"Мистер Рипли" + Отдельные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Хайсмит Патриция. Страница 65
Том сел на автобус, следовавший в Афины. Один из его бывших соседей по столу занял место рядом, но Том не сделал и намека на приветствие. Даже если бы тот спросил его о чем-нибудь, он не смог бы ему ответить.
Наверняка в Американском агентстве его ждет письмо по поводу завещания. Судя по всему, мистер Гринлиф должен ответить. Скорее всего, он тут же показал копию завещания одному из своих адвокатов, который и направил в Афины ответ в форме вежливого отказа. Не исключено, что его ждет также уведомление от американской полиции, в котором он обвиняется в подлоге. Возможно, оба письма уже ждут его в Американском агентстве. История с завещанием может погубить все.
Том посмотрел в окно: сухая, растрескавшаяся земля, дикий, первозданный пейзаж… Пока, собственно говоря, у полиции никаких улик против него нет. Хотя, возможно, в Американском агентстве ждет засада. А может быть, и нет. Не исключено, те четверо были вовсе не полицейскими, а какими-нибудь армейскими офицерами.
Автобус остановился. Том вышел, взял чемодан и нанял такси.
– Будьте любезны, остановитесь, пожалуйста, у Американского агентства, – попросил Том шофера по-итальянски. И тот явно понял его, по крайней мере название “Американское агентство”. И автомобиль тронулся. Том вдруг вспомнил, как эти же слова он произнес, обращаясь к шоферу такси в Риме в день отъезда в Палермо. Боже, как ликовал он в тот день, когда ему удалось ускользнуть от Мардж в отеле “Англия”!
Увидев вывеску “Американское агентство”, он подался вперед, пытаясь отыскать взглядом полицейских. Они могли быть и внутри здания. Снова обратившись к водителю по-итальянски. Том попросил подождать его. Кажется, водитель понял и в этот раз – он вежливо прикоснулся рукой к фуражке. Все было до смешного просто, как и всегда бывает перед каким-нибудь потрясающим событием. Том оглядел вестибюль Американского агентства. А вдруг стоит только назвать свое имя…
– Есть письма на имя Тома Рипли? – спросил он низким голосом по-английски.
– Риплей? Скажите, пожалуйста, как пишется.
Он сказал.
Дама повернулась и достала из ячейки несколько писем.
Пока ничего особенного не происходило.
– Три письма, – с улыбкой произнесла она по-английски.
Одно было от мистера Гринлифа. Одно – из Венеции, от Титти. Одно от Клио, его сюда переслали. Он распечатал письмо от мистера Гринлифа.
“9 июня 19…
Дорогой Том!
Ваше письмо от третьего июня я получил вчера. Оно не в той мере поразило меня и мою жену, как Вы склонны предполагать. Мы оба не сомневаемся, что наш сын был очень привязан к Вам, хотя он никогда не упоминал об этом в своих письмах. Вы отмечаете в своем письме, что наличие этого завещания, к несчастью, указывает на то, что Ричард совершил самоубийство. К аналогичному выводу мы оба теперь пришли окончательно. Есть одна надежда, что он решил жить под чужим именем и таким образом порвать со своей семьей.
При данном положении вещей моя жена разделяет мое мнение о том, что независимо от того, как на самом деле поступил Ричард, мы должны действовать в соответствии с его желанием. Я передал фотокопию завещания своим адвокатам, и они будут информировать Вас о том, как продвигается дело по передаче в Ваши руки страхового фонда и другого имущества Дикки.
Еще раз благодарю Вас за Ваше внимание ко мне и помощь во время моего пребывания в Европе.
С наилучшими пожеланиями
Герберт Гринлиф”.
