Железная маска - Ладусет Эдмон. Страница 22

Проходя мимо тела, Мистуфлэ завладел заряженным мушкетом, еле вырвав его из сведенных смертной судорогой рук убитого.

Им не потребовалось спешить к скале, чтобы встретиться с Ивонной: услышав пистолетный выстрел Сен-Мара, она поняла близость развязки спланированной Мистуфлэ комедии и, крадучись, прислушиваясь к каждому шороху, привела лошадей к дороге, где стала дожидаться беглецов.

Когда Ивонна увидела, что друзья возвращаются одни, она, боясь упасть от отчаяния, крепко вцепилась в луку седла.

— Где монсеньор Людовик? — был ее первый вопрос.

— Все пропало! Надо бежать!

— Ни за что! — вскричала девушка и побежала к крепостным стенам, но Мистуфлэ догнал ее и, обхватив за талию, посадил на свою лошадь, тогда как Фариболь подхватил поводья лошади Ивонны и поскакал вперед. Однако девушка мешала друзьям, как могла, пытаясь вырваться из рук Мистуфлэ и соскочить на землю.

— Тысяча чертей, мадемуазель! — не выдержал наконец Фариболь. — Нам не стоит попадаться им в лапы, иначе бездельник Сен-Map замучает нас до смерти.

— Хорошо, я не буду больше досаждать вам, — заявила Ивонна, — но при одном условии. Или вы его примете, или мы пропадем все вместе.

— Говорите скорее, мадемуазель Ивонна!

— Поклянитесь мне, что этой ночью мы не станем уезжать далеко от замка.

— Мадемуазель… за нами гонятся, утром они нападут на наш след и…

— Нет, — рассудил Мистуфлэ. — Если вы обещаете не творить больше никаких безумств, мадемуазель, ваше желание будет исполнено.

— Ты что, Мистуфлэ, с ума сошел? — вскричал Фариболь, едва не выпав из седла от возмущения.

— Нет, хозяин. Еще немного такой гонки, и лошади устанут, а мы станем легкой добычей гончих псов его величества… Пора найти себе укрытие.

— Но ты понимаешь, что они нас разыщут даже в аду?

— В аду — возможно, но не в хижине, где, как им известно, еще вчера тихо жили два бродяги и нищенка…

— Черт меня побери! Я и забыл про Росаржа и монаха. Что ж, Мистуфлэ, твоя идея совсем не плоха.

Все трое спешились, побежали к хижине и, пулей влетев в нее, захлопнули за собой дверь. Вскоре послышался стук копыт, и на дороге показалась группа всадников.

Преследователи галопом проскакали мимо, даже не оглянувшись на неказистый домишко.

Не сказав ни слова, Мистуфлэ с помощью кремня и трута зажег факелы и вставил их в особые кольца на стенах.

— Тысяча чертей! — воскликнул Фариболь. — Этот свет нас выдаст!

— Нет, хозяин. Если эти бездельники и вернутся, они увидят лишь трех безобидных нищих, не имеющих ни малейшего понятия о каком-то происшествии в замке.

— Да, — сказал Фариболь, носком ботфорта перевернув лежащее на полу тело, — только вот куда девать свидетельство того, что у безобидных нищих увесистые кулаки и острые шпаги…

Мистуфлэ склонился над Росаржем, не подававшим признаков жизни. Земляной пол под ним был обильно пропитан кровью.

— Мда-а… — протянул Мистуфлэ, набожно перекрестясь. — Только он и мог опознать нас, но подобной нескромности с его стороны мы, похоже, можем уже не опасаться.

Тут какой-то сдавленный стон заставил всех обернуться: в углу лежал полураздетый, крепко связанный человек с синим от начавшегося удушья лицом.

— Капеллан! — ахнул Фариболь. — Вот бедняга, мы совсем о нем забыли!

Увидев, кто к нему приближается, монах от страха пустил струю и потерял сознание. Придя в себя, он обнаружил, что лежит на соломенном тюфяке, а стягивавшие его путы исчезли. Горе-исповедник сел, посмотрел по сторонам и узнал давешнего силача, который сидел на табурете и чуть ли не ласково ему улыбался.

— Вы сохранили мне жизнь? — спросил бедняга, желая окончательно убедиться, что он еще на этом свете.

— Пока да, но вы сможете заработать ее окончательно, если ответите на мои вопросы… Вы местный?

— Нет, я родился в окрестностях Гренобля.

