"Мистер Рипли" + Отдельные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Хайсмит Патриция. Страница 54

– Вы сказали, “если случится что-нибудь в этом роде, он за себя не ручается”. Что имелось в виду?

– Ну, собственно, тогда в Риме я не понял, что он имел в виду, а теперь понимаю. Его хотели допросить в полиции по поводу затонувшей лодки в Сан-Ремо. С вами беседовали в полиции по этому поводу?

– Нет.

– В Сан-Ремо была найдена какая-то разбитая лодка. Они считают, что эта лодка пропала в тот же самый или почти в тот же самый день, когда мы с Дикки тоже находились в Сан-Ремо и совершили морскую прогулку на подобной лодке. Там все берут напрокат такие маленькие моторки. В общем, была найдена разбитая лодка, а на ней обнаружены какие-то пятна. Полиция считает – пятна крови. Лодку обнаружили сразу же после убийства Майлза. В то время они никак не могли разыскать меня, потому что я отправился путешествовать по Италии, и полиция принялась расспрашивать Дикки о моем местопребывании. Теперь я думаю, что в какой-то момент Дикки могло показаться, что его подозревают в том, что он меня убил.

– О боже!

– Я знаю об этом потому, что несколько недель назад полицейский инспектор в Венеции допрашивал меня в связи с этим. Он поведал, что ранее допрашивал Дикки. Удивительно, но я действительно не подозревал, что меня разыскивают. Не больно настойчиво, но все же разыскивают, пока не прочел сообщение в одной из здешних газет. Тогда я пошел в полицию и объявился собственной персоной.

Несколько дней назад он решил, что лучше самому обрисовать мистеру Гринлифу все случившееся независимо от того, говорили ему об этом в полиции или нет, а также поведать, будто он был вместе с Дикки в Риме в то самое время, когда ему должно было быть известно, что его ищут. Кроме того, это прекрасно сходилось со словами о депрессии, в которую впал Дикки.

– Мне трудно понять все это, – произнес Гринлиф. Он сидел на диване и внимательно слушал Тома.

– Теперь все это не имеет никакого значения, так как мы с Дикки оба живы. Я рассказал обо всем этом только для того, чтобы обратить ваше внимание на следующее: Дикки знал, что меня разыскивают, так как его расспрашивали о моем местонахождении. Вероятнее всего, во время первого разговора в полиции он не знал точно, где я, но ему, по крайней мере, было известно, что я не покидал Италии. Но даже когда я приехал в Рим и мы с ним встретились, он не рассказал об этом полиции. Он не собирался помогать им. Я все очень хорошо помню, потому что в то самое время, когда Мардж пришла в отель и разговаривала со мной, Дикки давал показания в полиции. Он считал, что разыскивать меня – дело полиции, и лично он не собирался сообщать им, где я.

Мистер Гринлиф покачал головой с мягкой отцовской укоризной, будто ему и впрямь было легко поверить в такое поведение сына.

– Мне кажется, именно в тот вечер он и произнес эту самую фразу, что если что-нибудь “в этом роде произойдет, то это его доконает”. Я был тогда в Венеции, и мне все это было ужасно неприятно. Полиция наверняка проклинала меня за то, что я не объявился, зная, что меня разыскивают. Но факт остается фактом – я действительно не знал об этом.

– М-да-а, – протянул мистер Гринлиф без малейшей заинтересованности.

Том поднялся, чтобы достать бутылку бренди.

– Боюсь, я не могу согласиться с тем, что Ричард покончил с собой, – сказал мистер Гринлиф.

– И Мардж так не думает. Это всего лишь предположение. Я даже не считаю его наиболее вероятным из всех.

– Да? Каково в таком случае ваше окончательное мнение?

– Думаю, он где-то скрывается. Позвольте предложить бренди, сэр? После Штатов вам должно казаться ужасно промозгло в этом доме.

– Честно говоря, да. – Мистер Гринлиф взял протянутую рюмку.

– Видите ли, он может сейчас находиться где угодно, и совсем не обязательно в Италии. Вернувшись в Неаполь, Дикки мог отправиться куда глаза глядят: в Грецию, во Францию. Ведь доселе его по-настоящему никто не искал.

– Все так, все так, – устало согласился мистер Гринлиф.

