Уик-энд Остермана - Ладлэм Роберт. Страница 8

Крэнстон всегда вел себя очень дипломатично. Ему удавалось сохранять хорошие отношения и с представителями телекомпаний, и с часто меняющейся администрацией комиссии. Возможно, поэтому Таннер испытывал неприязнь к Лоренсу Фоссету, который высокомерно заявил, что Крэнстон не уполномочен принимать такие решения.

Таннер никогда раньше не слышал о человеке по имени Лоренс Фоссет.

Джон распахнул дверь в приемную Крэнстона. Там никого не было. Стол секретарши был пуст – ни блокнота, ни карандашей, никаких документов.

Окна в приемной были зашторены. Свет падал через раскрытую дверь кабинета Крэнстона. Оттуда доносился ровный гул кондиционера. Неожиданно Таннер увидел на стене огромную тень шагавшего к нему человека.

– Добрый день, – раздался доброжелательный голос, и в дверном проеме появился мужчина. Он был на несколько дюймов ниже Таннера – примерно пять футов десять или девять дюймов, – широкоплеч и подтянут. Вероятно, одного возраста с Джоном, он выглядел значительно крепче его физически. Даже в его позе, подумалось Таннеру, есть что-то угрожающее.

– Мистер Фоссет?

– Совершенно верно. Входите, пожалуйста. – Вместо того чтобы вернуться в кабинет, Фоссет пересек приемную и запер входную дверь. – Так нам никто не помешает, – с вежливой улыбкой пояснил он.

– Что это значит? – удивленно произнес Таннер. Лоренс Фоссет обвел взглядом приемную.

– М-м… Я понимаю ваше недоумение… Проходите, пожалуйста.

Фоссет отступил, пропуская Таннера в кабинет, и шагнул за ним следом. Два окна, выходившие на улицу, были плотно зашторены. Таннер опешил, увидев на рабочем столе Крэнстона кроме двух пепельниц небольшой магнитофон с двумя дистанционными выключателями. Один находился у кресла Крэнстона, другой – на противоположной стороне, где к столу был придвинут стул.

– Это магнитофон? – недоуменно спросил Таннер, следя за Фоссетом.

– Да. Садитесь, пожалуйста.

Джон Таннер остался стоять. Когда он заговорил, в голосе его звучал едва сдерживаемый гнев:

– Нет, я не сяду… Я должен заявить вам, что мне все это не нравится. Ваши методы мне непонятны или, вернее, слишком понятны. Вы напрасно рассчитываете записать наш разговор на магнитофон. Я буду говорить только в присутствии адвоката своей компании.

Фоссет прошел к столу Крэнстона.

– Ваш вызов сюда никак не связан с федеральной комиссией. Когда я объясню суть дела, вам станут понятны мои методы.

– Тогда объясняйтесь побыстрее, я не намерен здесь задерживаться. Меня вызвали в федеральную комиссию, чтобы согласовать сетку хроники, подготовленную «Стэндартом», и подписать две страницы сводок, которые ваше ведомство не позаботилось вовремя прислать. Вы дали понять, что наша беседа будет проходить в присутствии Крэнстона. Но я попадаю в пустой офис и… Я жду объяснений, в противном случае через час вы будете иметь дело с нашими адвокатами. И предупреждаю: если это как-то связано с репрессиями в отношении службы информации, то я ославлю вас на всю страну.

– Я очень сожалею… такой разговор всегда проходит трудно.

– Надо думать!

– Хорошо, слушайте. Крэнстон сейчас в отпуске. Мы использовали его имя, потому что с ним вы уже имели дело раньше.

– Вы хотите сказать, что намеренно солгали мне?

– Да, именно так. Зачем?.. Ключ к разгадке прост. Вы сказали: «Меня вызвали в федеральную комиссию связи», так, кажется? Мы хотели, чтобы именно так все и думали… Позвольте показать вам мои документы.

Лоренс Фоссет полез в нагрудный карман пиджака, достал оттуда документы и по столу подтолкнул их к Таннеру. Джон увидел визитную карточку Лоренса Фоссета, сотрудника Центрального разведывательного управления.

– Что все это значит? При чем тут я? – Таннер вернул Фоссету документы.

