Самая лучшая месть - Уайт Стивен. Страница 5

— Да, я Том Клун, — сказал он наконец.

— Здравствуйте. Я специальный агент ФБР Кельда Джеймс. Ваш адвокат попросил меня встретить вас здесь сегодня утром. Я увезу вас отсюда. Добро пожаловать на свободу.

Услышав ее имя, Том испытал сильнейший импульс подбежать и обнять ее, но, почувствовав ее сдержанность, заставил себя остаться на месте. В последние тринадцать лет ему приходилось часто сдерживаться.

— Кельда Джеймс. Бог мой, так это вы… вы…

— Да, я.

И все-таки Том шагнул вперед и обнял ее. Она напряглась, а он, ощутив контуры женского тела, едва не лишился чувств.

— Спасибо, — прошептал он в ее волосы. — Спасибо вам, спасибо.

— Пожалуйста, отпустите меня, мистер Клун. Пожалуйста.

Он послушно разжал объятия и отступил. Тон ее голоса не допускал возражений.

— Это все ваши вещи? — спросила она.

— Да, все остальное я отдал благотворительной организации.

Складки у ее рта едва заметно смягчились. Она усмехнулась:

— Тогда идемте.

Глава 2

1989

Глаза у Марты Риз были красные, а на бледно-зеленом фартуке отчетливо проступали пятна вишневого сока и почти идеально параллельные полосы слюны от ее собственной рвоты. Пальцы у нее дрожали так, что вода из кружки, которую Марта держала в руках, проливалась на колени. Кружку украшало изображение «автомобилистов» из НОР. ^[5]Парни смеялись.

— Говорю вам, я пришла сюда за чашкой сахара. Знаю, звучит банально, но так оно и есть. Как раз сегодня утром я купила ведерко вишен в придорожном магазинчике — том, что у поворота в город, — и занялась пирожками, но плохо рассчитала, сколько надо сахара, и он у меня кончился как раз в самый неподходящий момент. Такое, знаете, со всеми случается, даже с самыми опытными хозяйками.

Я, конечно, знала, что Грины отправились в Калифорнию навестить детей, но в доме горел свет, а возле крыльца стояла машина той девушки, что присматривала за домом, так что я решила сходить и попробовать занять немножко сахару. Сама Нэнси не печет, однако сахар у нее, конечно, есть. То есть я хочу сказать, что он есть у всех. Ну, может, его нет у диабетиков, но к Гринам это не относится. В том смысле, что они не диабетики. Вот так все и было. Правду вам говорю.

Молодой помощник шерифа сидел напротив миссис Риз на неудобном жестком тиковом стуле, выставленном на веранду дома Гринов. Ему и в голову не приходило усомниться в словах миссис Риз насчет сахара или того, что Грины не были диабетиками.

Небольшой, грубо сколоченный деревянный домишко, в котором миссис Риз жила с мужем — «Это настоящий дом. Уж и не знаю, почему все называют их лачугами», — и дом Гринов разделяло не более пары сотен ярдов. Соединявшая их дорога — вернее, просека в редколесье — была особенно пыльной после сухой весны. Официально лето еще не наступило, тем не менее весь округ Парк уже превратился в очаг возможного возгорания. Соседи говорили о том, что надо сделать, какие принять меры против того, чтобы какие-нибудь мальчишки или неорганизованные туристы, число которых резко возрастало к Четвертому июля, не превратили окрестные горы в огромные пепелища.

Несколько фунтов лишнего веса — «Ну, может быть, двадцать» — заставили Марту пожалеть о том, что она не поехала за сахаром на машине. Дорога к дому Гринов шла довольно круто вверх, так что Марту донимала не только одышка, но и пот, ручейками катившийся по спине и капельками выступавший над верхней губой. Солнце уже скрылось за вершинами, однако температура все еще держалась около семидесяти по Фаренгейту. ^[6]«Кому-то это, может, и прохладно, только не мне. Мы, те, кто здесь живет, привыкли к немного другой погоде».

Марта и Нэнси Грин не были особенно близки. «Они люди более современные. Но, знаете, мы неплохо ладили». Две семьи действительно оказались хорошими соседями. С приходом зимы они в складчину оплачивали пахотные работы, а с наступлением лета создавали общий фонд для очистки леса от сухостоя на прилегающих территориях. Нэнси Грин не стеснялась заглянуть к соседке за итальянской петрушкой — «Может, не стоило бы и говорить, но, признаюсь, я до сих пор не знаю, что это такое. И почему только итальянцы не могут пользоваться обычной петрушкой?» — так что и Марта не нашла ничего предосудительного в том, чтобы позаимствовать у нее немного сахара, когда ее собственные запасы исчерпались, а тесто для пирожков было уже на подходе.

