Ненависть - Ынджон Ким. Страница 23

– Кажется, ты переволновался. Иди пока переоденься.

Худжун уже собирался высказать пару ласковых, но передумал, крепко сжал губы и вышел из кабинета.

– Перед интервью потренируй пресс, – бросил ему вслед Ёнсок.

Худжун аж дар речи потерял. Ему посоветовали не ответы на вопросы продумать, а сделать тренировку на пресс.

«Какое отношение пресс имеет к интервью?» – подумал он.

Ровно через час Худжун, переодевшийся в удобную одежду, и репортер с телерадиостанции «Уай» сидели друг напротив друга. Женщина нежно улыбнулась со слегка приоткрытым ртом и, светясь от счастья, передала Худжуну микрофон с цветком.

– Знаете ли вы, что после вашей последней рекламы кофе к списку ваших прозвищ добавился Худжунист? Говорят, его используют для обозначения очаровательного и очень эгоистичного мужчины, который по своей красоте может даже цветы обойти. Как относитесь к такому прозвищу? – заговорила она, все так же ярко улыбаясь.

Худжун ответил тем же.

– Вы имеете в виду, что я был эгоистичен с цветами? Звучит забавно! – ответил он.

Худжун открыто улыбался и смеялся, отчего создавалась очень дружеская атмосфера, разительно отличающаяся от той, которая была при разговоре с директором. Джихян стоял рядом и молча наблюдал, скрестив руки на груди.

– После последнего концерта в Шанхае ваш пресс стал горячей темой для обсуждения. Вы знали об этом?

Мышцы лба Худжуна напряглись, как будто он интуитивно почувствовал, что будет дальше. Однако он никогда не хвастался своими мышцами, поэтому застенчиво улыбнулся и опустил голову.

– Я не собирался показывать его специально, но, похоже, у моих поклонников ястребиные глаза. – Худжун пожал плечами и рассмеялся.

– Можете показать сейчас кусочек? – спросила репортер.

Ее просьба была очень предсказуемой. Но теперь до Худжуна дошло, почему Ёнсок просил его потренироваться перед интервью.

– Ах, мне действительно очень неловко…

Если у человека хороший пресс, его обязательно невзначай попросят показать. Худжун пытался отказаться, но было ясно, что это не сработает. Такова участь знаменитости.

Поскольку Худжун вел себя робко и нерешительно, репортер и сотрудники начали в один голос скандировать:

– Покажи! Покажи!

«Что ж, ладно, – подумал Худжун. – Надо просто расслабиться, пресс же никуда не делся».

Он осторожно, со смущенной улыбкой приподнял рубашку, на что репортер и женская половина сотрудников разразились аплодисментами.

– А теперь перейдем к серьезным вопросам?

Учитывая сложившуюся атмосферу, это интервью должно было быть не из тех, где Худжуна заставляют чувствовать себя плохо. Тем более что организовано оно было директором. А цена его заключалась в демонстрации пресса.

– Слышала на днях, что вы довели какую-то девушку до слез. Можете рассказать об этом поподробнее? Что же все-таки случилось?

В ответ на ее вопрос Худжун сжал губы и на мгновение сделал задумчивое выражение лица. Через какое-то время он медленно заговорил.

– Прежде всего, мне жаль, что имя Джей-Джея оказалось замешанным в этой истории. Сказать по правде, со мной такого никогда не случалось. На открытии клуба было много людей. Не знаю, может быть, эта журналистка неправильно что-то поняла или приняла за меня другого человека, – ответил он на вопрос, мягко улыбнувшись.

– Поняла. В последнее время люди все чаще называют ее смелой антифанаткой. Что вы об этом думаете?

– Похоже, она злится, потому что чувствует себя неловко из-за меня. Между нами изначально возникло недопонимание. Не думаю, что с этим можно что-то сделать. Есть люди, которым я нравлюсь, и люди, которые меня ненавидят. Так было, есть и, думаю, будет в будущем. С другой стороны, антифанаты тоже присматривают за мной, поэтому можно рассматривать их как своих фанатов, – невозмутимо ответил Худжун. – Что касается меня, я сделаю все возможное, чтобы сделать мою жизнь в индустрии развлечений правильной. Отбросив всякое высокомерие ради благой цели. Думаю, умение принимать своих антифанатов – важный шаг на пути к становлению зрелой личности.

