Дома костей - Ллойд-Джонс Эмили. Страница 47

Ей вспомнился мертвец, блуждающий по лесу в сером плаще, с половиной резной деревянной ложки.

Еще один сиплый звук вырвался у нее, причинив боль легким: она не плакала, но была близка к этому. Рин с силой зажмурилась, пережидая жжение в глазах.

Отец привел ее сюда, как будто знал, что она задумала. А может, и вправду знал. Может, он давно понял, что именно она придет сюда, к истоку давних преданий, потому что она из тех людей, которым просто неведомо, как это – взять и сдаться.

Ей вспомнилось ощущение своей руки в отцовской руке, вспомнилось, как она сжимала пальчиками его натруженные загрубелые пальцы.

Вспомнилась сидящая в кресле-качалке мертвая старуха, с которой была не в силах расстаться ее дочь.

Вспомнился король иных, покинувший свой дом, потому что он не мог остаться здесь.

И мать с мертвым ребенком на руках и разбитым котлом воскрешения у ног.

Рин стиснула в руке сломанную ложку, чувствуя, как накатывают волны горя.

Эллис не знал, чего ждать от крепости Сиди.

Кое-что о ней он слышал. Барды пели о ней в большом зале Каэр-Аберхена за миску теплого супа с куском крольчатины и соломенный тюфяк. Он слушал рассказы о бессмертных телвит тэг, о великих кровопролитных битвах и о пирах. Он ждал, что крепость окажется точь-в-точь как из этих легенд: непостижимой и недружелюбной.

Чего он не ожидал, так это того, что почувствует себя здесь настолько уютно.

Пока он шагал по коридорам старой крепости, его сердце начало биться спокойно, в четком ритме, дыхание выровнялось. Наверное, потому, что все вокруг напоминало ему обстановку, в которой он вырос: Каэр-Аберхен был хоть и не такой величественной, но все же крепостью – с башнями и стенами, с огромным залом, высокими окнами и слугами, безуспешно пытающимися отвадить птиц от потолочных балок.

Для Эллиса домом были письма, вложенные между страницами тетради в кожаном переплете, и мелкие белые цветы, растущие под окном его спальни. Домом была политая медом теплая овсянка, запах мокрого камня после весенних дождей, кухарки, негромко напевающие за работой.

Домом были вкус, запах и осязание. Не место.

И это место вполне могло быть чьим-то домом.

Он проходил по одному коридору за другим, пока не очутился в самой дальней из комнат. Наверное, здесь были покои самого короля: несколько стен отделяли их от двора, так что более безопасного места в крепости вряд ли можно найти. Огромный камин занимал одну стену, в нем все еще сохранилась подернутая пылью зола, гобелены отяжелели от паутины. Все это ничуть не умаляло величия королевских покоев.

Эллис протянул руку и провел пальцами по длинному дубовому столу. Ему мерещился звон супниц и кубков, запах тушеного мяса и выдержанного вина. Он закрыл глаза. Крепость Сиди казалась возведенной не из камня, а из воспоминаний.

– Куда же вы ушли? – пробормотал он.

На высокой спинке стула сидел серый голубь. Неудивительно: почтовых птиц наверняка с собой не взяли. Голубь настороженно следил за ним, отвыкнув от присутствия людей.

Дверь в спальные покои короля не поддалась. Эллис нахмурился, толкнул ее снова и сумел поддеть засов так, что тот выскользнул из петель. Дверь медленно приоткрылась.

В спальных покоях пахло плесенью. Когда-то они служили самому Арауну, а теперь стали домом для какого-то зверя, превратившего постель в логово. Пыль, толстым слоем покрывающая пол, взвивалась густым облаком из-под ног.

Если котел воскрешения где-нибудь в крепости, то, по мнению Эллиса, скорее всего, здесь – за крепостными стенами и прочными дверями, в покоях, куда никто не заходил не меньше двух десятилетий.

Он посмотрел сверху вниз на обширную равнину шерстяных одеял и гору набитых гусиным пером подушек. Одна из них была порвана, перья из нее разлетелись по спальне.

Вряд ли котел спрятали под кроватью, но на всякий случай он заглянул и туда. А еще за подушки, за изголовье кровати, в платяные шкафы, в ящики письменного стола. Ползал на четвереньках, ощупывал каждую нишу и уголок комнаты.

Маленькая боковая дверь вела в спальные покои королевы, и Эллис скользнул в нее боком, чтобы не задеть паутину. Комнаты королевы были меньше размером, с мягкими коврами и изысканными драпировками на окнах. Эллис увидел над постелью целый ряд ложек любви с черенками, покрытыми прелестной и затейливой резьбой. Он отвел в сторону штору. В комнату хлынул солнечный свет.

