Выдумщик - Попов Валерий Георгиевич. Страница 67
17
И без него как без рук! Гудит над моей квартирой бордель, уже многолетний. И на любом уровне – разводят руками. «Что делать? Такие времена! Все документы у них оформлены безупречно!» Фека обещал разобраться… лишь он и мог.
Был бы еще бордель подо мной – другое дело. А он – надо мной. Победил! Вот итог жизни.
Всю ночь прислушивался. Не могу разгадать: почему у них непрестанно стучат каблуки? Казалось бы, ноги их в другом положении должны быть? Алогизм, вот что мучает – и бессилие. Один только выход. Как у всех… И с этой мыслью уснул уже на рассвете. Проснулся рывком. От сильного жжения под левой подмышкой. Словно горчицей намазали. Я застыл неподвижно. Та-ак. Не проходит. И появилась боль. Что-то похожее уже бывало несколько раз… надо найти другую позу. Нашел. Чуть утихло. Но начал задыхаться. И понял: Оно!
– Фека! Иду к тебе! – прохрипел я. Надо же как-то объяснять этот ужас, за что-то держаться… но за него уже не подержишься. Стало чуть легче. Натыкал «03». И даже все объяснил. И снова стал задыхаться.
Скорая приехала скоро… но некому оказалось нести. Рядом – лишь безумная Нонна. Девчонки-пигалицы, врач и фельдшер. «Как же вы так? Обычно родственники помогают…» – залепетали они. Увы! И пустой двор. Воскресенье. Финал. И неожиданно как!
– О! Так вот же они! – вдруг вскричала радостно пигалица-фельдшер и выбежала во двор.
Что ж это за родственники нахлынули? Приятный сюрприз! С грохотом ворвались! Родственники оказались странные: все какие-то маленькие, чернявые, небритые – притом одетые в красивую униформу со светящимися лампасами. Неужели выдают теперь родственникам униформу? Жизнь все-таки не стоит на месте! Это бодрит. Глянул на календарь… День рождения бати! Проводить пришел?
Действовали родственники достаточно четко, по указанию служительниц скорой стянули с постели два пледа, красный и серый (прежде кутался в них, зяб), и, расстелив их на железных носилках, аккуратно скатили меня с кровати, закутали, голого, в пледы и понесли. Ловко. Научились – когда? Неужели уже треннинги для родственников проводят? Ребята огонь! И поволокли меня головою вперед, что важно, ударяя обо все углы… вот уже желтеет и лестница. Меняются резко ракурсы. Вот двор, судя по цепенящему холоду. Пористый черный снег. Последняя красота! А что это за шум? Какая-то машина гигантская. Мусорка! Для меня? Как ни странно – да! Ее приезд не менее важным оказался, чем приезд скорой! На ней «родственники» мои прибыли в униформе! И – спасли. Задвинули носилки и накинулись на мусорные мешки. Как трогательно, что не в обратном порядке!
Скорая поехала, оставив безымянных, но героических, я бы сказал, моих «родственников», спасших меня. Мусорщики спасли! Тряхнуло при выезде с арки. Невский! Думал уже, проходя тут – а ведь однажды я пройду здесь в последний раз? И вот. Откуда шел? Вспомни.
А вот и больница! Выдернули носилки. Покатили под сводами. Дышал? Еле-еле. Но – лукавая мысль: ведь это Фека, с его безграничными теперь возможностями, мусорщиков подослал! Только он мог такое подстроить.
– Улыбаемся – это хорошо! – какой-то смутно знакомый голос надо мной.
Размежил веки. Наш Лёнька-генерал, абсолютно седой, каким я и помню его с Фекиных похорон. Распоряжается и здесь. Надеюсь, это не похороны?
– Сатурация восемьдесят! – донеслось.
Цифра – предпохоронная. Отец делился. Его иду путем.
– В операционную! – Лёнькин голос.
– Представляешь! – Я его за руку ухватил. – Мне Фека мусорщиков подослал – они меня в скорую и погрузили! Ну, тип!
– …Позже! – сурово проговорил Леонид, и моя «телега жизни» загрохотала дальше.
…Сон? Распахнулась вдруг дверь – и вошла Она. Любовь всей жизни. Русалка моя! Словно прямо из моря, где я ловил ее, лишь халатик накинула… Но странное, безусловно, есть. Ясно, почему она не узнает меня, – прошли десятилетия с тех заплывов в Сочи, но странно, что я узнаю ее! Так же прекрасна… Поэтому на вопрос: «Где я?» – ответ неоднозначный.
