Не соблазняй повесу - Джеффрис Сабрина. Страница 43

Так оно и получалось, к сожалению. Приключения продолжались, и Амелия находила их куда более скромными и спокойными, чем ожидала. Сначала они оба должны были подтвердить свое желание вступить в брак. Амелию передернуло, когда она вдруг задала себе вопрос, каким же образом мыслил лорд Помрой осуществить это дело.

Потом они произносили необходимые обеты. Амелия помедлила с ответом после того, как пастор обратился к ней со словами:

– Берешь ли ты этого мужчину в законные мужья, чтобы жить с ним по Господнему установлению в священном состоянии брака? Станешь ли ты подчиняться ему и служить ему, любить его, чтить и поддерживать в болезни и здоровье, забыв обо всех иных, принадлежать только ему столь долго, сколько продлится ваша жизнь?

С ума она, что ли, сошла, чтобы выходить замуж за человека, которого едва знает?

Лукас наклонился к ней и сказал «Дорогая?» таким низким, проникновенным голосом, от которого у Амелии задрожали поджилки, и она, уже не раздумывая, произнесла твердо:

– Да, беру.

Не было ни долгих молитв, ни святого причастия, ничего похожего на свадебный обряд англиканской церкви. Все это вообще не выглядело как настоящая свадьба.

Но вот пастор спросил о кольце, и Лукас надел кольцо на ее левую руку. Оно было слишком велико для безымянного пальца, и потому он надел его на средний. Тяжесть кольца оказалась ощутимым напоминанием о ее новом статусе.

Больше никогда ей не придется гадать о своем будущем – обдумывать, какую страну она посетит первой и отправится ли туда на пакетботе, на клипере или даже на верблюде. Ее будущее сузилось до размеров человека, который стоит рядом с ней, и ей почти ничего об этом человеке не известно. Помоги ей Господи.

Но этот человек явился спасти ее, в то время как никто этого не ожидал, а ее спасение могло разрушить его собственные планы. Значит, он питает к ней какое-то чувство. Не любовь, ибо он не сказал об этом ни слова. Но все же некоторую привязанность?

И разумеется, сильное желание. Это больше того, что получают многие женщины от своих мужей. Конечно, ни одной из этих женщин не приходится волноваться о том, что муж отправит в тюрьму ее мачеху. Но Лукас в свое время привел отличный довод: если Долли и есть Дороти Фрайер, участница ограбления, то она вполне заслуживает, чтобы ее арестовали. Если же нет, то Амелии не о чем тревожиться.

Кроме того, Долли или не Долли, а она не может себе представить в качестве мужа кого-либо еще, а не Лукаса Уин-тера. Эта мысль принесла Амелии значительное облегчение.

После обряда пастор пребывал в самом благодушном настроении и познакомил их с несколькими людьми в гостинице, когда Амелия и Лукас уселись за весьма обильный завтрак. Венчание сбежавших парочек явно было для священника делом привычным, но свадьба американского солдата с дочерью графа – это уже нечто сверх обыкновенного.

Праздничное настроение хозяев оказалось заразительным, и Амелия, несмотря на чудовищную усталость, вознаградила присутствующих лондонскими новостями, упомянула она и о своей шотландской подруге Венеции. К ее удивлению, хозяева дома слышали о лорде Дунканноне и о его загадочном преследователе, шотландском разбойнике с большой дороги, по прозвищу Шотландский мститель. К сожалению, Амелия не могла их просветить по поводу того, за что грабитель ненавидит лорда.

После завтрака Лукас снял номер на ночь.

– Мы уедем в Лондон завтра, – сказал он Амелии. – Мы оба нуждаемся в отдыхе.

В отдыхе, ха! Оба прекрасно знали, что вовсе не отдых был у него на уме!

Но когда они поднялись к себе в номер, Лукас, только взглянув на уставшую Амелию, велел ей тут же ложиться спать. Амелия настояла, чтобы написать Долли и папе о том, что произошло, но когда это было сделано, у нее не хватило сил даже принять ванну. Она еле держалась на ногах, пока Лукас помогал ей раздеться. Амелия осталась в нижней сорочке и панталонах. Глаза у нее закрывались сами собой.