Эллис засмотрелся на заросшую травой лужайку под окном. Поодаль виднелись хижины и другие постройки – наверное, дубильни или кузницы, которые часто тревожили покой обитателей крепости запахами или звуками. Может, в одной из этих тесных кузниц легендарные кузнецы когда-то выковали мечи, убивающие драконов. Их тоже стоило поискать.

Выйдя наружу, он увидел неподалеку Рин: она сидела под старым искореженным деревом, ее взгляд был устремлен куда-то вдаль.

– Смотрю, ты вся в поисках, – сухо заметил он и сел рядом.

Рин повернулась к нему.

– Шучу! – Он вскинул обе ладони в жесте капитуляции. – Ты заслужила отдых.

Неуклюже поерзав, Эллис поудобнее устроился рядом с ней на траве. Плечо ныло, и он гадал, найдут ли они сегодня место, чтобы вскипятить воду для купания. Возможность отмокнуть в горячей воде представлялась ему блаженством.

– Я обыскала три башни, – сообщила Рин. – В одной, видимо, была тюрьма, потому что я нашла цепи и… орудия. В другой – всевозможную упряжь. А в последней… – Она протянула руку. На ладони лежал короткий кинжал. Его кожаные ножны были мягкими, как масло, на крестовине виднелись древние руны. И хотя Эллис предпочитал мечу перо, даже он был готов признать, что это красивое оружие.

– Ты нашла оружейную?

– Да. – Она уронила кинжал ему на колени. – С ним тебе не придется напрягать плечо. Оставь его у себя на всякий случай.

Только теперь он заметил лежащий у ее ноги длинный меч, не столь изящный и украшенный, как кинжал, но не менее смертоносный.

– Не мой топор, конечно, – сказала она, – но лучше, чем ничего.

Разумеется, любому оружию, найденному в крепости Сиди, она предпочла бы свой топор – старый, надежный и привычный. От этой мысли губы сами собой растянулись в улыбке, и он прикрыл ее ладонью. Раньше ему и в голову не пришло бы считать упрямство привлекательной чертой, но представить Рин без него он не мог.

Она сидела, вытянув ноги, и не сводила глаз с озера. В полуденном свете оно казалось обманчиво безмятежным, вода – непрозрачной и неподвижной. Будто в нем и не обитало чудовище.

Эллис наконец собрался с духом и высказал мысль, которая уже давно не давала ему покоя.

– А если мы его так и не найдем?

Рин не стала уточнять, что он имел в виду. Ее руки с переплетенными пальцами лежали на коленях. Ровным голосом она объяснила:

– Мертвые по-прежнему будут восставать. Здесь нам надолго хватит запасов, ведь кладовые полны, а вот Колбрен, скорее всего, не выживет. Мои родные наверняка сбегут – умение выживать у Гарета в крови. Он уведет Кери куда-нибудь в южные города.

– А оно может распространиться?

– Проклятие? – Она покачала головой. – Я верю в то, о чем говорила Кэтрин. У магии свои ограничения, и расстояние – одно из них. Ни железо, ни дрок не отпугивают дома костей. Должно быть, в лесу их обуздывает близость магии. И если они стали заходить так далеко, наверное, они просто вновь становятся мертвыми. – Она склонила голову набок, разглядывая озеро. – Может, так и задумал Араун. Я все гадаю, не оставил ли он здесь котел нарочно, чтобы с его помощью люди нашли свою погибель.

Стало тихо.

– Мрачновато, – заметил Эллис.

На краткий миг она перевела на него взгляд, а потом вновь засмотрелась на озеро.

– Извини, беспечно щебетать я никогда не умела.

– Чему я даже рад.

После этих слов она снова обернулась и уставилась на него в упор. Ему казалось, будто его пронзают насквозь, и более острой и сладкой боли он не мог себе вообразить. Ее губы были слегка приоткрыты и покраснели там, где она постоянно их прикусывала. Солнце, начинающее клониться к закату, воспламенило ее волосы, и в этот миг Эллису она казалась поистине прекрасной. Не важно, что под ногтями у нее виднелась грязь и что пахло от нее озерной водой и илом. Она здесь. В этом невероятном месте рядом с ним. Ему хотелось дотронуться до впадинки у основания ее шеи, ощутить, как бьется под пальцами ее сердце. Хотелось заправить волосы ей за уши и перецеловать веснушки, рассыпанные по плечам. Хотелось заверить ее, что он не уйдет, не то что другие. Если он нужен ей, он останется. Она никогда не потеряет его, как потеряла остальных.