Австралийские этюды Полет бумеранга - Гржимек Бернгард. Страница 37

Когда кролик хочет произвести впечатление на крольчиху, он начинает расхаживать перед ней на негнущихся ногах, то и дело поворачиваясь к ней задом, поднимая хвост и демонстрируя его белую изнанку. Хвост этот, видимо, кроличья гордость, именно его он прежде всего старается показать с выгодной позиции. В заключение «ухажер» опрыскивает свою «даму» мочой, иногда даже с метрового расстояния или перепрыгивая через нее. Опрыскиваются мочой и соперники.

Но вот принадлежащую им территорию кролики не метят мочой или калом, как это делают волки, собаки и многие другие животные. Кролики для этой цели используют другие «духи», содержащиеся в особой железе (как у куниц, барсуков, скунсов и мангуст). Под подбородком у кроликов-самцов расположены полукругом большие поры, выделяющие специальное пахучее вещество. Почесываясь подбородком о различные предметы вокруг, кролик метит свой охотничий участок. Шерсть на этом месте подбородка обычно всклокочена и имеет желтоватый оттенок, а у старых самцов она стерта почти до основания. Кролик-самец уже с трехмесячного возраста начинает оставлять подобным способом свои «визитные карточки». У крольчих поры на подбородке значительно мельче, и шерсть там всегда остается гладкой: им совершенно ни к чему выдавать каким-нибудь резким запахом местонахождение своих запрятанных крольчат.

Людям, даже длительное время наблюдавшим за кроликами, почему-то никогда не удавалось заметить у них спаривания. Уже предположили было, что кролики спариваются только под землей, но вскоре один исследователь на Тасмании все-таки сумел зафиксировать этот процесс. Крольчихи становятся притягательными для самцов через каждые семь дней.

Жизнь супружеских пар у кроликов складывается примерно так же, как у людей. Если по соседству избыток «незанятых» крольчих, крольчиха-супруга разрешает иногда своему супругу за ними поухаживать, даже погоняться за ними и спариться. Но ни в коем случае такая побочная жена не имеет права въехать к ним в дом: этого «законная» никогда не допустит. И той приходится на ролях матери-одиночки самой рыть себе по соседству жилище. Самец же никогда не допустит, чтобы какой-нибудь соперник начал посягать на его законную супругу или даже на побочных жен, живущих на принадлежащей ему территории, и, чего доброго, с ними спариваться. Тут уж он любыми средствами постарается этому помешать, в бешенстве наскакивая на дерзкого пришельца. В таких случаях шерсть летит клочьями, и соперники бывают изрядно покусаны.

Однако в Австралии во время засушливого сезона, а в Европе примерно в конце лета кролики становятся очень мирными. Они линяют и теряют всякий интерес к крольчихам. В это время они, по-видимому, не способны к размножению. Семенные железы становятся дряблыми и обычно втянуты в живот. Самки же, кажется, остаются плодовитыми круглый год. В такой период кролики живут мирно и тихо. Самцы пасутся рядом на лужайке, низшие члены сообщества смешиваются с представителями королевского семейства и преспокойно спят с ними в одной норе. Таким образом, завязываются новые знакомства за пределами своего владения, которые потом, когда вновь наступает период размножения, легко переходят в брачные или любовные отношения. При этом снижается опасность близкородственного скрещивания в королевском семействе. У прирученных, хорошо откормленных животных период размножения не прекращается на протяжении всего года.

Дикие кролики могут регулировать численность своей популяции, причем самым удивительным образом. Частично это вызывается жестокой борьбой за существование, обусловленной, например, климатическими условиями. Так, на английском острове Скокхолме после засушливого лета 1959 года из 10 тысяч обитавших здесь диких кроликов только 150 пережили следующую зиму.

Недавно выяснилась совершенно ошеломляющая вещь; оказывается, часть кроличьего потомства никогда не покидает материнской утробы! Обычно крольчата появляются на свет через 28–30 дней, но при неблагоприятных обстоятельствах зародыши на двенадцатый или двадцатый день могут снова раствориться в матке, и организм самки всасывает в себя назад все питательные вещества, израсходованные на эмбриона. На эту процедуру уходит от двух до трех дней; затем в молочные железы поступает молоко, а самка снова спаривается — словом, все происходит так, будто она уже родила.