– Я хотя бы чуть-чуть подремлю, – пробормотала она, когда Лукас укладывал ее в постель с лишенным чего бы то ни было личного старанием слуги.

Амелия уснула еще до того, как опустила голову на подушку.

Проснулась она через несколько часов, разбуженная светившими в окно лучами предзакатного солнца. Спала она так крепко, что понадобилось некоторое время, пока она сообразила, где находится. Однако мужской сюртук на спинке стула и мужские сапоги, поставленные у двери рядом с ее туфельками, напомнили ей со всей очевидностью, что она уже больше не леди Амелия. Она миссис Лукас Уинтер.

Но где же Лукас? Амелия повернула голову к камину и увидела, что новобрачный полусидит, полулежит в большой медной ванне, которой раньше в комнате не было. Глаза у него закрыты, дыхание ровное, но от воды идет пар, а Лукас скорее всего только что задремал.

Хорошо. А она теперь должна определить одно – сделал ли что-то с ней лорд Помрой, пока она спала, одурманенная опиумом?

Амелия так не думала. Он мог ее ласкать, но корсет был по-прежнему туго-натуго зашнурован, когда Лукас начал его снимать, а если бы Помрой попытался высвободить ее груди, ему очень трудно было бы снова отправить их за вырез платья.

Но не это главное, нет, не это. Он мог воспользоваться разрезом на панталонах, чтобы лишить ее девственности. Почувствовала бы она, пусть и одурманенная, хоть что-то, соверши он над ней такое? Боль, некую неловкость, мало ли что...

Существовал только один способ проверить это. Амелия подняла повыше подол нижней сорочки, стараясь не нарушить сон Лукаса неосторожным движением, и быстро осмотрела свои панталоны.

Потом она откинулась на подушку со вздохом облегчения. Ни единого пятнышка. Помрой не мог бы лишить ее девственности так, чтобы на панталонах не осталось следов ее крови. Значит, она все еще невинна. И слава Богу. Амелии было бы неприятно лечь в постель к мужу не девственницей, пусть то была бы и не ее вина. Для мужчин это, кажется, имеет особое значение.

Странный звук привлек ее внимание – что-то вроде шлепков ладонью по воде. Лукас пробудился? Амелия села в постели и присмотрелась к нему. Нет, глаза у него по-прежнему закрыты. Впрочем, дыхание изменилось, и этот странны и звук...

Амелия слезла с кровати и подошла к ванне настолько близко, чтобы заметить, что рука Лукаса двигается. От этого движения и происходят звуки, которые она слышала.

Этот негодник и не думает спать!

Хотя щеки Амелии густо покраснели, она подошла еще ближе.

К сожалению, ничего не было видно в мыльной воде. Зато она многое увидела над водой. Плечи, такие широкие, что могли бы понравиться самой разборчивой женщине... мускулистые руки, одна из которых красиво сгибалась при каждом взмахе, и великолепно вылепленную грудь, покрытую мелкими завитками черных волос.

Но Амелию не устраивало то, что она не видит остальное.

– Ну и как тебе ванна, муженек? – спросила она лукаво.

Лукас встрепенулся на манер слуги, который не вовремя задремал и был пойман на месте преступления.

– Что за штучки, Амелия?! Разве можно так подкрадываться к человеку!

К своему великому удовольствию, Амелия заметила, что он побагровел.

– Ты решил начать первую брачную ночь без меня?

– А ты с чего это вскочила? – проворчал он. – Я думал, ты проспишь еще несколько часов. Иначе я не стал бы принимать ванну. Нужно использовать воду, пока она не остыла.

Амелия расхохоталась:

– Да уж, вижу, что ты использовал водичку как нельзя лучше.

До Лукаса наконец дошло, что она обо всем догадалась.

– Видишь ли, я решил... сбросить напряжение, чтобы тебе потом было полегче.

– Не дай мне тебя остановить, – сказала она. – Только приподнимись немного, я хочу видеть.

Лукас растерянно поморгал.

– Ты хочешь... что?

– Хочу видеть, как ты точишь свой «клинок». Почему бы и нет? Ведь мы теперь женаты.

– В этом есть смысл. Определенно есть. – Лукас помолчал, как бы обдумывая некий план. – Может получиться недурно.