Заговор «Аквитания» - Ладлэм Роберт. Страница 123

– Он потом и звонил по спецсвязи. Он говорил вам?

– Да, говорил. Но тут есть и еще кое-что, мисс Хитли. Как вы правильно заметили, я действительно несу определенную ответственность, потому что именно через меня Уолтер Перегрин узнал о существовании Конверса. И не кажется ли вам странным, что, хотя этот факт не является секретом – о нем знали и вы, и Уошбурн, – с момента смерти Уолтера никто меня об этом не спросил.

– Никто не спросил? – недоверчиво повторила женщина. – Но ведь я включила ваше имя в свою докладную записку.

– И кому вы ее вручили?

– Ну, всем этим занимался Норман… – Энид Хитли оборвала себя на полуслове.

– Уошбурн?

– Да.

– А больше вы ни с кем не разговаривали? У вас брали показания?

– Да, конечно. Меня допрашивал какой-то инспектор из боннской полиции. Я уверена, что назвала и ему ваше имя. Да, я совершенно в этом уверена.

– Кто-нибудь присутствовал при этом разговоре?

– Да, – прошептала секретарша убитого посла, – Норман.

– Довольно странное для полицейского управления ведение дел, не правда ли? – Калеб чуть наклонился вперед. – Разрешите мне несколько сместить акцент в отношении того, что вы только что сказали, мисс Хитли. Вы спросили меня, не пытаюсь ли я любой ценой сохранить созданный мною образ. Вопрос логичный, и если бы вы видели в Лос-Анджелесе очередь безработных актеров, то поняли бы, насколько он логичен. Вам не кажется, что и другие люди могут думать так же, как вы? Возможно, меня не спрашивали потому, что кое-кто здесь, в Бонне, считает: я не очень-то уверенно расхаживаю в сапогах папаши Рэтчета и буду помалкивать, чтобы сохранить за собой этот довольно поздно пришедший ко мне успех. Как ни странно, это дает мне и физическую защиту. Вы не станете убивать папашу Рэтчета, если не хотите навлечь на себя гнев миллионов телезрителей, которые, я думаю, впадут в истерику и начнут задавать тысячи вопросов. «Национальное расследование в действии» – вот как это можно будет назвать.

– Но вы ведь не молчите, – заметила Энид Хитли.

– Но и не говорю громко, – возразил актер. – Однако делаю это совсем не по тем причинам, о которых только что говорил. Я в долгу перед Уолтером Перегрином и знаю об этом лучше, чем кто-либо. Но я не смогу вернуть ему этот долг, если человек, которого я считаю невиновным, будет повешен якобы за его убийство. Но именно здесь и начинаются мои сомнения. У меня нет абсолютной уверенности. Я могу и ошибаться.

Женщина, нахмурившись, пристально смотрела на Даулинга:

– Я сейчас выйду, а вы, если не возражаете, задержитесь здесь на некоторое время. Я позвоню одному человеку, полагаю, вам следует с ним встретиться. Он сам найдет вас здесь. Без всяких фамилий, конечно. Сделайте, как он скажет, идите туда, куда он вас пошлет.

– Ему можно доверять?

– Мистер Перегрин доверял ему, – сказала Энид Хитли и добавила: – Но не любил его.

– Тогда это настоящее доверие, – заметил актер.

Калеба подозвали к телефону, и он записал указанный ему адрес. Швейцар «Кёнигсхофа» нашел ему такси, и через восемь минут он вышел перед домом в викторианском стиле на окраине Бонна.

Еще через две минуты его препроводили в большую комнату – в былые времена служившую, по-видимому, библиотекой, – стены которой были увешаны подробнейшими картами Восточной и Западной Германии. Человек в очках поднялся из-за стола. Он коротко кивнул и заговорил:

– Мистер Даулинг?

– Да.

– Благодарю вас, сэр, за то, что вы согласились сюда приехать. Моя фамилия ничего вам не скажет, поэтому называйте меня просто Джордж. Идет?

– Хорошо, Джордж.

– Но только для вашего личного, подчеркиваю, личного сведения я – шеф местного агентства ЦРУ здесь, в Бонне.

– Хорошо, Джордж.

– А вы чем занимаетесь, мистер Даулинг? Чем вы зарабатываете себе на жизнь?

– Чао, беби, – только и произнес актер, сокрушенно качая головой.

