Не соблазняй повесу - Джеффрис Сабрина. Страница 28

Лукас перехватил ее руку и, удерживая в своей, сказал:

– А вы дайте мне обещание, что, если лорд Помрой будет докучать вам, вы позволите мне справиться с ним на мой собственный лад.

– Вы его пристрелите? Вызовете на дуэль? Отколотите?

– Сделаю все, что потребуется, чтобы он оставил вас в покое.

Амелия была бы польщена таким предложением, если бы не сомнения по поводу того, чем оно вызвано. Возможно, Уинтер боится, что лорд Помрой совершит нечто неожиданное, и это помешает успеху его собственных планов.

Она постаралась прогнать вызванные таким соображением неприятные мысли и заговорила с нарочитой беспечностью:

– Обещаю, что если окажусь в смертельной опасности, то попрошу вас уничтожить моих недругов.

– Я говорю это вполне серьезно, будь оно проклято! – Он крепче сжал ее руку. – Ну хоть раз доставьте мне удовольствие!

– Мне кажется, я доставляла вам удовольствие всю вторую половину дня.

Он рассмеялся неприятным смехом.

– Если бы это и в самом деле было так, вы не покинули бы корабль девственницей. – Он поднёс ее руку к губам и поцеловал в ладонь. – В следующий раз я не проявлю благородную сдержанность. – Отвернув край ее короткой перчатки, он прижался губами к тому месту на запястье, где бешено бился ее пульс. – Потому что, если мужчина хочет женщину, он не отступает до тех пор, пока не получит желаемое.

У Амелии перехватило дыхание. Как бы она хотела поверить пламени в его глазах, тоске у него в голосе! Как бы она хотела, чтобы его ухаживание было искренним, чтобы он в самом деле стремился жениться на ней!

Но когда он говорил о желании, он имел в виду только ее тело, не более того. Ухаживание было лишь средством достижения определенной цели. Он надеялся извлечь из него определенную выгоду точно так же, как лорд Помрой стремился завладеть ее деньгами. Лукас просто более умело скрывал свои истинные намерения.

Она проглотила комок в горле. Как только Уинтер закончит свое расследование, придет к концу и «ухаживание». Поэтому она не должна в дальнейшем допускать никаких любовных игр. Ни в коем случае – если она хочет уберечь свое сердце.

Со слабой улыбкой она высвободила свою руку.

– Мне подает сигналы миссис Харрис, чтобы я шла домой, – солгала она, открывая калитку. – Спасибо, что показали мне шебеку.

Лукас окинул ее взглядом, и взгляд этот был не менее интимным, чем физическая ласка.

– И я благодарю вас зато, что вы показали мне... все. Амелия не выдержала:

– Будьте осторожней, Лукас, иначе как бы вам не стать одним из тех, кому приходится сидеть в карете возле моего дома и не более того!

Она повернулась и быстро, не оглядываясь, поспешила к дому.

Лукас смотрел ей вслед, в ушах у него шумело. Караулить в карете, дожидаясь, пока леди Далила удостоит его своей милостью? Да ни за что на свете! Даже если она закроет перед ним двери своего дома, он и не подумает дожидаться, пока она переменит мнение. Ни одна женщина не заслуживает подобного смирения со стороны мужчины. Даже леди Далила.

Но вот она удаляется по дорожке этой своей походкой, от которой у мужчины закипает кровь. Она, которая позволила ему целовать свои дьявольски прекрасные губы. Ласкать свою нежную грудь. Трогать бесценную маленькую жемчужину, отчего его плоть сделалась такой, что даже легких прикосновений ее теплой руки оказалось достаточно, чтобы...

Выругавшись, Лукас отвел взгляд от Амелии. Да, вот уж поистине Далила! Она в состоянии лишить мужчину сил, просто уходя от него прочь.

Уинтер полез в карман за носовым платком, чтобы отереть пот со лба, но тут же вспомнил, что бросил его на корабле. Стоило там же выбросить из головы все похотливые мысли, – чем больше воли он им дает, тем сильнее отвлекается от главного. А это не годится.

