Австралийские этюды Полет бумеранга - Гржимек Бернгард. Страница 81

Через ущелье невысокой горной цепи, входящей в систему хребта Мак-Доннелл, попадаем в межгорную долину, где укрыт от жаркого дыхания пустыни Алис-Спрингс. Город больше и живописнее, чем я представлял его себе. Ярко освещенная центральная улица, кафе, рестораны, магазины. На улицах много стареньких, обшарпанных машин и полевых работяг — «лендроверов» и «джипов», на решетках которых подвешены спереди брезентовые мешки с водой. В таких мешках вода остается прохладной в дороге даже при здешней жаре.

Мы минуем город и останавливаемся на ночлег в долине сухой речки Чарлз-Ривер, «впадающей» в не менее сухую реку Тодд-Ривер. Обе они заполняются водой лишь в редкие периоды дождей. Годовая сумма осадков составляет в этом районе всего двести пятьдесят миллиметров.

Наутро осматриваем город с холма Анзак-Хилл. Все десятитысячное население размещается на четырех улицах, прижатых железной дорогой к правому берегу сухого русла Тодд-Ривер, и на трех «авеню» — по левобережью. В панораме города зелеными пятнами выделяются три парка, серыми глыбами залегли у дороги госпиталь и тюрьма, и манит на отдых мотель «Оазис».

Наше внимание привлекли две картинные галереи, принадлежащие художникам Рексу Баттерби и Гасу. В своем творчестве эти художники подражают выдающемуся пейзажисту-аборигену Альберту Наматжире, поэтому основная ценность их собраний — работы самого Наматжиры и его сыновей. Удивительные пейзажи пустыни, гор и речных долин в красно-синих тонах с причудливыми силуэтами белоствольных эвкалиптов. Такой видел свою родную природу талантливый художник-абориген, проживший всю жизнь в миссионерской резервации Германсбург, недалеко от Алис-Спрингса. В цветовой гамме его произведений слились воедино яркий художественный вымысел и реальная игра красок жаркого австралийского солнца.

Интересны также и картины различных художников, сюжеты которых навеяны мифами и легендами аборигенов, серии выразительных портретов жителей пустыни, бытовые зарисовки. Нашлось здесь место и фотовыставке, отражающей историю Алис-Спрингса: караван верблюдов, ведомый афганцем, повозка, запряженная волами, разбившийся маленький самолет, бунгало под соломенной крышей с надписью: «Отель» — с этого начинался город в конце прошлого — начале нашего столетия.

Рекс Баттерби, талантливый художник, посвятивший свою жизнь сохранению культуры и искусства аборигенов, радушно пригласил нас к себе и рассказал о школе Наматжиры.

Чтобы отдать дань уважения памяти замечательного художника, направляемся на городское кладбище, где похоронен Альберт Наматжира. На голом поле, без единого деревца — ровные ряды могил. К нашему удивлению, первые ряды пустуют, уставленные колышками с надписью: «Reserved» (Занято). Видимо, честолюбивым горожанам предоставлена возможность заранее обеспечить себе пребывание «на виду» и за последней чертой жизни. Недостает лишь столь обычного здесь в транспортном сервисе призыва: «Book ahead please!» (Резервируйте места заранее!)

Дальше могилы распределены по религиозному признаку: ряды англиканский, пресвитерианский, методистский, лютеранский, романо-католический. Знал бы Христос, сколь причудливо разветвится его вероучение!

Обойдя уже почти все ряды, мы не можем найти могилу художника. Обращаемся к высокому и полному меланезийцу, сидящему у входа, не знает ли он.

— Me mother know (Моя мать знает), — отвечает он на классическом пиджин.

К нам подходит пожилая женщина и, узнав, что Наматжира жил в резервации Германсбург, направляет нас в лютеранский ряд.

Прах Наматжиры покоится под бетонной плитой с выбитым на ней крестом и несколькими букетами увядших цветов. Принесенные нами цветы немного освежили скромную могилу выдающегося художника-аборигена.