– Не трогайте аппаратуру! – строго произнесла.
Голос ее! Ну, а чей же еще? Значит, я жив, раз аппаратура работает! Но кто же тогда Она?
– Вы сорвали датчик!
– А-а… «Перстень» на пальце? Да. Снял. Хотел, чтобы вы пришли!
Но что пришла именно Она – это пугает. Неужто смерть так прекрасна?
– Немедленно наденьте его! Это датчик сатурации. По монитору, вы уже… там!
– Э, нет! – натянул перстень.
– Не хулиганьте! – улыбнулась она и, сменив баночку на капельнице, ушла. Оставив в душе моей ужас… и восторг!
Что это? Надо записать. История эта, похоже, еще не кончилась. Добросовестный автор должен всех переженить! Потянулся к тетрадке… Кто, интересно, ее тут положил? Между трубками и проводами продел гибкую левую руку и взял с тумбочки тетрадь. Потом протащил через это все, буквально как Гарри Гудини, свою правую и взял перо. Соединяю их!
Появился Лёнька. Седой! Значит, все же в реальности я. В окно лупит солнце. Самое настоящее! Я счастливо вздохнул.
– Ну, все! Проскочил кризис, герой! – сообщил Лёнька. – Молились тут за тебя!
– Так ангелы тут какие! – подхватил я. – Откуда?
Как начальник – обязан объяснить.
– Дочура моя! Завреанимацией. Всю ночь провела вместе с дежурными. Вытащила тебя.
Теперь бы понять – как образовалась она? Как произошли необходимые для этого действия? Могла бы быть и моя! Но склон оказался крутой: все время сползали… Жалкое оправдание.
– Я тут, – нагло Лёньке сказал, – должен расписать читателям, что было и как. Расскажи, откуда моя спасительница? Как вышло?
– …Да я и сам поначалу не понял, – он смущенно заговорил. – До того и не видел ни разу ее… русалку ту!
– Ну да. Был занят. В шахматы играл! – прокомментировал я.
Он грустно глянул.
– Вот за такие вот гнусные реплики – и недолюбливают тебя!
– Признаю. Дальше?!
– Ну, Фека храпел. Ты вообще где-то был…
Где был я? А «на разогреве»! Вот где я был. Но эту реплику проглотил.
– …Вся какая-то измятая появилась, – проговорил он.
«Да уж я постарался!» Но и эту реплику опустил. Ну просто какой-то обет молчания блюду.
– …Но – красивая! – Леонид с некоторым даже вызовом произнес.
Мол, кое-что все же соображал!
– Не спорю! – это я сказал вслух.
– …Шептала, что любит… – продолжил он.
Честно – я был потрясен. И как только она углядела его? Ведь он ни разу «в четком фокусе» не предстал?! И ведь не ошиблась!
– Ну и… Вот! – он обвел рукой всю окружающую нас медицинскую роскошь.
– Ну, и где же она? – чуть раздосадованно произнес я. – Та!
«Изделие» их оценил. Где «русалка»?
– Да тут же, – слегка смущенно он произнес. – Еще увидишь.
И появилась она… Королева-мать! Голос ее огрубел… Или это я ослабел?
– С какого ляда ты Пантюхину отпустил? Опять мне генералить все отделение?
– Иди, – обернулся он к ней, – я сейчас приду.
Мы посмотрели с Лёнькой глаза в глаза… и много чего там было.
– Спасибо, – сказал я. – Твоему замечательному семейству… За жизнь!
– Слушай… – он встал. – А давай и вправду считать, что это Фека тебя сюда дотащил, своими силами.
– А давай!
Спасибо, мама, что отправила меня тогда в Сочи.
18
Из больницы встретила Нелька. Не ожидал. Хорошо устроился! Хоть и не родственники – а свои. И даже выбирать можно. Ну прям разбегаются глаза!
В родной дом свой, к Нонночке, я думаю, рановато. Угробит! В последнее время она встречала меня… как-то уж больно торжественно. Угрозыск. ОМОН. Открываю из последних сил дверь, утомленный трудами. Сажусь. Выходит сияющая Нонночка.
– О, Венчик! Пришел!
Кидаюсь по узкому коридору к туалету и ударяюсь головой в чей-то огромный живот. Задираю голову. Круглое плоское лицо, глаза маленькие, недружелюбные. «Нонночка с прогулки бандитов привела! Теперь не выгонишь!» – думаю я.
Удостоверение мне в нос: