Просто Никита: Солдат (СИ) - Бергер Евгений. Страница 4

— ЭЙ! УБЕРИТЕ ЭТОГО ИДИОТА ОТСЮДА! НУ, ПОЖАЛУЙСТА!!!

Глава 2

— Папа говорил, что доброе имя рода Просто можно восстановить, служа государю добрым клинком и честной пулей, — задумчиво произнес Никита, наблюдая, как лоточник с досадой сгружает рыбу обратно в телегу. — Я так и не понял, как клинок может быть добрым, а пуля честной. Я спрашивал у него, но он только смеялся и говорил о военной службе. Как-то раз я видел в Юнг-Блинде грязного старика. От него пахло так же, как от сортира у штолен, куда испражнялись работяги…

Тут парень сморщился и встряхнул головой.

— Я старался не дышать рядом с ним, но почему-то резало глаза. Думал, что он повидал всякого, раз пах не потом, а сортиром. Вот у него я и спросил на счет службы в городе. Он сказал: «Сейчас берут даже задохликов», — Никита почесал макушку и продолжил: — Я у него спросил, что такое задохлик, и он объяснил мне, что задохлик — это я.

Тут он повернул голову и уставился на заключенного преступника, который сидел в клетке с покрасневшими глазами и дергающимся веком.

— Я подумал, что «задохлик» — это культурный и честный человек, поэтому решил козырнуть при случае таким статусом, — авторитетно кивнул Никита и искренне улыбнулся.

Его абсолютно честная и добрая улыбка стала последней каплей, и заключенный метнулся к клетке, и просунув руки между прутьев, попытался дотянуться до парня, что претендовал на причину нервного срыва.

— Я убью тебя, сука! — зарычал он утробным голосом. — Убью, ублюдок! Заткнись! Слышишь⁈ ЗАТКНИСЬ!

Никита слегка отклонился и смутился, слушая ругань бандита, попавшегося в руки правосудия.

— Папа говорил, что девять грамм свинца между глаз всегда лучше любых угроз, — произнес Просто и внимательно посмотрел на заключенного. — У нас были свинцовые пуговицы как раз на девять грамм. Чем они лучше, я если честно — не понял.

Бандит, до которого дошло, что до парня не дотянуться, несколько раз ударился головой о прутья и тихо завыл. Никита же продолжил:

— В общем, я отправился в город. Там точно принимали на службу…

Отец всегда говорил мне: «Сынок! Остерегайся большой дороги. Либо перо всадят, либо кошелёк подрежут».

Но лично я не понимал, зачем кому-либо всаживать в меня птичьи перья или резать кошелёк? Как по мне бессмысленно и даже немного глупо.

На сто тысяч четырнадцатом шаге никто так и не попытался воткнуть в меня перья или же подрезать кошелёк. Скажу больше, даже если бы, у кого-либо и возникло желание, то ничего бы не вышло. Ведь у меня нет кошелька. Только сумка с одеждой, сушёными хлебцами, сухим тёртым чесноком и любимой серебряной ложкой, на которой была выгравирована фамилия нашего Дома.

А по поводу перьев… Я пригладил тёмную густую шевелюру. Честно говоря, тоже очень сомнительно. Но перо перу рознь. Вдруг мне предложат что-нибудь красивое, как у попугаев?

Правда, сколько бы я не шёл — вокруг совершенно ничего не происходило. Пока на дороге попадались лишь редкие торговцы, устало сидящие за поводьями повозок с лошадьми и большими ящерами-тягачами, одинокие ведьмаки, что охотились на монстров, и небольшие отряды имперской гвардии, патрулирующие дорогу до Сан-Алермо.

А еще мне не понравилось, что чем дальше я уходил, тем все становилось… другим. Деревья и трава тут были зелеными. На небе не было коричневых облаков, а местами на деревьях я видел белок и бурундуков. Я не сильно их отличаю, потому, что у них не светились глаза, и они не пытались сожрать меня стаей. А еще они тут не облезлые и покрыты мехом.

Мерзость какая!

А еще мама всегда говорила: будь вежливым! Ведь вежливость — это лицо любого аристократа. Поэтому я здоровался со всеми, кто встречался у меня на пути. Только вот торговцы лишь устало смотрели на меня, то и дело поглаживая деревянные приклады своих обрезов, ведьмаки недовольно сверлили меня жуткими глазами, а гвардейцы и вовсе делали вид, что меня не существует.

