L-квест (СИ) - "Yueda". Страница 17

— Ты молод, Касуми, а я, увы, нет.

— Хватит ссылаться на возраст. Ты не старик. И разница в двадцать лет — это фигня.

— Она никогда не согласиться иметь ничего общего с таким человеком, как я.

— А ты её спрашивал? — не унимаюсь я. — Спрашивал? Подходил к ней? Разговаривал? Нет? Тогда какого хрена ты утверждаешь про своё «никогда»? Ты права не имеешь так говорить, пока не узнаешь наверняка!

— Из-за меня её семье пришлось!.. — резко кричит дядя и обрывает себя на полуслове. — В общем, не самая хорошая история. И тебе не нужно в неё влезать.

Из-за него её семье пришлось — что? Что дядя натворил? Обобрал до нитки? Пустил по миру? Убил? Что?

— Ты кого-то убил? — спрашиваю я, понимаю, что слишком топорно, но по-другому уже не получается. Я не мастер выпытывать информацию.

— Хорошего же ты обо мне мнения, племянничек, — хмыкает дядя. — Нет, никого я не убивал. И вообще, закрыли эту тему.

Я не хочу ничего закрывать, меня бесит, что дядя плюёт на свои чувства, но у него звонит телефон.

Короткий разговор, и дядя протягивает мне листок, на котором написано то, что мне нужно. Я сжимаю его в кулак. Почему-то я ощущаю, что от этой поездки теперь зависит не только наше с Нацуно будущее, но и дядино тоже. Я хочу доказать дяде, что не нужно опускать руки, и я докажу это. Во что бы то ни стало докажу.

— Спасибо большое, — говорю я, вставая с дивана.

— Удачи тебе, — напутствует дядя. — Если возникнут какие-то трудности, обязательно звони. Рассчитывай на меня.

Я прощаюсь с дядей и иду к выходу. Нужно отправляться в путь.

========== 7. Нацуно: Сибуя ==========

Я выхожу из бара вслед за семьёй Мидзуно и на несколько секунд замираю, привыкая к ночной Сибуе. Она бьёт по глазам миганием огней, яркостью витрин, соблазнительностью реклам. Она врывается в уши голосами прохожих, шумом машин, музыкой из окон. Она заполняет ноздри смесью запахов цветов из ближайшего магазинчика, ароматом кофе из кофейни за углом, вонью машинных выхлопов. И хоть я сейчас далёк от центральных улиц этого ночного парка развлечений, но жизнь Сибуи кипит вовсю и здесь.

Постояв немного и привыкнув к бурлению, я сверяюсь с навигатором и начинаю медленно двигаться в сторону метро.

Мысли ещё не здесь. Мысли витают где-то, кружатся, прокручиваются событиями сегодняшнего вечера. Случайное столкновение с Асакавой, дурацкий гоукон, возвращение домой, просмотр порнушки и последствия, сумасшедшая гонка по городу, бар, разговор с Мидзуно-младшим, встреча с Мидзуно Наоей. Листок с его автографом лежит в нагрудном кармане и греет душу. Но вспоминается мне сейчас вовсе не эта короткая, но такая долгожданная встреча, а разговор с его сыном. Вернее, его последние слова, на которые я так и не нашёл достойного ответа. Слова про поступки и мотивы.

«У каждого поступка есть мотив. И нужно смотреть на них вместе, иначе можно очень крупно ошибиться».

Это всё понятно. И мотивы Асакавы кажутся понятными и очевидными. Он хотел отыметь гомофоба, и он это сделал. Использовал меня. И в моей жизни это не первый случай, когда меня используют в своих целях. История с бывшей ничуть не лучше. Да и первый секс тоже.

Это случилось, когда я учился в старшей школе, на одной из безумных вечеринок у Гото — чудака и балагура. В то время он с какого-то праздника взял меня в свои кохаи и «учил жизни». Именно так я попал на его вечеринку, которая превратилась в банальную попойку, и именно там ко мне прицепилась та девица. Я не помню её имени, я даже лица её не помню. Помню только, что она была старше меня и очень хотела меня совратить. Кажется, у неё был фетиш на девственников. А я, в общем-то, несильно сопротивлялся. В семнадцать лет мне казалось, что, переспав с девчонкой, я стану настоящим мужиком. И переспал. Вернее сказать, перепихнулся. По-другому это и не назовёшь. В комнате Гото, в полутьме, быстро, грязно, бесчувственно. Как со шлюхой. Только бесплатно.

