На берегу спокойных вод. Компиляция (СИ) - Шекли Роберт. Страница 78

Сон? Он ущипнул себя. Щипок во сне? Он не пробудился. Он закричал. Иллюзорный крик? Он не проснулся.

Он был в знакомой обстановке своего кошмара. Но сейчас кошмар длился гораздо дольше, чем в прошлые разы, и кончаться не думал. Следовательно, это был уже не сон. (Сон — это просто более короткая жизнь, а жизнь — более длинный сон). Лэниген совершил переход, а может быть, переход создал Лэнигена. Невозможное свершилось, потому что оно было возможным в мире Лэнигена, но назад путь отрезан, потому что в этом мире невозможное невозможно.

Мостовая никогда больше не расплавится под его ногами. Над ним высилось здание Первого Национального Городского банка. Оно стояло здесь вчера и будет стоять здесь завтра. Нелепо мертвое, лишенное возможности выбора и перемен, оно никогда не превратится в гробницу, в самолет или в скелет доисторического монстра. С унылым постоянством оно будет оставаться зданием из стали и бетона, бессмысленно доказывая это свое постоянство, пока не придут люди с инструментами и не начнут скучно разбирать его.

Лэниген шел по этому окаменелому миру, под голубым небом, затянутым у горизонта неподвижным маревом. Это небо, казалось, обещало нечто, чего оно никогда не могло дать. Машины двигались по правой стороне улицы, люди пересекали улицы на перекрестках, разница в показаниях часов составляла минуты и секунды.

Где-то за пределами города была сельская местность, но Лэниген знал, что трава там не растет под чьими-нибудь ногами, она просто стоит. Да, она, конечно, тоже растет, но медленно, незаметно, так что органы чувств этого не воспринимают. И горы были все такими же черными и высокими, но они были похожи на гигантов, захваченных врасплох, в середине шага и обреченных на неподвижность. Никогда больше не промаршируют они на фоне золотого (или пурпурного, или зеленого) неба.

Таков был этот замороженный мир. Таков был этот медленно изменяющийся мир, мир предписаний, рутины, привычек. Таков был этот мир, в котором ужасающие объемы скуки были не только возможны, но и неизбежны. Таков был этот мир, в котором изменение — эта подвижная, как ртуть, субстанция была превращена в тягучий, вязкий клей.

И в результате этого магия мира феноменов была уже здесь невозможна. А без магии жить нельзя.

Лэниген закричал. Он орал, а вокруг него собирались люди и глядели на него (но никто ничего не предпринимал и ни во что иное не превращался), а затем появился полицейский, как это и должно быть (но солнце ни разу не изменило свой облик), а затем приехала карета скорой помощи (но улица не менялась и на карете не было ни гербов, ни гербариев и у нее было четыре колеса, а не три или двадцать пять), и санитары доставили его в здание, которое стояло именно там, где оно и должно было стоять, и какие-то люди стояли вокруг него и не изменялись и не могли измениться, они задавали ему разные вопросы в комнате с безжалостно белыми стенами.

Они прописали отдых, тишину, покой. К несчастью, это был именно тот яд, с помощью которого он когда-то пытался спастись от своего кошмара. Естественно, ему вкатили лошадиную дозу.

Он не умер, для этого яд был не настолько хорош. Он просто сошел с ума. Его выписали через три недели как образцового пациента, прошедшего образцовый курс лечения.

Теперь он живет себе и верит, что никакие изменения невозможны. Он стал мазохистом — наслаждается наглой регулярностью вещей. Он стал садистом — проповедует другим святость механического порядка вещей.

Он полностью освоился со своим безумием (или безумием мира) во всех его проявлениях и примирился с окружением по всем пунктам, кроме одного. Он несчастлив. Порядок и счастье — смертельные враги, и Мироздание до сих пор так и не смогло их примирить.

Алтарь

С улыбкой на гладко выбритом лице мистер Слейтер легкой подпрыгивающей походкой шел к железнодорожной станции по Кленовой улице. Весеннее утро было просто чудесным.

Мистер Слейтер мурлыкал про себя мотивчик, радуясь пешей прогулке в семь кварталов. Всю зиму преодолевать такое расстояние казалось ему делом весьма занудным, однако нынешняя погода полностью возмещала неудобства пути. Какое удовольствие — жить, и какая радость — совершать ежедневные поездки в город!