Перед последним, самым крутым, участком дороги силы покинули Марту окончательно, и она уже подумывала о том, не спуститься ли к дому, чтобы повторить весь путь на машине. Но так и не спустилась.

Обычного звонка у Гринов не было, зато имелась современная система громкой связи, соединенная с телефоном. Аппарат частенько ставил Марту в тупик. Она так и не поняла, что с ним делать — «То ли нужно наклониться и говорить прямо в эту черную коробочку, то ли они услышат меня и так?» Не понимала она и того, зачем вообще, живя в горах, устанавливать такие штуки. Ну кто еще, не считая соседей, может постучать вам в дверь? «Вы не хуже меня знаете, что ни мормоны, ни свидетели Иеговы со своими смешными книжками у нас тут не водятся. Их просто здесь нет. Наверное, считают, что ради нас и стараться-то не стоит».

Марта нажала кнопочку на коробочке. Никто не ответил. Нажала еще раз и снова получила тот же результат. Подозревая, что, может быть, она пользуется хитроумной штуковиной неправильно, миссис Риз обратилась к более привычному средству и постучала в дверь тяжелым латунным молотком, на котором имелась надпись «Грин», сделанная вытянутыми вверх рельефными буквами, немного напоминающими готический шрифт. Подождав еще пару минут, она решила проверить, есть ли кто в доме. Во дворе ее соседи устроили спа — «Мы здесь называем это горячей ванной, но у Нэнси это „спа“. Кто его разберет, верно?» — и Марта подумала, что Айви, наверное, там, хотя ей самой и в голову бы не пришло плескаться в горячем источнике. Миссис Риз знала Айви — так звали присматривавшую за домом Гринов девушку, — но не настолько хорошо, чтобы определить, относится ли та к типу женщин, любящих принимать горячие ванны летними вечерами.

Приняв решение, Марта пошла по дорожке, которая огибала дом с южной стороны — «Я уже бывала там и знала, что это лучший путь», — потом поднялась по деревянным ступенькам и с минуту постояла, любуясь открывавшимся на востоке видом. «Вид у них куда лучше, чем у нас. Вроде бы всего двести ярдов, но разница поразительная. У нас из дома видны только верхушки деревьев, а у Гринов настоящий ВИД».

Спа, однако, никто не пользовался. Ветра, который мог бы приглушить звук бурлящей воды, не было, и застекленный балкончик в дальнем углу пристройки казался пустым. На всякий случай Марта прильнула к выходящему во двор окну.

«Я сразу поняла, что что-то не так. Почему? Очень просто. В кухне был открыт кран, и вода бежала прямо в раковину. И никого рядом. Такого не может быть, чтобы кто-то оставил кран открытым. И еще раздвижная дверь. Она тоже была открыта…»

Марта сбросила свои любимые сабо — «У Нэнси пунктик насчет обуви в доме, как будто она наполовину японка или что-то в этом роде. Нет, сама я против японцев ничего не имею, можете не сомневаться» — и, войдя в дом через заднюю дверь, направилась прямиком в кухню, чтобы закрыть кран.

«Айви я увидела не сразу — смотрела-то на раковину. Как и любой на моем месте, верно? Вода все текла и текла. Уж и не знаю, сколько ее убежало. Когда такое происходит, по сторонам не смотришь, так ведь?»

Но по пути от задней двери к раковине случилось так, что Марта наступила в лужу.

«Она была еще теплая. Я, конечно, не знала, что это кровь. Если бы знала…»

Мысль эта осталась незаконченной.

«Сначала я подумала, что кто-то просто что-то пролил на пол. Ну, например, горячий шоколад, суп или что-то в этом роде. Мне тогда почему-то показалось, что это суп. Уж и не знаю почему. Но я даже не смотрела под ноги, потому что смотрела только на раковину. Эта льющаяся попусту вода… Знаете, у нас тут вечные проблемы с колодцами, так что воду приходится беречь, тем более что и весна нынче выдалась такая сухая. Каждый год кому-то из нас приходится бурить новую скважину. И каждая новая получается глубже, чем предыдущая. Позапрошлым летом вода пошла только с глубины в двести шестьдесят два фута. Представляете? Я уж не говорю, сколько за это пришлось заплатить. Думаю, вы и сами знаете».