Рукопись Ченселора - Ладлэм Роберт. Страница 17

– Каждое лицо… – повторил Варак.

Водяная пыль фонтана, расположенного в саду пресвитерианской церкви, каскадом низвергалась в круглый бассейн. Чуть поодаль горделиво возвышалась башня из белого мрамора – само воплощенное великолепие. Что же касается церкви, то снаружи она больше походила на городскую тюрьму, чем на храм божий.

Камеры под руководством Варака крутились без остановки. Измученные операторы держались на ногах только благодаря стимулирующему действию кофе и бензедрина. Еще несколько часов, и все закончится. С солидной суммой в кармане оба вылетят домой: один – в Прагу, другой – в Марсель.

Похоронная месса была назначена на одиннадцать, однако первые лимузины начали прибывать уже в девять сорок пять.

Снаружи снимал чех. Внутри, согнувшись в три погибели, стоя на коленях, работал француз. Его камера была установлена на пороге, расположенном слева от алтаря. Тяжелые портьеры скрывали оператора и аппаратуру. К нагрудному карману его куртки было приколото удостоверение личности с гербом департамента архивов, придававшее ему вполне официальный вид. Никаких вопросов ему не задавали, тем более что никто толком не знал, что это за департамент.

Камера фиксировала всех, кто прибывал на похороны. Торжественные звуки органа наполняли церковь. Около алтаря выстроился хор из двадцати пяти военных, одетых в черные, отороченные золотом мундиры. В этом одеянии они были похожи на инопланетян.

Началась служба. С одинаково длинными речами выступали и те, кто любил покойного, и те, кто его ненавидел. Молитвы и псалмы чередовались с восхвалениями заслуг усопшего. Но, как отметил про себя Варак, звучали они как-то холодно и сдержанно. Впрочем, ему это было безразлично. А камеры работали.

И тут Варак услышал знакомый ханжеский голос президента США. Как и подобает на похоронах, он произносил речь, полную скорби, однако коварное эхо выдавало его подлинные чувства – неискренность и равнодушие:

– Тенденция к вседозволенности, которая одно время опасно разъедала нашу традиционную приверженность закону, теперь преодолена. Американский народ устал от неуважения к закону и хочет вернуться в лоно порядка. Он жаждет, чтобы уважение к закону стало неотъемлемой частью его жизни…

Варак повернулся и вышел из церкви. У него были дела поважнее, чем слушать эти ханжеские разглагольствования. Он пересек ухоженную, словно обработанную маникюршей, лужайку и мимо газона с весенними цветами вышел на выложенную плитами тропинку, которая вела к фонтану. Присев на край бассейна, Варак с облегчением почувствовал на своем лице водяную пыль.

Достав из кармана карту, он углубился в ее изучение.

Похоронная церемония закончится на кладбище конгресса. Ему и его людям надо прибыть туда раньше кортежа и установить камеры таким образом, чтобы их никто не заметил. Там операторы заснимут последние минуты церемониала захоронения останков Джона Эдгара Гувера.

Его прах наконец-то поглотит земля, но влияние этого человека на дела земные будет сказываться еще долго, по крайней мере, до тех пор, пока не обнаружатся досье на людей, чьи фамилии начинаются с букв от «М» до «Z».

Исчезло около трех тысяч досье. С их помощью можно добиться изменения состава правительства, навязать стране новые законы, повлиять на ее политику.

У кого они сейчас? Кто их выкрал? Кем бы он ни был, его обязательно найдут, потому что он наверняка неслучайный человек в Вашингтоне: постороннему ни за что не проникнуть сквозь сложнейшую систему преград, охраняющих эти досье. Потребуется отснять десятки тысяч футов пленки, но хотя бы в одном кадре лицо этого человека будет запечатлено. А тогда можно будет выяснить и его имя.

«Я получу этот единственный кадр и узнаю, кто он такой, – подумал рассерженный Варак. – Я должен сделать это. Другого выхода нет».

Глава 5

Кинооператор равномерно перематывал пленку с одной бобины на другую, и на экране проплывали все новые и новые лица. Варак устало протер глаза. За последние три месяца он просматривал эти пленки, наверное, не меньше пятидесяти раз.