Уж не розыгрыш ли это? Нет, он и в самом деле держит в руках письмо мистера Гринлифа, написанное на плотной шероховатой фирменной бумаге, с фирменным тиснением имени владельца. К тому же подобного рода шутки со стороны мистера Гринлифа совершенно исключаются. Свершилось! Он получил все: и деньги Дикки, и свободу. Эта свобода, как и все прочее, состояла из его собственной свободы и свободы Дикки. Теперь он, если захочет, может иметь дом и здесь, в Европе, и в Америке. Деньги за дом в Монджибелло, которые предстоит получить, он решил тут же отослать Гринлифам: ведь дом продан раньше, чем написано завещание. Он с улыбкой подумал о миссис Картрайт. Когда они встретятся на Крите, надо будет преподнести ей корзину орхидей, если только они там продаются. Он представил себе, как сходит на вытянутый берег Крита, испещренный кратерами с застывшими неровными краями. По случаю прибытия теплохода – радостная суета на пристани, мальчишки, жаждущие чаевых, со всех ног бросаются нести его багаж, и он щедро одаривает всех, кто постарается ему услужить.
На какой-то миг привиделись четыре застывшие фигуры на пристани Крита: полицейские, скрестив на груди руки, терпеливо ожидают его. Но видение исчезло, уступив место порыву радости. Да неужели ему так и будут мерещиться полицейские на каждой пристани? В Александрии? В Стамбуле? В Бомбее? В Рио? К чему об этом думать? Он расправил плечи. Незачем портить себе настроение, все время думая о вымышленных полицейских. Даже если сегодня на пристани действительно были полицейские, это совсем не означает…
– Где едем? Где едем? – повторял шофер, пытаясь говорить по-итальянски.
– В отель, пожалуйста, – ответил Том. – В самый лучший отель. В самый лучший. В самый лучший.
Патриция Хайсмит
Мистер Рипли под землей
Я думаю, что скорее бы умер за то, во что я не верю, нежели за то, что считаю истинным…
Иногда мне кажется, что жизнь художника – это долгое и прекрасное самоубийство, и я не жалею об этом.
1
Том был в саду, когда зазвонил телефон. Он знал, что мадам Аннет, их экономка, снимет трубку, и продолжал счищать мох, облепивший каменные ступеньки. Октябрь в этом году выдался сырой.
– Мсье То-ом! – прозвучало сопрано мадам Аннет. – Это Лондон!
– Иду! – откликнулся Том. Он бросил лопату и поднялся по ступенькам.
На первом этаже телефон был в гостиной. Том не стал садиться на диван, обитый желтым атласом, так как был в рабочих джинсах.
– Том? Привет. Это Джефф. Ты… (щелк!)
– Ты можешь говорить громче? Очень плохо слышно.
– Так лучше? Я слышу тебя нормально.
На другом конце провода всегда слышали нормально.
– Да, немного лучше.
– Ты получил мое письмо?
– Нет.
– М-м… Тут у нас проблема. Я хотел предупредить тебя. Дело в том…
Треск, зуммер, щелчок, и связь прервалась.
– Вот черт, – произнес Том флегматично. О чем предупредить? Что-то с галереей? С компанией “Дерватт лимитед”? Предупредить его? Но он же не занимается их делами. Да, это ему пришла в голову идея создать “Дерватт лимитед”, и теперь она приносила ему кое-какие дивиденды, но… Том взглянул на телефон, ожидая, что тот зазвонит опять. Или, может быть, позвонить самому? Но он не знал, где Джефф – в галерее или у себя в студии. Джефф Констант был фотографом.
Том вышел в сад через стеклянные двери с задней стороны дома. Он поработает еще немного, решил он. Ему нравилось поковыряться часок-другой в саду – погонять взад-вперед газонокосилку, выполоть сорняки, сжечь сучья. Это давало возможность подышать свежим воздухом, а заодно о чем-нибудь помечтать… Не успел он взяться за лопату, как снова раздался звонок.
В гостиной опять появилась мадам Аннет с тряпкой для пыли в руках. Это была жизнерадостная крепкая коротышка лет шестидесяти. По-английски она не знала ни слова и, похоже, была неспособна выучить даже “Good morning” [44]. Тома это вполне устраивало.
– Я подойду, мадам, – сказал Том и взял трубку.
– Алло! – раздался голос Джеффа. – Слушай, Том, ты не мог бы приехать сюда? Я…
– Ты – что? – Опять помехи, но спасибо хоть связь на этот раз не прервалась.
– Я говорю, что я все объяснил в письме. Я не могу по телефону. Это очень серьезно, Том.