Тривейн - Ладлэм Роберт. Страница 21

– Значит, вы хотите свободы и самостоятельности? – спросил Нортон так, как говорят торговцы, расхваливающие свой товар. – Да-а-а... Дело хорошее, но вот что я хочу вам сказать, молодой человек! Люди начинают нервничать, если кто-то слишком настаивает на особой самостоятельности или заявляет, что не потерпит давления. Но ведь давление бывает разным: желательным и нежелательным. Понятно, последнее никому не нравится, что же касается первого... Как вы считаете, мистер Тривейн, это хорошо или плохо – верить, что человек должен отчитываться еще перед кем-то, кроме Господа Бога?

– Я вовсе так не считаю...

– А вот это уже кое-что, Тривейн, не так ли? Хорошо, если вы понимаете, что подкомитет создается не для удовлетворения амбиций отдельного человека. Да и работы там будет столько, что одному с ней, пожалуй, не справиться. Даже с вашим характером! Мне хочется, Тривейн, чтобы вы ясно представляли себе свое будущее... Нам не нужен Савонарола...

Закончив свою довольно туманную речь, Нортон пристально посмотрел на Тривейна. Что и говорить, этот торговец продавал воздух, как если бы это были говяжьи туши. Достойный продукт взрастившей его почвы!

Тривейн, глядя Нортону прямо в глаза, напрасно пытался разгадать: притворяется он или нет? Так и не разобравшись, ограничился фразой:

– Вам придется принять решение, сенатор.

– Вы не будете возражать, если я перекинусь парой слов с вашим адвокатом? Как, кстати, его имя?

– Мэдисон, Уолтер Мэдисон... Конечно, поговорите, сенатор. Боюсь, он пожалуется вам на то, что у него ужасный клиент. Он убежден, что я не обращаю внимания на серьезные ситуации...

– Может, полезно прислушаться к его совету, молодой человек. Ведь вы упрямы! И тем не менее, вы мне нравитесь!

С этими словами Нортон повернулся и направился к Мэдисону и Нэппу.

Тривейн взглянул на часы. Через двадцать минут возобновятся слушания, будут подведены итоги. Интересно, вернулась Филис в отель после прогулки по магазинам? Ведь сам президент хотел, чтобы к завершению слушаний она приехала в Белый дом. Кроме того, они должны сфотографироваться все вместе, когда его кандидатура будет утверждена президентом. Филис будет стоять рядом.

Тем временем Джеймс Нортон протянул руку Мэдисону, и всякому, кто наблюдал эту сцену со стороны, показалось, что они дружески здороваются друг с другом. Однако это было далеко не так.

– Что за черт, Мэдисон? – вместо приветствия произнес Нортон. – Что это за номера? Он что-то разнюхал? А вы ни слова нам не сказали!

– Я ничего не знаю и только что сказал об этом Нэппу! Более того, мне трудно представить, что будет дальше!

– Было бы куда лучше, – холодно обронил Нэпп, – если бы вы все же выяснили...

Слушания возобновились только в семь минут шестого. Причиной послужило опоздание трех сенаторов, не успевших вовремя закончить свои дела. Благодаря этим семи минутам Уолтер Мэдисон сумел переговорить со своим клиентом.

– Со мною сейчас беседовал Нортон, – сказал он.

– Я знаю, – улыбнулся Тривейн. – Он просил у меня разрешения.

– Энди, – продолжал адвокат, – мне кажется, какая-то логика в его словах есть... Они не утвердят вас, если почувствуют, что вы собираетесь демонстрировать силу. Будь вы на их месте, вы поступили бы так же. А может, еще резче. Вы это и сами знаете.

– Согласен...

– Тогда в чем дело?

– Я не очень уверен, что мне нужна эта работа, Уолтер. Особенно в ситуации, когда я не смогу делать то, что считаю нужным. Я говорил это и вам, и Болдвину, и Роберту Уэбстеру. – Тривейн повернулся к адвокату. – Они вряд ли поверят тому, кто возьмет на себя роль Савонаролы...

– Что?