Мэкильвейну, работавшему в 1962 году в Новой Зеландии, удалось установить, что у местных крольчих более 50 процентов беременностей кончается именно таким образом. Материнский организм при растворении зародышей теряет значительно меньше питательных веществ, чем при выкидышах, которые у кроликов случаются крайне редко. Чем больше кроликам приходится тесниться в загоне или на воле и чем хуже в связи с этим у них становится с питанием, тем больше число кроличьих детей, которым никогда не суждено увидеть белого света. По всей вероятности, здесь немалую роль играет чрезмерное нервное напряжение беременной самки: чем ближе приходится кроликам селиться, тем чаще и ожесточеннее возникают между ними драки. «Частные владения» дробятся на более мелкие и становятся все беднее кормом.

У молодых самок зародыши рассасываются чаще, чем у старых. Удалось выявить, что «королевы», то есть старшие по рангу крольчихи, за год приносят потомство 6–7 раз, крольчихи ниже рангом — 6, а еще ниже — 5 раз. «Королевы» при этом выращивают 56 процентов своих новорожденных, а низшие по рангу — только 31 процент. Число крольчат в помете увеличивается в течение года в среднем с четырех до шести.

При благоприятных климатических условиях крольчиха может принести в год свыше 30 крольчат. А поскольку дочери из первого помета в том же году могут сами дать от одного до двух приплодов, то дети и внуки одной крольчихи к концу периода размножения могут составить более 40 голов! В Новой Зеландии, судя по некоторым сообщениям, их бывает даже больше шестидесяти.

Если самка принесла свое потомство глубоко в норе, то каждый раз, выходя наружу, она старательно засыпает вход землей и самым тщательным образом его утрамбовывает.

Новорожденный крольчонок весит от 40 до 45 граммов, но уже спустя неделю удваивает свой вес. Примерно с восьмого дня он начинает слышать и к этому же времени покрывается шерстью. Глаза у него открываются к десятому дню. Самка на второй же день после родов снова спаривается и через четыре недели покидает своих детей, чтобы родить новых. Для этого она в той же норе роет новую камеру.

Расцвета в своем развитии кролик достигает, по-видимому, к двадцати месяцам. В это же время он и больше всего весит. Считается, что дикие кролики доживают до восьми-девятилетнего возраста. Однако у графа Б. Бассевица такой прирученный кролик прожил в доме 12 лет. Этот кролик быстро научился пользоваться ящиком с песком и никогда в комнате не гадил. Он очень подружился с шотландским терьером, с которым вместе вырос, и прекрасно отличал своих от чужих. Как только в доме появлялись гости, он мгновенно исчезал между пружинами дивана, где устроил себе «нору». За три дня до смерти он был еще вполне бодрым, только шерсть у него несколько потускнела. В самый же последний день кролик вдруг перестал есть и уже не мог скакать по комнате: у него отказали ноги. За пять минут до смерти он последним усилием вложил голову в руку своей хозяйки, госпожи Бассевиц, но лизнуть эту руку, как он это обычно делал, уже не смог…

Перенаселение, всегда сопровождающееся нервным перенапряжением, приводит не только к учащению случаев рассасывания зародышей, но и к гибели отдельных взрослых особей… В 1958 году был проделан такой опыт. В загон, где уже обитало шесть крыс, подсадили еще 24. Эти «новички» стали постоянно подвергаться нападениям со стороны «старожилов». Вскоре почти все «новоселы» погибли, причем большинство из них — в первые же семь дней. При этом у них не было серьезных ранений, смерть наступила по другой причине — отказало сердце.

Патолог профессор Айкхов поймал как-то в сеть пятерых кроликов, в безумном страхе выскочивших из норы, спасаясь от запущенного туда черного хорька. Они были охвачены таким ужасом от встречи со своим смертельным врагом, что лежали в сетке словно парализованные с неподвижно вытаращенными глазами. После, уже в неволе, они, казалось, успокоились, начали есть и скакать по вольере, но окончательно они так никогда и не оправились от испуга, а, наоборот, тощали с каждым днем и вскоре скончались от базедовой болезни. А вот искусственным путем ни одному исследователю до этого не удавалось вызвать эту распространенную среди людей болезнь у какого-либо животного.