– Зато теперь, надеюсь, вы понимаете, зачем здесь магнитофон. Сейчас я покажу вам, как он работает. Прежде чем мы перейдем к сути дела, я должен задать вам несколько вопросов. У этого магнитофона два выключателя. Один – здесь, около меня, другой – перед вами. Если в ходе нашей беседы я задам вам вопрос, на который вы не захотите отвечать, то вам нужно будет нажать на выключатель, и магнитофон остановится. – Фоссет включил магнитофон, затем, перегнувшись через стол, нажал на кнопку, и лента остановилась. – Видите? Все очень просто. Я провел не одну сотню таких интервью. Вам не о чем волноваться.

– Это похоже на допрос без адвоката и без повестки в суд! Зачем все это нужно? Если вы намерены потом шантажировать меня, то вы сошли с ума.

– Нет-нет. Это будет обычная процедура выяснения личности… Я с вами полностью согласен: вы не более уязвимый объект для шантажа, чем Джон Эдгар Гувер. Вдобавок вы контролируете службу новостей телекомпании, которая вещает на добрую половину штатов.

Таннер внимательно посмотрел на стоявшего напротив сотрудника ЦРУ. Фоссет прав. Его ведомство не стало бы пускать в ход столь примитивные методы по отношению к человеку, занимавшему такое положение, как Таннер.

– Что значит «обычное выяснение личности»? Вам прекрасно известно, кто я.

– Я уполномочен говорить с вами о чрезвычайно важном деле. Принимая во внимание исключительную ценность информации, которую мы намерены сообщить вам, мы, естественно, хотели бы принять некоторые меры предосторожности. Вы, вероятно, слышали, что во время Второй мировой войны некий актер – капрал Британской армии – изображал на нескольких официальных приемах в Африке фельдмаршала Монтгомери, и даже некоторые близкие друзья Монтгомери не смогли распознать подмену.

Таннер взял лежавший перед ним выключатель и попробовал, как он работает: включил магнитофон, затем снова выключил. Любопытство пересилило гнев. Он опустился на стул.

– Начинайте. Но помните, что я оставляю за собой право в любой момент отключить магнитофон и уйти.

– Согласен. Но с одним условием…

– Что? Никаких условий я не принимаю!

– Выслушайте меня, – мягко произнес Фоссет. – И вы все поймете.

– Хорошо. Начинайте, – сказал Таннер. Сотрудник ЦРУ достал картонную папку, открыл ее и включил магнитофон.

– Ваше полное имя Джон Реймонд Таннер?

– Неверно. По документам меня зовут Джон Таннер. Имя Реймонд мне было дано при крещении, оно не значится в свидетельстве о рождении.

Фоссет одобрительно улыбнулся.

– Очень хорошо. Ваше постоянное место жительства – Орчед-Драйв, двадцать два, Сэддл-Вэлли, штат Нью-Джерси?

– Да.

– Вы родились 21 мая 1924 года в Спрингфилде, штат Иллинойс, в семье Лукаса и Маргарет Таннер?

– Да.

– Когда вам было семь лет, ваша семья перебралась в Сан-Матео, штат Калифорния?

– Да.

– Почему вы переехали?

– Отца назначили администратором ряда крупных универмагов фирмы «Брайант Сторз».

– Вы хорошо устроились?

– Да, очень.

– Вы получили образование в муниципальной школе Сан-Матео?

– Нет, два последних года я учился в частной школе «Уингстон Припаритори».

– После ее окончания вы поступили в Стэнфордский университет?

– Да.

– Вы были членом каких-либо студенческих братств или клубов?

– Да. Братства «Альфа Каппа», общества «Трайлон ньюс» и еще нескольких – названий я сейчас не припомню. Кажется, я вступал в клуб любителей фотографии, но пробыл там недолго. Кроме этого, я работал в редакции университетской газеты, но ушел оттуда.

– Почему?

Таннер внимательно посмотрел на Фоссета.

– Я выступал против дискриминации нисеев [4]. Газета же это поддерживала. Я и сейчас считаю, что был тогда прав.

Фоссет снова улыбнулся.

– Вы были вынуждены прервать образование?

– Как и многие другие, в конце второго курса я ушел добровольцем в армию.

– Где вы проходили подготовку?

– В Форт-Беннинге, штат Джорджия. В пехоте.

– Третья армия? Четырнадцатая дивизия?

– Да.

– Вы были на европейском театре военных действий?

– Да.

– Ваше воинское звание – первый лейтенант?