– Так меня назвал Нортон: Савонарола. А вы назвали мою позицию «демонстрацией силы». Но это ни то, ни другое, и они это прекрасно знают. Если меня утвердят, я получу возможность свободного входа к любому сенатору. Более того, если мне понадобится, им придется мне помогать, причем без всяких объяснений. У меня должна быть такая возможность! Все эти люди подобраны далеко не случайно, и они вовсе не простаки, Уолтер. Каждый из них связан с Пентагоном серьезнейшими контрактами. Правда, у кого-то эти связи слабее, но таких меньшинство. Они своего рода занавес на окнах. Сенат четко знает, что делается, только тогда, когда собирает всех их вместе. И единственное средство оградить подкомитет от вмешательства сената – заставить всех этих сторожевых псов расписаться в их готовности его защищать.

– И что же вы собираетесь сделать?

– Заставить их официально пообещать мне поддержку! Пусть напишут специальное приложение о деятельности подкомитета. Заключат своего рода договор о партнерстве...

– Они не пойдут на это! Ведь они и собрались-то здесь лишь для того, чтобы утвердить вас, и все! Ничего больше.

– Если я выясню, что подкомитет не сможет полнокровно функционировать без сотрудничества с сенатом, и не добьюсь сегодня от них того, что мне надо, то нет смысла продолжать всю эту болтовню!

– И что вы тогда выиграете? – Мэдисон уставился на своего клиента.

– Они станут частью той инквизиции... Каждый сам по себе, независимо от участия других. Будут делить ответственность и богатство.

– И риск? – вкрадчиво спросил адвокат.

– Вы сами произнесли это слово... Не я.

– А если они вас прокатят?

Тривейн отсутствующим взглядом обвел собравшихся за столом сенатора и холодно сказал:

– Завтра утром я соберу пресс-конференцию, она вывернет этот чертов город наизнанку...

Уолтер Мэдисон не произнес в ответ ни слова. Он понимал: говорить больше не о чем...

Тривейн хорошо знал, как проходят подобные процедуры: размеренно и спокойно. Интересно, кто начнет первым и задаст тон? Он совсем не удивился, когда таким человеком оказался старый сенатор Тэлли, бывший окружной судья из Западной Вирджинии, член меньшинства, явно не входивший в компанию Нортона.

Это произошло в пять пятьдесят семь. Тэлли наклонился вперед и, внимательно изучив свое кресло и пол вокруг, повернулся к кандидату и заговорил:

– Мистер Тривейн, если я вас правильно понял, – а я на это надеюсь, – прежде всего вы хотите выяснить, кто из нас и в какой степени готов оказывать вам содействие? Согласен с вами, это очень важный пункт... Но вам должно быть известно, что сенат Соединенных Штатов являет собой не только совещательный орган, но также некий конгломерат преданных своему делу людей. Иными словами, мистер Тривейн, мой офис всегда открыт для вас... У нас, в Западной Вирджинии, много правительственных учреждений, и я надеюсь, что вы получите всю информацию, которую мы сможем для вас собрать!

«Боже мой! – подумал Тривейн. – Он ведь действительно говорит то, что думает! Правительственные учреждения!»

Вслух же произнес:

– Благодарю вас, сенатор! И не только за ваше предложение, но и за практическую помощь. Еще раз благодарю вас, сэр... Мне бы хотелось надеяться, что вы выразили общую точку зрения!

Армбрастер из Калифорнии улыбнулся и спросил медленно:

– А у вас есть причины сомневаться?

– Нет, нисколько.

– И вы чувствовали бы себя увереннее, – продолжал Армбрастер, – если бы уже сегодня была принята резолюция об оказании помощи подкомитету?

– Безусловно, сенатор!

Армбрастер повернулся к центру стола.

– Не нахожу в таком желании ничего предосудительного, господин председатель.

– Да будет так! – глядя на Тривейна, резко ударил молотком по столу Джиллет. – Давайте оформим все документально.

Итак, свершилось. Сенаторы один за другим подписывались под своими обязательствами, столь же искренними и щедрыми, как только что сделанное заявление.

Тривейн сидел, откинувшись назад в своем кресле, вслушиваясь в красивые слова, не содержавшие в себе никакого смысла. Да, ему удалось претворить в жизнь задуманное. Он сумел навязать этим людям свою волю. Он не придавал большого значения всем этим восторженным речам. Главное – он победил.