Тем более не годится в тот момент, когда он вроде бы чего-то добился. Объявив в присутствии миссис Харрис о своих намерениях, он может ожидать последствий двоякого рода. Вдовушка либо поддержит его ухаживание и предложит Амелии вызвать родителей в Лондон, чтобы познакомить с ним, либо, если она эту партию не одобряет, сама сообщит свое мнение графу Тови и его супруге и тем самым побудит их поскорее выехать в город.

Стало быть, если он сыграл верно, то скоро познакомится с леди Тови. И ни в коем случае нельзя позволять себе испортить все дело.

Он уже зашагал было по указанному Амелией пути к дому лорда Кирквуда, но вдруг остановился и повернул на аллею позади дома Тови, которая вела к выходу на улицу. Черт побери, а ведь как-то нехорошо оставлять генерала в его позиции перед домом, где живет Амелия. Но он же обещал ей не разговаривать с генералом.

Что верно, то верно, однако это вовсе не значит, что он не может произвести некую рекогносцировку. Лукас двинулся по аллее к выходу на улицу и обогнул угол как раз в тот момент, когда генерал спускался по ступеням дома. Вероятно, Помрой решился повторить попытку нанести визит, но успеха не добился.

Пока Помрой шел к карете, Лукас наблюдал за ним. Для мужчины пятидесяти лет он был достаточно энергичен – походка легкая, осанка по-военному прямая. Уинтер еще на балу обратил внимание на то, что генерал вполне может нравиться женщинам, несмотря на толстые щеки, двойной подбородок и курносый нос. Седеющие волосы были еще густыми, а статус героя войны возмещал большинство недостатков. Помрой легко мог бы найти жену, почему же он так настойчиво преследовал Амелию? Пожалуй, его привлекало не только приданое.

Лукас постоял, ожидая, уедет ли генерал. Права ли была Амелия, утверждая, что Помрой просто дожидается их возвращения? Но маркиз сел в карету, не сказав ни слова задремавшему на козлах кучеру. Понадобилось не слишком много времени, чтобы определить, что уезжать генерал не намерен.

Лукас нахмурился. Проклятый идиот! Итак, Помрой рассчитывает отпугнуть других поклонников? Отлично! Он не единственный, кто может использовать отпугивание как стратегию. Лукас обещал Амелии не разговаривать с Помроем, но он не обещал быть незамеченным. Выйдя на улицу, Уинтер принялся насвистывать. Ясное дело, насупленная физиономия Помроя немедленно появилась в окне кареты. Лукас направился прямиком к особняку. Делая вид, что не замечает глазеющего на него генерала, он достал из кармана оселок, а потом вынул из ножен кинжал. Усевшись на ступеньки крыльца, он принялся точить клинок медленными движениями, время от времени вытирая лезвие о кожу сапога. И все время насвистывал с таким видом, словно не мог найти лучшего для себя занятия в тот час, когда на город спускались сумерки.

Спустя несколько минут Лукас глянул на карету. Лорд Помрой все еще наблюдал за ним, но вид у него был явно озабоченный. Когда их взгляды встретились, Лукас слегка приподнял шляпу. Генерал нахмурился.

«Ну давай, ты, старый ублюдок, – мысленно обратился к нему Лукас. – Я тебя вызываю. Вылезай из своей проклятой кареты, и мы с тобой разберемся прямо сейчас». Измолотить в кровавое месиво английского генерала – что может быть лучше?

Однако, вдосталь наглядевшись на Лукаса, генерал отвернулся от окна.

Скрежеща зубами, Уинтер продолжал точить кинжал. Вжик, вжик, вжик, вжик – вытер. Эти движения помогали успокоиться, сохранить выдержку, ибо Лукасу до смерти хотелось воткнуть лезвие Помрою между ребер.

И не только потому, что Помрой был англичанином и даже генералом. Лукас твердил себе, что причина иная: штучки Помроя осложняли его собственные планы. В глубине души Уинтер знал, что это ложь: ему была невыносима мысль о том, что за Амелией может увиваться другой мужчина, пусть даже такой разъевшийся военный жеребец, как Помрой.

Он гнал от себя эту неприятную правду, стараясь полностью сосредоточиться на своем занятии. Вжик, вжик, вжик, вжик – вытер, вжик, вжик, вжик, вжик – вытер.

Он продолжил точить кинжал и после того, как экипаж лорда Помроя наконец-то сдвинулся с места и скрылся в вечернем сумраке.

Глава 12