь, жалость стерлась с его лица. Надеюсь, потому что больше не смотрю.

– Согрелась? – Почему-то в этот раз он не отвечает на мою язвительность. Наверное, устал. Ему же лучше.

– Почти.

– Хорошо. – На перекрестке он сворачивает не в ту сторону, которая должна была привести меня к дому.

– Опять вжился в амплуа маньяка и похитил меня? Имей в виду, я буду орать, пока ты не перережешь мне горло.

– Я как раз наточил нож, – без единой эмоции на лице отвечает Эзра.

– Псих?

– И шизофреник. Не отступай от своего диагноза.

– Куда ты меня везешь?

– Ты же не хотела домой, – он уверенно выруливает все дальше от Норт-Энд.

– И что? Как будто тебя это волнует.

– Не волнует, просто высажу тебя на вокзале. Вдруг захочешь сгонять в Нью-Йорк.

– Придурок. Вези меня обратно. – Я хлопаю его по плечу. – Немедленно!

– Так быстро передумала?

– Хватит надо мной издеваться! – Я снова толкаю Эзру, но тот уворачивается и резко давит тормоз в пол.

– Приехали. – Он вытаскивает ключ из замка зажигания. – Пойдем.

– Куда? – Я удивленно осматриваю его лицо.

– Господи… Ты невыносима. Просто выйди из машины без лишних вопросов.

Хмыкаю, но выхожу следом за ним на обочину придорожного кафе, которое я ни разу не видела в этом районе.

– Выпьем по кофе, – заявляет Эзра и шагает к двери, освещенной красной надписью «У Ленни».

– А с чего ты взял, что я хочу…

– Заткнись наконец, Панда, – перебивает он и, кажется, закатывает глаза.

Я дуюсь. Но иду. Шагаю за ним по пятам до самого крохотного круглого столика в темном углу кафешки. Не успеваем мы усесться, как к столу подбегает тучный лысоватый мужчина в черном переднике.

– Ленни, друг, привет, – тут же улыбается Эзра, а я наблюдаю за всей этой странной картиной, нахмурив брови.

– Какими судьбами? – Лысоватый «бочонок» расплывается в такой же приветливой улыбке и, кажется, даже хочет обнять Эзру, но, глянув на меня, просто жмет ему руку. – Давненько ко мне не являлся.

– Куча дел, дружище. Как всегда.

– Да-да. Совсем забыл старика Ленни.

– Даже если тебя и можно забыть, то твою фирменную пиццу – никогда. – После упоминания пиццы Ленни сияет еще ярче. – Угостишь нас?

– Спрашиваешь, – усмехается толстячок, и по его лицу расползается легкий румянец. – Сделаю все, как ты любишь.

– Спасибо, Ленни.

Эзра одаривает его слабой улыбкой, и тот убегает куда-то к кухне.

– Что это за место? Ни разу о нем не слышала.

– Странно. – Эзра стягивает с себя куртку, подкатывает рукава черного пуловера и расслабляется на стуле. – Здесь самая вкусная пицца в Бостоне. Попробуешь и не сможешь о ней не думать.

– Серьезное заявление. – Я избавляюсь от шубы и остаюсь в белом свитере, который напялила еще утром.

– А цветовая гамма не меняется, – усмехается Эзра, оглядывая меня с ног до головы.

– Кто бы говорил. – Я усаживаюсь за стол, не сводя глаз с Эзры, его рук, расписанных черными узорами, которые не заканчиваются на предплечьях и уходят еще дальше под рукава пуловера.