Глава 26

Том очень рассчитывал, что Мардж забудет о приглашении торговца антиквариатом на коктейль в “Даниэли”, но его надежда не оправдалась. Около четырех часов мистер Гринлиф отправился в свой отель отдохнуть, и, как только он ушел, Мардж напомнила Тому, что в пять они идут на коктейль.

– Неужели тебе этого хочется? – спросил Том. – Я даже не могу вспомнить имени того, кто нас пригласил.

– Малуф. М-а-л-у-ф. Мне хочется пойти. Хотя бы ненадолго.

Вот так и пришлось пойти. Том с отвращением видел со стороны то, что они с Мардж представляли собой в глазах всех: не один, а целых двое участников нашумевшей истории с Гринлифом, выставленные для всеобщего обозрения, как акробаты на арене цирка под лучом прожектора. Он понимал, они привлекли внимание Малуфа лишь как случайно подвернувшиеся “интересные личности”, способные украсить его компанию. Наверняка уже успел раструбить, что у него на вечеринке будут Мардж Шервуд и Томас Рипли. Невыносимо. И легкомысленного поведения Мардж совершенно не оправдывают ее слова о том, что она ничуть не обеспокоена исчезновением Дикки. В него даже закралась мысль, что Мардж так жадно пьет мартини только потому, что он бесплатный, будто в его доме не было сколько душе угодно спиртного. К тому же он собирался прикупить еще несколько бутылок, когда они отправятся обедать вместе с мистером Гринлифом.

Том не спеша потягивал вино, стараясь держаться подальше от Мардж. Когда его спрашивали, он подтверждал, что является близким другом Дикки Гринлифа, не забывая при этом заметить, что совсем мало знаком с Мардж.

– Мисс Шервуд гостит у меня в доме, – произносил он с натянутой улыбкой.

– А где же мистер Гринлиф? Как жаль, что вы не привели его, – говорил мистер Малуф, двигаясь слоновьей походкой по комнате с зажатым в руке бокалом из-под шампанского, содержащим коктейль “Манхэттен”. На нем был клетчатый костюм из английского твида, из тех, что англичане шьют весьма неохотно, особенно для личностей типа Руди Малуфа.

– Я полагаю, мистер Гринлнф отдыхает. Мы увидимся с ним чуть позже за обедом.

– Вот как, – сказал Малуф. – А вы читали сегодняшние вечерние газеты?

Этот вопрос он задал исключительно вежливым, с оттенком почтительности, тоном, придав лицу торжественное выражение.

– Да, читал, – ответил Том.

Мистер Малуф кивнул, не прибавив ни слова. Том попытался вообразить, какую околесицу пришлось бы нести в свое оправдание, если бы он сказал, что не читал газет. В вечерних газетах сообщалось, что Герберт Гринлиф прибыл в Венецию и остановился в отеле “Гритти-Палас”. Никаких сообщений об американском сыщике, прибывающем в Рим, как и вообще упоминания о таковом, не было, что заставило Тома усомниться, говорил ли вообще мистер Гринлиф что-либо подобное. Это начинало казаться одним из предположений, высказанных кем-то другим, или одним из его собственных опасений, не имеющих под собой никакой реальной почвы. Нелепых опасений из тех, которых через пару недель он, как правило, начинал стыдиться.

К такого рода предположениям относилась и мысль о том, что в Монджибелло у Дикки с Мардж был роман или что они хотя бы находились на грани романа. Или все эти страхи в связи с поддельными подписями на банковских чеках, которые якобы могли разоблачить его, если он будет продолжать играть роль Дикки Гринлифа. Ужас, охвативший его тогда, бесследно исчез. Согласно последним сообщениям, семь из десяти американских экспертов отрицали факт подделки подписей, утверждая, что подпись Ричарда Гринлифа настоящая. Если бы он не поддался своим воображаемым страхам, смог бы еще раз заполнить чеки для американского банка и навсегда остаться Дикки Гринлифом.

Том сжал губы. Какой-то частью сознания он пытался воспринимать Малуфа, старавшегося произвести впечатление серьезного интеллектуала, подробно рассказывая о своей утренней поездке на острова Мурано и Бурано. Стиснув зубы и нахмурившись, Том слушал его, одновременно упорно стараясь сосредоточиться на собственных мыслях. Вероятно, стоит серьезно отнестись к сообщению мистера Гринлифа о приезде сыщика. По крайней мере, до того момента, пока оно не будет опровергнуто. Но он не позволит, чтобы это сообщение сбило его с толку или заставило хотя бы в малейшей степени обнаружить свой страх.