Выдумщик - Попов Валерий Георгиевич. Страница 10
Я читал книгу – и вдруг какой-то резкий звонок! Телефон – давно это заметил – звонит по-разному.
– Валерий!
Голос мамы. Но почему так строго? Из какого-то учреждения звонит? Да! И причем – из какого!
– Я в милиции сейчас нахожусь!
Первый был испуг – маму ограбили. Фека? Но не такой вроде он человек. А какой же?
– Я сейчас приду.
– Отделение на улице Розенштейна.
– Розенштейна? Это опасно! – вырвалось у меня.
– Я знаю! – хладнокровно сказала мама. – И даже знаю, что ты здесь бывал.
Фека накапал… Ну, друг!
– А что случилось-то? Может…
– Приезжай! – оборвала она. Была у нее такая привычка: не дослушивать. Знала наперед – и все остальное отвергала.
Примчался. А вот и друг. Чем-то снова обижен. Несправедливостью! Чем же еще?
На столе милиционерши, правда, лежали шуба рыжего цвета и одна интересная художественная композиция: разрисованные бумажки, по краям – настоящие червонцы. Талант, Фека-то наш! Отец «кукол»!
– Вот – настоящий фармазон растет! – проговорила инспекторша; Фека приосанился. – Раньше у Рябого затырщиком был, теперь вышел на самостоятельную дорогу! У женщины шубу увел.
– Она сама отдала!
– В колонии будешь петь! Вы что-то хотите сказать, Алевтина Васильевна?
– Ты позвонил мне! – мама обратилась к Феке. – И зачем?
Что удивительно – с мамой он заговорил совершенно иначе.
– Да заставили меня! Заболел там… один. Я учиться хочу.
– Чему? – спросила мама.
– Вот, – и он почему-то указал на меня.
– Это похвально! – произнесла мама. – Да, – она повернулась к инспекторше. – Мы с Валерием ручаемся за него. Берем шефство!
– А ты, Валерий, что скажешь? – спросила инспекторша.
– Готов! – сумев подавить ярость, произнес я.
И как всегда – податливость наказуема!
– Как же ты допустил такое? – накинулась она на меня. – Твой друг прогуливает школу, хамит учителям, а недавно был уличен в краже денег у учащихся. Твой друг!
Для дружбы, я бы сказал, это опасно. Особенно – бесцеремонность его. Насчет тех, «кого мы приручили», граф Экзюпери, я думаю, погорячился. И если бы не мама… с комсомольским задором ее!
– Аттестат зрелости он получит у нас. И за поведение мы тоже ручаемся! – опередила она мой ответ. С которым я, собственно, и не торопился.
– Мы – команда! – Фека вдруг вскинул кулак.
Где научился?
На первое наше занятие он вообще не явился, на второе – еле дополз, с опозданием на час. И тут впервые увидал меня в ярости – и даже испугался. Хотя шкапинские, по его мнению, не боятся ничего.
– Слушай! – сказал я. – Ради тебя я не буду менять свои планы ни на миллиметр. Буду учиться сам. Если захочешь присоединиться – давай. Или иди куда шел!
Он морщился, как лимон, который выжимают. Всеми командовал (или так казалось ему), и – вот! Какой-то недомерок учит. Ростом, кстати, на голову выше его.
– Ну, рассказывай… что там у тебя? – разрешил он.
Почти закончили школу! И вдруг – оглушительно длинный, мучительно знакомый звонок в дверь.
– Ураганим!
– С какой радости?
– Она послала меня на! Во! – он разжал кулак. Там сияло кольцо. – Хотел ей!
– Квитанцию покажи.
– Шкапинские берут без квитанций. Сейчас в ломбард – и заураганим.
– Нет. Где его взял – туда и неси.
– Аж прям! Или мильтоны возьмут – или наши порежут. С завода взято! Рябой выносит. Обратно не берет. Ты хочешь, чтобы я Рябому вернул?
– Боюсь, что у меня нет никаких желаний, связанных с тобой.
По малограмотности он принял это за «без проблем».
– Лады! Сдам в ломбард, там наш человек, и – заураганим!
Чтобы нас взяли вместе. Оказывается, это он взял шефство надо мной!
– А что Нелька?! – вдруг вырвалось у меня.
Что это со мной? Неужели – чувства?
– Говорит – с краденым кольцом не венчаются!
