Месть королевы мафии (ЛП) - Дэвис Шивон. Страница 60

Выжимаю сок из свежих апельсинов в стеклянный кувшин, когда звук приближающихся шагов заставляет меня потянуться за ножом, висящим у меня на бедре. Я тихо чертыхаюсь, когда понимаю, что спустилась вниз почти голой. Фиеро заходит на кухню в ту же секунду, как я вспоминаю, что здесь мы в безопасности и никто не сможет пройти мимо охраны.

— На троих хватит? — спрашивает он, кивая головой на сковороду, где поджаривается бекон.

— Вполне, — у меня было не так много возможностей поговорить с лучшим другом Массимо, и теперь я хочу познакомиться с ним поближе. — Массимо ждал тебя так рано?

Он кивает.

— Где он? — Фиеро проводит рукой по щетинистому подбородку. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не убила его и не спрятала тело в саду, — его губы расплываются в улыбке, когда он замечает пучок, похожий на птичье гнездо у меня на голове и то, что я почти раздета. — Мне бы очень не хотелось убивать тебя.

Я беру нож, которым резала апельсины.

— Я тоже довольно искусна, когда потрошу раздражающих мужиков, — машу ножом перед его лицом. — И я не из тех, кто любит вставать рано, поэтому будь осторожен со своими словами.

Он усмехается, роняя спортивную сумку на пол, и направляется к холодильнику.

— Я видел, что ты сделала со своим первым мужем. Ты умеешь обращаться с ножом на высшем уровне.

— Массимо спит, — наконец признаюсь я, наблюдая, как Фиеро открывает дверцу холодильника, достает коробку с молоком и пьет. — У нас есть стаканы.

— Я хочу пить, — говорит он, опустошив половину. Он ухмыляется из-за молочных усов, как будто ему пять лет.

— И явно не приучен к этикету, — невозмутимо отвечаю я, отставляя кувшин с соком в сторону.

Он вытирает рот рукой.

— Я неряшливый ублюдок, — признается он, запрыгивая на табурет, пока я достаю из холодильника еще яйца с беконом. — Спроси Массимо. Мы несколько раз пытались жить вместе и каждый день чуть не дрались.

— Массимо помешан на чистоте.

— Ага. Тебе это нравится? — Фиеро проводит рукой по своим светлым волосам, борясь с зевотой.

— Я тоже помешана на чистоте, так что все получается довольно неплохо.

— Ну и хорошо, — веселье исчезает с его лица. — На самом деле я рад, что у нас появилась возможность поговорить наедине.

Я кладу на сковороду еще несколько ломтиков бекона и уменьшаю огонь. Оборачиваясь, окидываю Фиеро серьезным взглядом.

— Спрашивай, о чем хочешь спросить, — держусь за стойку позади себя и, высоко подняв голову, смотрю на лучшего друга Массимо.

— Мне нужно знать, играешь ли ты с ним. Вдруг, все это притворство? У него чувства к тебе, и если ты причинишь ему боль, я найду тебя и заставлю заплатить.

Массимо повезло, что в его команде есть Фиеро, и я очень уважаю его за то, что он бросил мне такой вызов.

— Я не играю с ним, и у меня к нему тоже искренние чувства, — он прищуривается, глядя на меня, и я чувствую себя обнаженной под его пристальным взглядом. — У меня с самого начала были другие планы, но они изменились. Массимо меняет меня, и я хочу измениться.

— Он знает об этом?

— Кое-что знает, а об остальном я расскажу ему, когда мы вернемся в Нью-Йорк.

Он продолжает сверлить меня своим пронзительным взглядом, и мне не терпится отодвинуться, скрыться, но я никогда не уклонялась от вызова и не собираюсь начинать сейчас. Сохраняя хладнокровие, я смотрю на него в ответ, напоминая себе, что он предан Массимо и делает это потому, что ему не все равно.

— Я вижу столько боли в твоих глазах, — говорит он более мягким тоном несколько минут спустя, наконец-то отводя глаза. — Вина, стыд и страх, — добавляет он, как будто у него каким-то образом есть доступ к моим самым сокровенным мыслям.

Это меня очень пугает.

— Нужно знать человека, чтобы понять его, — парирую я.

— Да, и я понимаю, — он опирается локтями на мраморную стойку кухонного уголка и устало вздыхает. — Я боролся с такими же эмоциями всю свою жизнь.

