Неравная игра - Пирсон Кит А.. Страница 33
Подхожу поближе, приседаю на корточки и заглядываю ему в глаза.
— Почему вы так боитесь?
— Не знаю, кто вы такие и что вы затеяли, но вы понятия не имеете, с чем связались.
— Вот вы-то нас и просветите.
— Если он узнает, что я с вами разговаривал… мне конец.
— Он?
— Таллиман, кем бы он ни был. Некоторые позволяли себе несдержанность на язык, в прошлом… Их попросту уничтожили.
— Как Лэнса Нитеркотта?
Мужчина зажмуривается и медленно кивает.
— Продолжайте, Томас, — подстегиваю я его. — Мы слушаем.
Ланг открывает глаза и тяжело вздыхает.
— Хорошо. Что вам известно о «Клоуторне»?
— Очень мало, так что выкладывайте все.
— Точно не знаю, но, кажется, лет десять-девять назад он закрылся, поскольку все его члены либо постарели, либо умерли. Однако за год или два до моей отставки один мой энергичный коллега из Агентства по расследованию тяжких преступлений организованных преступных групп вышел на след какого-то члена клуба и начал копать. Мне было велено сорвать его расследование, однако я мало что мог сделать, не привлекая к себе излишнего внимания. Поскольку я не справился с этим, в качестве выплаты долга мне пришлось подчищать хвосты.
— Так понимаю, одним из хвостов был Лэнс Нитеркотт?
— Я не убивал его! Это был несчастный случай!
— Да конечно, чертов несчастный случай! — встревает Клемент.
— Я всего лишь хотел его напугать, чтобы он перестал болтать. Лэнс совсем спился и в довершение начал трепаться о «Клоуторне» в пабе. В итоге им заинтересовалось Агентство. Вот мне и велели заткнуть ему рот, пригрозив обнародованием оказанных мне услуг.
— Вам оказывали услуги?
— Да, три, и я до сих пор раскаиваюсь, что получил первую.
— И что это была за услуга?
— Ты в своем уме? — взрывается Ланг. — Уж этого-то я ни за что не скажу!
— Так и быть, но придется рассказать, что произошло с Лэнсом Нитеркоттом.
Ланг тут же сник.
— Я не хотел этого, — едва ли не шепчет бывший полицейский.
— Ну же, Томас!
Мужчина поднимает голову и смотрит мне в глаза. За свою карьеру я интервьюировала достаточное количество людей, чтобы сразу же разглядеть признаки искреннего раскаяния. Рискну предположить, Лангу просто необходимо излить душу.
— Как-то вечером я… затолкал его в багажник своей машины и поехал к тому путепроводу. Хотел просто как следует припугнуть… Но я облажался. Свесил его через бетонный барьер, а он ухитрился врезать мне кулаком… Следовало быть настороже, но я забылся. Перед глазами у меня все поплыло, и на мгновение моя хватка ослабла… Когда же я попытался перехватить его, было поздно… Он упал.
Я бросаю взгляд на Клемента. Едва заметным кивком он дает понять, что тоже верит признанию Томаса Ланга.
— А что произошло с расследованием деятельности «Клоуторна»?
— Мне сказали, что оно зашло в тупик, хотя дело закрывать не стали. Думаю, у них были подозреваемые, но улик для предъявления обвинений недоставало. Также могу предположить, что Таллиман понял, что дни его сочтены, и решил уничтожить все следы существования «Клоуторна»… Но одну вещь он, как я вижу, все-таки упустил. Как к вам попал этот блокнот?
— Неважно. Важно отыскать его владельца.
— Кем бы вы ни были и что бы вами ни двигало, боюсь, вы лишь напрасно тратите время. Таллиман — призрак.
— Нет, Томас, он вполне себе человек во плоти. И в данный момент он преследует меня.
— Преследует? Что ж, мне вас жаль. Стоит ему лишь вцепиться в кого-то — и все, спасения нет.
— Это мы еще посмотрим. Опишите мне, как он выглядит.
— Откуда же мне знать, я с ним никогда не встречался!
— Что? Как это вы с ним никогда не встречались?
