Пир стервятников - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 20

Захватив левой рукой кучу книг и свитков, а в правой держа свечу, Сэм двинулся по коридорам, которые у братьев звались червоточинами. На каменные ступеньки у выхода из подземелья падал бледный свет — значит там, наверху, день. Сэм оставил свечу в стенной нише и стал подниматься. На пятой ступеньке он запыхался, на десятой остановился переложить книги под правую руку.

Небо цвета белого свинца обещало снег, и Сэму сделалось неуютно. Он хорошо помнил ту ночь на Кулаке Первых Людей, когда упыри пришли к ним вместе со снегом. Ладно, не трусь, сказал он себе. Вокруг тебя твои братья, не говоря уж о Станнисе Баратеоне со всем его рыцарством. Башни и здания Черного Замка казались маленькими рядом с ледяной громадой Стены. Люди, копошась на четверти ее высоты, тянули новую лестницу вверх, к остаткам старой. Лед гулко отражал стук их молотков и визг пил. Строители по приказу Джона работают днем и ночью. Сэм слышал, как они жаловались на это за ужином — при лорде Мормонте, мол, они и вполовину не надрывались так, как теперь. Однако без большой лестницы на Стену подняться нельзя. Разве только в клети, которую поднимают, крутя ворот внизу. Сэм при всей своей ненависти к ступенькам ненавидел эту клеть еще пуще. В ней он всегда закрывал глаза, убежденный, что цепь вот-вот оборвется. Каждый раз, когда железный короб чиркал по льду, сердце у него на миг останавливалось.

Двести лет назад тут были драконы, думал Сэм теперь, глядя, как клеть медленно ползет вниз. Им-то взлететь на верхушку Стены ничего не стоит. Королева Алисанна посещала Черный Замок верхом на своем драконе, а Джейенерис, ее король, летел следом на своем. Может быть, Среброкрылый оставил после себя хотя бы одно яйцо? Или Станнис нашел его на Драконьем Камне? Но даже если яйцо существует, как можно надеяться, что из него вылупится дракон? Бейелор Благословенный молился над драконьими яйцами, другие Таргариены пытались оживить их с помощью колдовства, но все это кончалось либо фарсом, либо трагедией.

— Сэмвел, — произнес чей-то мрачный голос, — я за тобой. Мне велено привести тебя к лорду-командующему.

На нос Сэму упала снежинка.

— Джон хочет меня видеть?

— Насчет этого ничего не знаю, — ответил Скорбный Эдд Толлетт. — Я сам не хотел видеть половину того, что видел, и не видел половину того, что видеть хотел. Думаю, что хотение тут ни при чем, но ты все равно ступай. Лорд Сноу поговорит с тобой, как только закончит разговор с женой Крастера.

— С Лилли.

— Точно, с ней. Будь у меня такая кормилица, я бы до сих пор сиську сосал. У моей борода росла.

— Как у всех дойных коз, — с лету подхватил Пип. Они с Гренном вышли из-за угла, неся длинные луки и колчаны со стрелами. — Ты где был, Смертоносный? Мы еще вчера тебя хватились, за ужином. Целый жареный бык пропал зря.

— Не называй меня Смертоносным. — Подковырку насчет быка Сэм пропустил мимо ушей — Пип он и есть Пип. — Я зачитался, а потом эта мышь…

— Не говори о мышах при Гренне. Он их боится до смерти.

— Скажешь тоже, — вознегодовал Гренн.

— Съесть мышку точно уж побоишься.

— Могу съесть целую кучу. Побольше тебя.

— Когда я был мальчишкой, мы ели мышей только по большим праздникам, — вздохнул Скорбный Эдд. — Мне как младшему одни хвосты доставались, а разве это еда?

— Где твой лук, Сэм? — спросил Гренн. Сир Аллисер давно уже прозвал его Зубром, и Гренн с каждым днем все больше оправдывал это прозвище. В новобранцах это был здоровый, но неповоротливый парень, толстошеий, пузатый и краснолицый. Шея у него до сих пор наливается кровью, когда Пип его дурачит, но благодаря долгим упражнениям с мечом и щитом живот у него подобрался, руки окрепли и грудь раздалась. Теперь он силен — и мохнат, как настоящий зубр. — Ульмер зря прождал тебя у мишеней.