Похитителем досье, скорее всего, был человек, чья фамилия начиналась на одну из этих пропавших четырнадцати букв – от М до Z. Конечно же, он не упустил случая завладеть собственным досье. Но кто он?

По теории вероятностей найти похитителя было делом почти нереальным, тем более что в своем досье он, возможно, фигурирует не под именем, а под кличкой.

Например, Клейндинст или Грей, чьи фамилии начинаются соответственно на К и G, в гуверовской картотеке ФБР значатся как Нельсон и Старк.

Подвал дома в Джорджтауне был превращен в настоящую киностудию, с кинозалом и комнатой для отдыха. Повсюду лежало несметное количество пленок, фотографий и ящиков с личными делами, с медицинскими историями болезней, папок с материалами правительственных учреждений, с текстами интервью и даже с телефонными счетами и кредитными карточками. И ко всему этому имел доступ лишь один человек – Варак. Он должен был самостоятельно рассортировать материал, установить взаимосвязь между отдельными фактами и попытаться определить личность похитителя досье. Привлекать помощников было опасно, потому что возрастала вероятность того, что планы Инвер Брасс окажутся раскрыты.

Ясно, что похититель не был человеком посторонним. Скорее всего, это личный друг Гувера или его соратник. Невозможно допустить, что случайный человек беспрепятственно преодолел все барьеры на пути к сверхсекретным материалам. Ему никогда бы не удалось включить электронное устройство, контролирующее размыкание механизмов, запирающих сейф. Он ни за что не сумел бы проникнуть в строго охраняемое помещение, где находятся отключающие сигнализацию устройства и куда имеют доступ всего несколько лиц, прошедших тщательную проверку.

Но кто же из друзей? Который из соратников? Вот уже тринадцатую неделю Варак завален грудой объемистых досье и личных дел. Он просмотрел множество кинопленок и фотографий, тщательно проанализировал имевшиеся у него сведения о каждом человеке с фамилией от М до Z, чье лицо, запечатленное камерой, чем-то выделялось среди остальных лиц, изучил каждую подозрительную информацию, обнаруженную в досье, в тексте интервью или в кредитной карточке этого человека. Все безрезультатно!

Варак прошел в небольшую комнату без окон. Ему уже начинало казаться, что он никогда в жизни не видел солнца, не дышал свежим воздухом. На прибитой к стене пробковой доске висела большая фотокопия завещания Гувера. В верхнем правом углу фломастером была размашисто выведена общая сумма его состояния: 551 тысяча 500 долларов. Она включала стоимость расположенной на 30-й улице недвижимости, счета в банке, акции и облигации, перечисления по страховому пособию, которое Гувер получал как государственный служащий. Все это, вместе взятое, составляло 326 тысяч 500 долларов. Родовой дом в Джорджтауне был оценен в 100 тысяч долларов. И, наконец, стоимость сдаваемых в аренду нефтяных, газовых и минеральных месторождений равнялась 125 тысячам долларов. Итого – 551 тысяча 500 долларов.

Львиную долю состояния Гувер завещал своему первому заместителю Клайду Толсону, который почти полвека был его ближайшим другом. К нему переходило почти все состояние. После его смерти эти деньги должны быть поделены между несколькими клубами бойскаутов и фондом Дэймона Раньона. Глухая стена – и никакого ключа к разгадке.

Незначительные суммы в две, три и пять тысяч долларов Гувер завещал шоферу Джеймсу Кроуфорду, экономке Энни Филдз и своему грозному секретарю Элен Гэнди.

Директор отделался от них грошовыми подачками, а ведь эти люди верно служили ему всю жизнь. Безусловно, со стороны Гувера это было некрасиво, но для разгадки тайны пропавших досье ничего не давало.

Восемь членов «сплоченной» семьи Гувера вообще не были упомянуты в завещании. Четыре племянницы и столько же племянников, один из которых десять лет прослужил в ФБР. И никому из них Гувер ничего не оставил. Почти все они пришли на похороны, хотя, вероятно, негодовали и осуждали своего дядюшку.