Наутро, планируя дальнейший маршрут, заходим в местный научный центр и беседуем с географом Биллом Лоу о возможности пересечения пустыни Симпсона. Билл разворачивает несколько листов карт, на которых изображена в крупном масштабе эта песчаная пустыня. Преодолеть ее на машине можно только с северо-запада на юго-восток — по ложбинам между высокими, почти непрерывными песчаными грядами. Биллу уже приходилось пересекать пустыню Симпсона, и он по памяти наносит желтым фломастером возможный путь. На главном листе, где нет никаких ориентиров, кроме песчаных гряд, он просто соединяет крайние точки карты прямой линией по диагонали и говорит:

— Примерно здесь.

Его коллега, принимающий участие в разговоре, берет у него из рук фломастер и проводит линию на пять километров восточнее:

— По-моему, скорее здесь.

— Но в общем, как попадете между грядами, поезжайте — все равно ни вправо, ни влево свернуть невозможно. Примерно через сто тридцать километров пески кончатся и начнется щебнистая пустыня. А дюны нанесены очень точно — по аэроснимкам. Правда… — Билл взглянул на легенду карты и усмехнулся, — аэросъемка проводилась в пятидесятом году, дюны могли с тех пор передвинуться.

После выхода на щебнистую пустыню на карте появляются пунктиры дорог. Ведя линию по ним, Билл комментирует:

— Эта дорога здесь обозначена, но ее не существует… Эту дорогу смыло два года назад… Эта дорога идет не прямо, а вокруг холма, совсем в другом месте… А насчет этой дороги я не знаю — ее могло смыть в последние дожди…

Меня такие объяснения приводят в восторг, а Василь, напротив, все более мрачнеет.

Я успокаиваю его:

— Не волнуйся, Василь, все равно впереди будет побережье океана — дальше не проедем.

Прощаемся с коллегами, пополняем запасы воды и топлива — и в путь. Впереди траверс пустыни Симпсона, впереди новые испытания и приключения!

С обеих сторон за окнами автомобиля высятся ярко-красные гряды барханных песков, лишенные растительности. А впереди до горизонта тянется широкая зеленая «дорога» — это поросшая травой межгрядовая ложбина. Такие ложбины пролегают с северо-запада на юго-восток и могут служить наземной трассой через пустыню Симпсона, или Арунта, как ее называют аборигены.

Рядом со мной сидит пропыленный и обросший черной щетиной Василь Морариу. На легких участках пути он учится водить машину. Но сейчас, когда дорогу заменяет заросшая кочками колючей триодии ложбина, я не решаюсь доверить ему управление тяжелым «лендровером».

Прошло уже почти три недели, как мы выехали из Канберры, и за это время нам удалось достичь самого сердца Австралийского континента. Мы проехали уже более двух тысяч километров, и из них более тысячи по пыльной грунтовой дороге — трансавстралийской магистрали, пересекающей материк от Аделаиды до Дарвина.

Теперь, запасшись крупномасштабными топографическими картами, мы совершаем траверс пустыни Симпсона, начав его из городка Алис-Спрингс и намереваясь выйти к одинокой ферме Андадо на другом краю безлюдного моря барханных гряд.

Сейчас начало мая — глубокая осень. Температура днем не поднимается выше двадцати пяти градусов. Яркое солнце припекает в середине дня. На небе почти нет облаков. Дождей уже давно не было, но злаки в межгрядовых понижениях еще зеленеют, используя сохранившуюся в почве влагу.

Если через три дня мы не выедем к ферме Андадо, то сотрудники научного центра в Алис-Спрингсе свяжутся с фермером по радио и будут искать нас с помощью самолета. Но пока все идет благополучно.

Изредка попадаются небольшие рощицы или отдельно стоящие акации малга, изящные, прямоствольные, с прозрачной серовато-зеленой кроной. С одного такого дерева слетает небольшая стайка волнистых попугайчиков — тех самых, без которых не обходится ни один наш зоомагазин. На земле предков эти яркие длиннохвостые птички имеют лишь один вариант окраски: все они изумрудно-зеленого цвета. Это уже птицеводы в Европе развели синих, белых и желтых.

Два черных пустынных ворона медленно летят над ложбиной, обследуя местность в поисках случайной добычи. Из густых куртин триодии вспархивает стая розовых какаду, крупные хохлатые птицы делают круг и снова опускаются на землю. Быстро, легко и стремительно пролетают над самой землей две крошечные бриллиантовые горлицы.