И тут его остановил человек в светло-голубом пальто.

— Прошу прощения, сэр, — сказал он. — Не подскажете ли дорогу к Алтарю Баз-Матайна?

Мистер Слейтер, все еще переполненный весенним радостным настроением, задумался.

— Баз-Матайна? Как вы сказали? Алтарь Баз-Матайна?

— Совершенно верно, — с извиняющейся улыбкой подтвердил необычайно высокого роста незнакомец с темным вытянутым лицом.

По виду явно нездешний, решил мистер Слейтер.

— Страшно извиняюсь, — после непродолжительного размышления ответил он, — но, по-моему, я вообще не слыхал о таком.

— Все равно спасибо, — благодарно кивнув, сказал темнокожий и направился в сторону центра. А мистер Слейтер пошел к станции.

Лишь после того как кондуктор прокомпостировал ему билет, мистер Слейтер вспомнил о случайной встрече. Баз-Матайн, твердил он про себя, пока поезд проносился по туманным каменистым полям Нью-Джерси. Баз-Матайн. Должно быть, незнакомец ошибся, решил мистер Слейтер. Северная Амбросия в Нью-Джерси представляла собой маленький городок, настолько маленький, что местный житель знал в нем каждую улицу, каждый дом или магазин. Особенно такой местный как мистер Слейтер, живущий здесь уже почти двадцать лет.

По прошествии половины рабочего дня мистер Слейтер застал себя за тем, что сидит, постукивая карандашом по стеклянной крышке стола, и думает о незнакомце в светло-голубом пальто. Явно нездешний, он весьма странно смотрелся в Новой Амбросии, тихом и изысканном, оседлом пригороде, где люди носили добротные деловые костюмы и коричневые портфели. Встречались среди жителей и толстяки, встречались и худенькие, но чтобы принять кого-то из них за члена религиозного братства?

Мистер Слейтер выбросил эти мысли из головы. После работы он на метро доехал до Хобокена, затем на поезде до Северной Амбросии, и наконец опять пешком от станции до дома.

По пути к дому он снова повстречал незнакомца.

— Нашел, — сообщил тот. — Хоть и с трудом, но нашел.

— А где это? — поинтересовался, остановившись, мистер Слейтер.

— Рядом с Храмом Темных Таинств Изизы, — ответил незнакомец. — Какой же я бестолковый! Мне следовало спросить о нем сразу. Я знал, что это где-то неподалеку, но мне не пришло в голову…

— Храмом чего? — переспросил мистер Слейтер.

— Темных Таинств Изизы, — повторил темнокожий. — Ну там не конкуренты, конечно. Провидцы да колдуны, циклы плодородия и тому подобная мура. Не сравнимо с нашей компетенцией.

— Понимаю, — согласился мистер Слейтер, в ранних весенних сумерках внимательно разглядывая незнакомца. — Я, собственно, почему спросил: ведь я уже много лет живу в этом городе, но, вроде, никогда не слышал…

— Вот те на! — воскликнул незнакомец, поглядев на часы. — Даже не подозревал, что уже столь поздний час. Если не потороплюсь, то задержу церемонию.

И дружески махнув рукой, поспешно удалился.

А мистер Слейтер неторопливым шагом направился домой, размышляя по пути об услышанном. Алтарь Баз-Матайна. Темные Таинства Изизы. Похоже на секты. Неужели в его городке есть и такие места? Невероятно. Да просто никто не сдаст в аренду помещения подобным людям.

После ужина мистер Слейтер сверился по телефонному справочнику. Однако в списках абонентов не значились ни Баз-Матайн, ни Храм Темных Таинств Изизы. В службе информации о них вообще не знали.

Странно, подумал мистер Слейтер. Чуть погодя, он рассказал жене о встречах с незнакомцем.

— Чушь, — заявила та, поправляя передник. — В нашем городе невозможно основать какую-либо секту. Не то что секту, — женский клуб. Бизнес Бюро не позволит.

Мистер Слейтер согласился. Скорее всего незнакомец ошибся городом. Наверно, секты обосновались в Южной Амбросии, соседнем городке с несколькими барами, кинотеатрами и явно нежелательными элементами среди населения.