Наверное, из-за воспоминаний о ней я после избегал близкого контакта с разбитными девчонками, не хотел повторения. Предпочитал скромных и тихих, но только они меня сами не подпускали — боялись.

А потом на первом курсе, на летних каникулах, познакомился с Аяко как раз на гоуконе. Она была в моём вкусе: скромная, начитанная мечтательница, выгодно выделяющаяся на фоне своих шумных подружек-пустозвонок. Я сразу зацепился за неё, мы обменялись номерами телефонов, договорились встретиться. И действительно начали встречаться. Дело у нас развивалось не бурно и стремительно, но вполне романтично. У меня это был первый опыт любовных отношений, и мне казалось, что у неё тоже. В сексе она была робка и сдержана, во всём предоставляя мне полную инициативу и полагаясь на мой не такой уж и богатый опыт. Меня это устраивало. Мы встречались два месяца, и мне уже начало казаться, что эти отношения можно развивать и дальше, пока однажды Аяко не заявила, что уходит от меня. И не просто уходит, а возвращается к своему бывшему.

Я был обескуражен, оглушён, шокирован. Оказывается, моя тихая мечтательница два месяца назад поругалась со своим бойфрендом и начала встречаться со мной назло тому. В нашей паре какие-то чувства испытывал только я. Аяко пыталась полюбить меня, но так и не смогла, и когда её бывший парень пришёл с повинной, она тут же бросила меня. Вот так.

Мне явно не везёт с отношениями. Вечно меня кто-то и зачем-то использует. И у каждого есть мотивы. Куда ж без них?

Чёрт с ней, с нимфоманкой, — там просто секс был и ничего более, а вот Аяко… Аяко закрутила со мной отношения. И закрутила их даже не для того, чтобы подсластить горечь расставания со своим бывшим, а назло ему. Вот именно так — назло. То есть я, как личность, как человек, для неё и не существовал вовсе. Просто инструмент, орудие мести. На моём месте мог быть любой. Вот, что двигало ею. Вот, что было её мотивом.

Но её я простил. Отпустил и простил.

А Асакава? Что было его мотивом? Зачем была придумана вся эта сложная махинация с квестом? Все эти загадки, погони, полёты на тарзанке? Зачем? Неужели только за тем, чтобы потом просто трахнуть?

Не сходится. Ну не сходится же.

И зачем он припёрся потом? Зачем признался в обмане? Зачем до этого год на меня пялился, разговоры разговаривал? Почему тогда, в ту ночь, делал всё аккуратно, нежно и в тоже время так жарко?

Неужели… Неужели он на самом деле не врёт? Неужели любит? Он! Меня!

Чёрт. Я свихнусь. Я сейчас точно свихнусь, если продолжу об этом думать.

Мотаю головой, торможу, чтобы прийти в себя, смотрю на навигатор.

Если срезать здесь дворами, то до станции можно будет добраться быстрее. Поэтому, не раздумывая, я сворачиваю в проулок. Пройдя пару домов, выхожу на параллельную улицу и на той стороне дороги замечаю паренька. Я узнаю его сразу. Это именно он был днём с Асакавой. Паренёк быстро шагает мимо, а рядом со мной от стены дома отлепляются три фигуры. Все трое парни, все коренастые, короткостриженые — шакалы Токийских подворотен. Встреча с такими не сулит ничего хорошего. Если ты, конечно, не волк.

— Эй, кохай! — кричу я и делаю резкий шаг вперёд.

Парнишка вздрагивает, а шакалы останавливаются, оборачиваются ко мне. Я тоже оборачиваюсь к ним, как бы между делом, мимоходом, и смотрю. Не напрягаясь, не нагоняя устрашающий вид, просто смотрю, прямо и твёрдо. Они уже поняли, что теперь им придётся иметь дело со мной и, чем больше уверенности и спокойствия во мне, тем больше шансов, что они отстанут.

Шакалы отводят взгляд, и я понимаю, что пронесло, драки не будет. Теперь нужно просто увести парня.

— Что не здороваешься? Зазнался, что ли? — продолжая начатую игру, я в несколько прыжков пересекаю дорогу и, приобняв парня за плечи, тащу прочь.

Парень напряжён, он как струна. Ещё чуть-чуть — и лопнет. Лишь когда шакалы остаются далеко за спиной, он позволяет себе немного расслабиться.

— Спасибо, — шепчет парень. — Спасибо большое.

— Пожалуйста, — бросаю я. — Ты, видно, совсем спятил, раз в одиночку разгуливаешь? Или не знаешь, что с такими случается?