— Клуб действовал под завесой полнейшей секретности. При возникновении проблемы нужно было отослать письмо на абонентский ящик и дожидаться ответа. И если помочь в этой проблеме мог какой-то другой член «Клоуторна», Таллиман организовывал встречу обеих сторон, но сам никогда не показывался. И без крайней нужды даже имен не называлось. Я сам оказывал несколько услуг, и по крайней мере в двух случаях знал их получателей лишь по инициалам, и мое полное имя никогда не раскрывалось. Установить других членов клуба было практически невозможно, поскольку Таллиман стремился гарантированно исключить возможность шантажа. Как ни забавно, но сам-то он шантажом и занимался, как это выяснилось в дальнейшем.
— Правильно ли я поняла: никого из членов клуба вы не знаете?
Дабы лишний раз подчеркнуть необходимость честного ответа, Клемент звучно хрустит костяшками.
— Все еще живых — нет, клянусь. Только Таллиману были известны полные имена всех членов. В то время как в тайну его личности, насколько я могу судить, были посвящены лишь считаные единицы.
Я встаю и смотрю на Клемента в надежде, что он уловил какую-нибудь деталь, которая позволит нам двигаться дальше. Несколько помятый бывший полицейский восполнил определенные пробелы в наших знаниях, однако лист «Клоуторна» по-прежнему остается удручающе чистым.
Великан, однако, качает головой. Что ж, в запасе у меня лишь один вопрос:
— Томас, имя Деннис Хоган вам что-нибудь говорит?
— Кое-что, да, — вздыхает он. — Вот уж у кого дурная слава.
— Дурная слава?
— Знаю я совсем немного, да и то по слухам. Так вот, согласно им, Деннис Хоган являлся одним из основателей клуба «Клоуторн», еще в конце шестидесятых.
Я-то думала, что мое мнение о собственном отце ниже некуда, но нет — разверзаются новые бездны. Что ж, по крайней мере, понятно, откуда у него взялся блокнот.
— Так.
— Хогану одному из немногих была известна подлинная личность Таллимана. Всем остальным он представлялся Алланом Тимом, но это псевдоним.
— Это я поняла.
— Судя по всему, Деннис Хоган основательно разругался с Таллиманом. Он оказался в тюрьме, когда попытался покинуть клуб.
— Нет-нет, вы путаете. Деннис Хоган вышел из клуба, потому что оказался в тюрьме за изнасилование и убийство проститутки.
Томас Ланг смотрит на меня так, будто я не поняла соль шутки.
— Не совсем так, — говорит он. — По слухам, Деннис Хоган угодил за решетку, потому что Таллиман его подставил.
19
Пожалуй, ударь меня ни с того ни с сего Клемент под дых, даже это оказалось бы менее ощутимым, нежели откровение Ланга.
— Так Хогана подставили? — уточняет великан.
— Почти наверняка. Дело кончилось тем, что ему дали восемнадцать лет. Опять-таки, если верить слухам, Хоган угрожал предать гласности деятельность «Клоуторна», в котором к тому времени состояло уже достаточно по-настоящему влиятельных людей. Кроме того, осуждение Денниса Хогана послужило действенным примером, что ожидает болтунов и нарушителей установленного порядка. Возможно, теперь вам понятнее, почему я отправился в ту поездку с Лэнсом Нитеркоттом — у меня не было выбора.
Клемент, заметив мои округлившиеся глаза, переспрашивает:
— Короче говоря, Деннис Хоган посрался с этим Таллиманом, и в итоге его упекли на восемнадцать лет?
— Так я слышал.
Я вдруг теряю всякий интерес к тому, что еще может поведать Томас Ланг.
— Мне… мне нужно идти.
Великан склоняется над бывшим полицейским и что-то рычит — надо полагать, настоятельно советует позабыть о нашем визите, — но я уже не слушаю.
Бегство из клаустрофобического коридора облегчения не приносит. Увы, я могла бы хоть в чистое поле удрать, и все равно стены продолжали бы давить на меня.
На автомате бреду по дорожке и выхожу за ворота. За неимением ничего лучшего, усаживаюсь прямо на багажник своей машины и пытаюсь осмыслить только что узнанное об отце.
Совершенно неожиданно ящик Пандоры в виде Денниса Хогана, долгие годы надежно хранивший всю мою ненависть, всю мою горечь, оказался взломанным, и содержимое разлетелось во все стороны.
— Пупсик, ты в порядке?
Поднимаю взгляд на подошедшего Клемента.