Пройдя ещё десять тысяч шагов, я наконец-то заметил нечто необычное. А именно девушку, которая сидела возле старой телеги.

Ничего себе! Я был немного удивлён внешностью таинственной незнакомки.

Её кожа напоминала снег. Нет, не тот, грязно-коричневый, что высыпал на нашем руднике каждую зиму. А настоящий ярко-белый, о котором часто писали в книгах и изображали на картинках.

Глаза походили на очищенные изумруды, которые работяги иногда доставали из штолен и потом проигрывали в карты за кружечкой пенного. А ресницы были такой длины, что казалось, стоит незнакомке быстро заморгать, то она тут же воспарит.

Волосы цвета варёного каштана были аккуратно уложены в конский хвост. А одежда… Я такой раньше не видел. Короткое бежевое платье, подол которого заканчивался чуть выше колен, коричневые ботфорты, как у пиратов из детских сказок, а на плечи была накинута кожаная жилетка с огромным количеством карманов.

Видимо, запасливая!

Незнакомка тяжко вздохнула и с грустью посмотрела на меня. Сердце тут же затрепетало, но я постарался подавить незнакомое чувство. Да и вообще, что это такое? Отец рассказывал, что когда он впервые увидел маму, то его как будто молнией поразило. Настолько она была красивой.

Неужели и меня сразила девичья красота?

Хотя на нашем руднике было очень мало юных девушек, поэтому истинным ценителем женской красоты меня можно было назвать с очень большой натяжкой. Может, дело в том, что у нее не было третьего глаза, и верхняя губа не разделялась, как у зайцев?

В любом случае это единственный человек на дороге, который улыбнулся мне. Да и судя по старой телеге без лошади, вполне возможно, что незнакомке нужна была помощь.

Мама всегда говорила: помогай всем, до кого можешь дотянуться. Мол, это потом аукнется! А мама никогда плохого не посоветует.

— Добрый день! — поздоровался я. — У вас всё в порядке?

— Привет, — незнакомка грустно улыбнулась: — Увы, я не смогла правильно зацепить поводья, и мой ослик ушёл в лес. Здесь рядом… Но, как показала практика, я слишком слабая, чтобы вытянуть его обратно на дорогу.

— Ого… Кстати, меня зовут Никита. И вам очень повезло, что родители обучили меня манерам, — я улыбнулся и протянул руку девушке.

— Айша. Хм-м… Никита, значит? Какое необычное имя, — девушка взяла мою ладонь и поднялась.

— Меня назвали в честь прапрадеда. Он был основателем Культа Чёрной Ереси. Они надевали красивые маски и тёмные длинные плащи! А ещё ездили на лошадях. Здорово, правда?

— Какое необычное чувство юмора… — Айша сдержанно улыбнулась, а затем потрогала рукав отцовского мундира: — Красивая одежда. Культ Чёрной Ереси… Выходит, ты у нас — аристократ?

— Опальный. Только вот я так и не понял, чем они отличаются от обычных, — честно признался я.

— Вот как? — девушка рассмеялась и взяла меня за руку: — Ладно, остряк. Идём! Притащим ослика, и я отблагодарю тебя, — последнюю фразу она сказала с очень странной интонацией, отчего по всему телу побежали мурашки.

Почему-то вспомнилась Ксандрия.

— А у меня длинный язык! — произнес я, продемонстрировав его.

— Чего? — Айша удивлённо уставилась на меня.

— Госпожа Ксандрия говорила, что это очень важное мужское достоинство, — авторитетно пояснил я, искренне надеясь, что мой язык достаточно длинный. Для этого я попытался достать им до кончика носа.

И всё-таки мир за стенами рудника — удивительное место! И нет в нём ничего страшного, о чём предупреждал отец. Только нелюдимые путники и красивые девушки со сбежавшими осликами.

— Да уж, Никита… Я и не думала, что когда-нибудь встречу настоящего опального аристократа. — пришибленно произнесла Айша, когда мы прошли через кусты.

— Так, может быть, хоть ты расскажешь, чем опальный отличается от обычного? — поинтересовался я.

— Ну… — девушка вывела меня на красивую лесную опушку: — Например, тем, что обычные не ходят без охраны.

— Мальчик поплыл… — раздался хриплый мужской голос за моей спиной: — Мальчик попал! Хе-хе-хе… — затем послышался знакомый щелчок револьверного курка: — Руки вверх, парень!