— Ульмер… — огорчился Сэм. Джон Сноу, став лордом-командующим, чуть ли не первым делом обязал весь гарнизон, даже поваров и сардов, ежедневно упражняться в стрельбе из лука. Дозор слишком много значения придает мечу и слишком мало — луку, сказал он. Это пережиток прошлого, когда рыцарем был каждый десятый из братьев, а не каждый сотый, как ныне. Сэм признавал разумность такого указа, но стрельбу не любил наравне с лестницами. В перчатках он не попадал никуда, а если снимал их, на пальцах тут же вздувались мозоли. Эти луки просто опасны. Атласу сорвало тетивой половину ногтя на большом пальце. — Я и забыл.

— Ты разбил сердце принцессы одичалых, Смертоносный, — заметил Пип. У Вель последнее время появилась привычка смотреть на них из своего окна в Королевской башне. — Она про тебя спрашивала.

— Не выдумывай! — Сэм говорил с ней всего два раза, когда мейстер Эйемон приходил к ней проверить, здоровы ли младенцы. Она так хороша, что при ней он то и дело заикается и краснеет.

— А что такого? — не уступал Пип. — Может, она от тебя детей хочет. Надо было нам прозвать тебя «Сэм-Соблазнитель».

Сэм залился краской. Он знал, что у короля Станниса свои планы на Вель: она должна послужить известкой, которая скрепит мир между северянами и вольным народом.

— Стрелять у меня сегодня нет времени. Надо к Джону идти.

— К Джону? Мы знаем кого-нибудь по имени Джон, а, Гренн?

— Это он про лорда-командующего.

— О-о. Великий лорд Сноу. Зачем он тебе? Он даже ушами шевелить не умеет. — Для подкрепления Пип пошевелил своими — большими и красными от холода. — Теперь он настоящий лорд Сноу. Чересчур высоко вознесся для нас, грешных.

— У Джона много обязанностей, — вступился за друга Сэм. — Он отвечает за Стену и за все, что с ней связано.

— Перед друзьями у человека тоже бывают обязанности. Кабы не мы, лордом-командующим мог бы стать Янос Слинт. Лорд Янос посадил бы Сноу голышом на мула и отправил назад в Замок Крастера с наказом привезти ему плащ и сапоги Старого Медведя. Мы спасли его от этой участи, а теперь он, выходит, слишком занят, чтобы выпить с нами чашу подогретого вина?

— Во двор-то он выходит, — поддержал Пипа Гренн. — Что ни день, он там с кем-нибудь бьется.

Сэм вынужден был признать, что это правда. Однажды, когда Джон пришел за советом к мейстеру Эйемону, Сэм спросил его, почему он столько времени уделяет работе с мечом? Старый Медведь себя этим не особенно утруждал. Вместо ответа Джон вручил Сэму Длинный Коготь, дав почувствовать легкость меча, его безупречную балансировку, позволив полюбоваться волнами, играющими в дымчато-темном металле. «Валирийская сталь, — сказал Джон при этом, — волшебная, острая как бритва. Почти ничто в мире не может ее сокрушить. Воин должен быть достоин своего меча, Сэм. Длинный Коготь сделан из валирийской стали, а я — нет. Полурукому убить меня было бы все равно, что тебе комара прихлопнуть».

Сэм вернул ему меч. «Когда я хочу прихлопнуть комара, он всегда улетает. Я хлопаю самого себя по щеке, а потом чешусь».

«Будь по-твоему, — засмеялся Джон. — Все равно что тебе выхлебать миску овсянки». Сэм любил овсянку, особенно если подсластить ее медом.

— Некогда мне тут с вами, — сказал он и зашагал к оружейной, прижимая книги к груди. «Я щит, защищающий царство человека», — вспомнилось ему. Что бы сказали люди, увидев защитников своего царства — Гренна, Пипа и Скорбного Эдда?

Башня лорда-командующего выгорела во время пожара, Королевскую Станнис Баратеон взял себе, и Джон Сноу поместился в скромном жилище Донала Нойе позади оружейной. Лилли как раз выходила от него, завернувшись в старый плащ, который дал ей Сэм при побеге из Замка Крастера. Она чуть не проскочила мимо него, но он поймал ее за руку, уронив на мокрую землю две книги.

— Лилли!

— Сэм, — хрипло отозвалась она. Тоненькая, с карими, как у лани, глазами, она тонула в его плаще с низко надвинутым капюшоном, но вопреки этому вся дрожала, и ее лицо выдавало испуг.

— Что случилось? — спросил ее Сэм. — Как дети?

— Хорошо, Сэм. — Она высвободила руку. — Все хорошо.

— Эти двое тебе и спать-то, поди, не дают. Который из них кричал прошлой ночью? Я думал, он никогда не уймется.