— Массимо немного рассказал о том, как вас воспитывали, и я познакомилась с твоим отцом. Он настоящая свинья.

— Не уверен, что существует подходящее слово для описания Роберто Мальтиз, — он склоняет голову набок. — Каким был твой отец?

Боль пронзает меня в грудь каждый раз, когда я вспоминаю своего папу.

— Он был для меня всем, но не смог защитить меня и умер прежде, чем я смогла отомстить ему за то, что он бросил меня.

На его лице отражается сочувствие, и я предполагаю, что он верит, будто я говорю о Пауло Конти.

— Мы втроем похожи, — говорит он после нескольких секунд молчания.

Я киваю и переворачиваю бекон, который готовится на медленном огне.

— Он рассказывал о моем брате?

Я оглядываюсь через плечо.

— Что твой отец назначил его своим наследником вместо тебя?

Его челюсть напрягается.

— В детстве я был бунтарем, но это не означало, что я был лишен амбиций или интереса к будущему, которое мне уготовано. Я хотел получать удовольствие до тех пор, пока не придет ответственность. Отец не мог понять меня. Он даже не обсудил это со мной, просто объявил, что Зумо — его желанный наследник. Мой брат был послушным сыном. Он был таким чертовски умным и таким хорошим, — он облизывает губы, и на его лице появляется страдальческое выражение. — Он погиб при взрыве на складе, — Фиеро поднимает на меня взгляд. — По правде говоря, погибнуть должен был я. Каждый день я несу на себе вину за его смерть.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Почему? Не ты принимал решение о назначении Зумо наследником, и взрыв произошел не по твоей вине. Если кто и должен чувствовать вину, так это твой отец. И вина за то, что произошло на том складе, полностью лежит на Стефано ДеЛуке и тех, кто помогал ему в тот день.

— Массимо говорил мне то же самое. Бесчисленное количество раз. Это не избавляет от чувства вины или стыда. Если бы я был чуть спокойнее, отец не отстранил бы меня от должности наследника, и Зумо был бы до сих пор жив.

— Ты не можешь знать этого наверняка. Винить себя в событиях, которые не поддаются твоему контролю, бесполезно, я понимаю это лучше, чем многие другие, — прикусываю губу. Он кивает в знак понимания. Склонив голову набок, я рассматриваю его более внимательно. Фиеро разительно отличается от того, каким его представляли, как и Массимо. Кажется, я начинаю его понимать. — Ты прячешь свою боль за юмором и репутацией плейбоя, — предполагаю я, видя этого сложного человека в новом свете.

— А свою ты прячешь за фальшивыми улыбками и строгими костюмами.

— Но ярость постоянно горит внутри. Боль всегда таится под поверхностью.

— Да. Это никогда не проходит, — соглашается он.

— Боже, какая угнетающая обстановка, — говорит Массимо, заходя на кухню в низко сидящих спортивных штанах, и его заявление подтверждает, что он слышал, по крайней мере, конец разговора. Он хлопает Фиеро по спине, прежде чем заключить его в объятия.

Я снова сосредотачиваюсь на завтраке, разбиваю яйца в миску и взбиваю их вилкой. По моей спине пробегает жар, когда муж подходит ко мне сзади, и его большие руки ложатся мне на бедра.

— Доброе утро, mia amata, — его пальцы скользят по внешней стороне моего бедра, но я убираю их.

— Массимо, — предупреждаю я его своим тоном и взглядом. Он хихикает, прижимая свой член к моей заднице через футболку.

— Господи. Вы оба ненасытны, — Фиеро ухмыляется, когда я смотрю на него с самодовольной ухмылкой через плечо. В чьих-то словах звучит зависть, и приятно быть по другую сторону этой эмоции.

— Моя жена чертовски сексуальна, я не могу оторваться от нее, — признается Массимо, кружа меня в объятиях. — Завидуй молча.

— Я никогда не думал, что доживу до этого дня, но я рад за тебя, чувак, — он смотрит на меня. — Я рад за вас обоих. Вам хорошо вместе.

Думаю, я сыта по горло эмоциональной чепухой.

— Иди поговори со своим другом, — я подталкиваю Массимо в сторону Фиеро. — Давай, я приготовлю завтрак, пока все не сгорело.