— Отлично. Значит, вам должны быть знакомы перевалы в Альпах.

— Я их знаю, как свои пять пальцев. Мне довелось много попутешествовать.

— Хорошо. Каков кратчайший путь в Фонтебло?

— Хм! Мне он отлично известен, но вот объяснить его я вряд ли сумею. Другое дело, показать…

— Согласен. Вы пойдете с нами.

— Я?.. В монастыре меня ждут по крайней мере обильный стол и мягкая постель.

— Об этом не беспокойтесь, вы получите все необходимое.

— Но какова ваша цель?

— Прежде всего, найти проводника… И помните, что предательство дорого вам обойдется.

— О, не волнуйтесь! Мы доберемся до Фонтебло без приключений.

— Сколько времени это займет?

— Около полутора недель.

— Будем считать, что две… Вокруг слишком много людей, чье любопытство может задержать нас в пути. Нам еще не раз придется обнажать шпаги.

— Можете на меня рассчитывать.

— Что вы имеете в виду? — с удивлением спросил Мистуфлэ, не ожидавший от капеллана столь воинственных настроений.

Тот, словно стыдясь, потупил глаза и сказал:

— Уж поскольку нам предстоит проделать вместе неблизкий путь, я признаюсь… Видите ли, я не монах, и никогда им не был. Лежа здесь в углу, я много думал и пришел к выводу, что Господь послал мне все эти страдания за мои многочисленные грехи и за намерение исповедовать заключенных, не имея на то никакого права… Я долго голодал и в один прекрасный день решил напялить рясу монаха, явиться в какой-нибудь монастырь и попросить приюта. Затем, узнав об ужине в замке губернатора Пиньероля, я выдал себя за капеллана и… Но, — добавил он виноватым тоном, — я честно собирался предупредить заключенных о своем обмане, чтобы они не ждали от меня отпущения грехов…

Услышав столь убедительный аргумент, Мистуфлэ еле удержался от смеха.

— Да ты законченный плут, приятель, — резюмировал он.

— Не спорю, но мне кажется, что это может вам пригодиться… Я долго бродил по дорогам, прося подаяния, и, когда мне кто-то в нем отказывал, лучшим средством убеждения было наставить на него дуло пистолета. О, это давало чудесные результаты!

— Хорошо, что ты рассказал о своих проделках, приятель, однако тебе пора узнать правду: мы не разбойники и не желаем иметь с ними ничего общего. Теперь скажи мне, как твое имя?

— Все называют меня брат Онесимо.

— Так вот, Онесимо, вместо рясы, которой ты хотел обмануть Сен-Мара, ты наденешь панталоны и камзол нашего доброго друга Росаржа. Они из превосходной материи… Затем опояшешься его шпагой. И запомни мои слова: если ты решишь предать нас или просто слукавишь, я удавлю тебя, как цыпленка, вот этими самыми руками. Сегодня вечером мы отправляемся в путь, до рассвета нам нужно добраться до гор и найти там надежное убежище.

— Я знаю одно такое.

— Хорошо. Ты будешь ухаживать за лошадьми, чистить оружие, следить за провиантом и готовить пищу… Кроме того, ты обязан слепо выполнять малейшие желания этой девушки и любить ее, как отец… никогда не пытавшийся прикинуться исповедником. Тебе понятно, Онесимо?

— Да, сударь.

— Можешь называть меня монсеньор.

— Да, монсеньор.

— Отлично. А пока тебе нечем заняться, я разрешаю почистить мне ботфорты.

Пока Мистуфлэ делал из лжемонаха проводника и слугу, Ивовна вновь отправилась к нижней башне замка. От того, что она увидела там, ее бледное лицо стало совсем белым: среди повешенных на зубцах башни девушка узнала графа де Бреванна.

— Негодяи! — промолвила Ивонна, сдерживая слезы. — Они убили его!

Фариболь тайком последовал за девушкой и теперь прятался в кустах неподалеку. Внезапно Ивонна попятилась назад, непроизвольно взмахнув руками, словно пытаясь отогнать от себя какое-то жуткое видение, и, не проронив ни звука, без чувств упала на край рва.

Фариболь бросился было к ней на помощь, но так и остолбенел, увидев то, что столь сильно напугало Ивонну: сквозь прутья решетки окна монсеньора Людовика на него смотрело ужасное существо в массивной железной маске. Когда оно приветственно подняло руку, Фариболь чуть было не последовал примеру Ивонны.