Худжун кивнул и закончил интервью.

– Спасибо вам за интервью. Могу я попросить у вас автограф?

Репортер протянула лист бумаги, и Худжун взял его обеими руками.

– Да, конечно.

– Спасибо большое.

Когда она склонила голову, чтобы поблагодарить его, Худжун ответил взаимным поклоном, вручил ей подписанную бумагу, после чего девушка и сотрудники покинули помещение.

– Молодец. – Джихян похлопал друга по спине.

Уголки губ Худжуна скривились. Недолго думая, он тоже ушел.

– Оборжаться! Сейчас помру со смеху!

Гынён смотрела телевизор и била кулаками по подушке, которую держала в руках. Но этого оказалось мало, поэтому она схватила и скрутила ее. По телевизору показывали передачу с Худжуном, где он мило говорил, что готов поддержать своих антифанатов.

– Вау, с ума сойти! У меня так крыша съедет.

Увиденное так взбесило ее, что она свалилась с дивана.

– Как мне отомстить ему?

Энергия так и рвалась наружу. Не в силах усидеть на месте, Гынён вскочила с пола и начала беспокойно расхаживать из комнаты в комнату, покусывая губы.

Как вдруг раздался телефонный звонок.

– Паршивка, это ты? Это же ты была в газете?

Как только Гынён подняла трубку, в ухо полетели крики матери, которые, казалось, были слышны в соседнем районе.

– Говори тише. Я так и оглохнуть могу, – ответила девушка, съежившись от пронзительного вопля мамы и затыкая уши. – Как ты узнала?

Ее родители занимаются сельским хозяйством, поэтому Гынён была спокойна, полагая, что интернетом они редко пользуются, а спортивные газеты не читают. Но все оказалось иначе.

– Взяла я газету, расстелила ее на полу, чтобы овощи почистить. Смотрю, в уголке фотография, думаю: «Ну копия тебя, как две капли воды, даже имя такое же». Потом присмотрелась и поняла, что не показалось. Ты чем там занимаешься? Если тебя уволили с работы, надо было возвращаться домой, тут поля непаханые, дел непочатый край. С кем ты там скандалить удумала?

Хотя причины гнева у них разные, злятся они с матерью одинаково.

– Я-то думала, ты стала успешной, интервью в газеты даешь, а ты вон что творишь. Хватит позорить семью, возвращайся домой немедленно! Я оставила тебе кусок поля, сразу примешься за работу.

Ее сердце сильно забилось, и она закричала:

– Нет! Я ни за что не вернусь! Хочу лично положить всему этому конец! Чтобы страдания не прошли напрасно. Немедленно порви эту газету и не читай! Поняла?

Гынён повесила трубку и нервно швырнула телефон на пол. Дело, казалось, набирало обороты. Отчего она становилась еще злее.

Она была всего лишь репортером из журнала. Молодая, переполненная страстью и энтузиазмом. Закрывала глаза, когда знала, что начальница ворует ее идеи, не осмеливалась ей противостоять. Гынён терпела много лет, утешая себя тем, что день, когда она будет вознаграждена, обязательно придет.

Однако за ее незначительный проступок, за то, что рассказала всем правду, которую видела собственными глазами, ее жестоко осудили. Газета с ее интервью продается по всей стране, а по Сети гуляет глупый монтаж с ее лицом. Гынён даже за порог выйти не может, чтобы сходить в ближайший магазин и купить пачку рамена. Теперь еще и мама звонит, причитает, требует вернуться в деревню.

На девушку нахлынула печаль.

– И как это все произошло?

– У тебя осталось четыре дня.

Слова Миджон словно ударили Гынён обухом по голове. Она поняла, что больше не может отступать, потому что отступать было некуда.

Гынён угрюмо села перед компьютером.

– Говоришь, готов поддержать любого антифаната? Что ж, посмотрим.

Она была отличным журналистом, настолько хорошим, что сама начальница завидовала и присваивала ее работы, и Гынён это очень злило. Пришла пора снова задействовать свой талант.