Он почесал фингал. Нелька молодец! Любуюсь ею!
– Ураганим!
– Спасибо за щедрость. Но я в тюрьму не хочу. Другие планы.
Я маме решил это рассказать, после колебаний.
– Да, я в курсе уже. Зотова звонила. Рябого взяли. Теперь ищут кольца. Я уже позвонила Ваське Чупахину…
– В санаторий Феку? Гениально!
Мама подняла тонкую бровь. Так делала всегда, если сердилась.
– Ему другой санаторий светит, на Севере. Восемнадцать уже есть ему, второгодник заядлый. Велела Ваське все его связи напрячь, чтобы прямо сейчас, не дожидаясь призыва, забрили Феку. А ты собираешься что-то предпринимать?.. Ясно! – закончила разочарованно.
Вспомнила, видимо, какой я!
Фека пришел на другой день, взбудораженный.
– Прикинь! Прокатило. Менты в ломбард – а кольца там нет.
«Знаю!» – чуть было не сказал я.
– Кто-то выкупил его!
– А кто бы это мог быть? Не догадываешься?
– Не! – он даже зевнул.
Широкая душа мелочами не заморачивается. Прокатило – и всё. Конечно, радовало, что карающая рука не дотянулась до меня. Пока… Но Фекина тупость – бесила. Должно же его всё это как-то пронять!
– Это твой ангел был. Оцени! И живи теперь так… чтобы не было ему стыдно.
– Да-а?! – Фека был потрясен.
На святое любая душа ведется.
– И смотри, чтобы он не бросил тебя! Так что ты отныне святой.
Святостью я, кажется, его перегрузил.
– Свезло, думаешь? – понял все это так. – Прикинь! И тут же повестку в армию принесли. Во совпадение!
– Совпадение тоже кто-то организует. Повестка – это о тебе от Чупахина привет.
– Ну, Васька! – Фека утер слезу.
Я скромно молчал.
– Ну чего? Ураганим? – жизнерадостно предложил он.
– А иди-ка ты… в армию! – сказал я.
– А ты знаешь, под чьим началом Фека будет служить? – мама смеялась. – Того самого Лёньки, которого он в Сочи таскал. Я думаю, что теперь Лёнька должен пылинки с него сдувать! Армия, конечно, не Сочи, но все же Феку мы с тобой спасли!
– Спасибо, мама.
И мы с ней даже выпили – за все хорошее… И все сбылось.
4
Я четко шел на золотую медаль, но кое-кто сумел разглядеть мое «второе лицо». Даже я про него на время экзаменов забыл! Зло особо опасное, потому что скрытое! – такими разоблачениями увлекались тогда. И Елена Георгиевна, преподавательница английского (гордящаяся своей принципиальностью), сумела-таки меня разоблачить и на выпускном экзамене влепила четверку. Раскусила меня! Хотя «на первый взгляд» я отвечал хорошо – но она смотрела глубже. Наша классная, Людмила Дмитриевна, увидев меня, кинулась в экзаменационную, где услышала приговор: «Он ставит себя как отличник, а знает на четыре!» Тоже верно. Хотя «ставить себя» тоже надо уметь. Пролетаю! Но еще не пролетел?
Я пришел домой. Длинная комната была залита солнцем. Бабушка только помыла пол, и старые желтые половицы слегка «дымились» и пахли гнильцой. «Надо все запомнить!» – почему-то подумал я. Определяется твоя жизнь. Без золотой медали хана. Я могу играть только роль отличника! Для остальных… не хватит органики, и ты всюду провалишься. Мысль работала необыкновенно четко. У тебя – час… если еще результаты не отослали в РОНО. И ты прекрасно уже знаешь, что делать. Иди! Зябко? А как же!
Везло мне когда-то! Красивая улица Чайковского, одна из любимейших, вдохновляющих меня, – а не какой-нибудь безликий квартал. Май! Все цветет. Поликлиника с фигурными стеклами любимого (может быть, с того раза) модерна. Мраморная лестница в стиле «волна». А вот это надо убрать – подсвеченные изнутри стеклянные столбики с цветными фотографиями всяческих язв, последствий дурного образа жизни. «Убери, Еремей!»
В кабинет врача я, однако, вошел скромно. На самом деле я действительно был робок, что кстати. Интеллигентная женщина в белом. И я взволнованно ей все рассказал – имитировать волнение не пришлось.