Глава 25

Первые неуверенные рассветные лучи поползли по низкому небосводу, заскользили вдоль пристани, где покачивались лодки, издававшие низкие хлюпающие звуки. Джоэл шел рядом с молодым моряком торгового флота, держа правую руку согнутой в локте, а левой машинально заслоняя лицо и касаясь мягкой поросли на щеках и на подбородке. Он не брился уже четверо суток, с самого Бонна, и теперь у него стала отрастать короткая аккуратная бородка, пока еще не очень солидная, но уже и не безобразная щетина. Пройдет еще день, и ему придется подстригать ее, придавая ей определенную форму, – еще одна возможность подальше отойти от изображения на газетной полосе.

Пройдет день, и он должен будет решать – звонить Вэл в Кейп-Энн или нет. Конечно, в глубине души он уже решил не звонить. Он отправил ей совершенно ясные указания, а ее телефон наверняка прослушивается. Это вроде бы полностью исключало возможность всяких разговоров. И все-таки как же хочется услышать ее голос, уловить те интонации поддержки, которые обязательно – он был уверен – в нем прозвучат. Нет. Нельзя. Услышать ее голос означало бы впутать в это дело и ее. Нет, ни за что.

– Последнее судно справа, – сказал моряк, замедляя шаг. – Но я должен снова спросить вас, потому что я за вас поручился. У вас нет наркотиков?

– У меня нет наркотиков.

– Он может обыскать вас.

– Этого я не могу допустить, – сразу же оборвал его Конверс, подумав о поясе с деньгами. Сумма денег, которую они могут обнаружить, во много раз превышает ту, из-за которой подонки с реки вполне могут пойти на убийство.

– Возможно, он захочет узнать почему. За наркотики дают срок, большой срок.

– Я все это объясню ему лично, – сказал Джоэл, продумывая свои возможные действия. Давая объяснения, он будет держать в одной руке пистолет, а в другой – дополнительные пятьсот долларов. – Но я даю вам честное слово – наркотиков у меня нет.

– Это не мое судно.

– Но это вы договаривались обо всем, и вы знаете обо мне достаточно, чтобы найти меня, если я втяну вас в беду.

– Да, я помню. Кон-нек-ти-кут… Я был там, в Бриджпорте, у друзей. Маклерская контора, вице-президент. Я отыщу вас, если понадобится.

– Не понадобится. Вы хороший парень и выручили меня в трудную минуту. Я вам очень благодарен и не доставлю вам неприятностей.

– Да, – сказал молодой немец, кивая, – я вам верю. Я поверил вам еще вчера. Вы очень правильно говорили: вы – важная птица, но глупый. Вы сделали глупость и покраснели. А красное лицо требует очень много денег, чтобы с него сошла краска.

– Ваши умозаключения находят в моей душе глубокий отклик.

– Was ist? [130]

– Ничего. Вы правы. Таков удел верхнего управленческого эшелона. Вот. – Заготовленные заранее деньги лежали у Джоэла в левом кармане, и он вытащил их. – Я обещал вам полторы тысячи долларов. Пересчитайте, если хотите.

– Зачем? Если тут не все, я начинаю громко кричать, и вы остаетесь здесь. Вы слишком боитесь и не станете рисковать.

– Да вы прирожденный юрист.

– Идемте, я сведу вас с капитаном. Для вас он просто «капитан», и ничего больше. Вас высадят там, где он скажет… И еще одно предупреждение, майн герр. Следите за людьми на судне. Они могут думать, что у вас много денег.

– Вот поэтому я и не хочу, чтобы меня обыскивали, – признался Конверс.

– Я знаю. Я сделал для вас все, что мог.

Однако всего сделанного моряком оказалось все-таки недостаточно. Капитан грязной баржи, человек могучего телосложения при маленьком росте и с очень плохими зубами, завел Джоэла в рулевую рубку, где на ломаном, но вполне понятном английском языке приказал ему снять куртку.

– Я говорил моему другу на берегу, что не могу этого сделать.

– Платите двести долларов, американер, – потребовал капитан.

Деньги лежали у Конверса в правом кармане. Потянувшись за ними, он быстро взглянул в иллюминатор и увидел двух человек, забирающихся на борт в предрассветном тумане. В его сторону они не смотрели, да и вряд ли могли бы разглядеть что-нибудь в темной рубке.