Разыскиваются полицией - Уозенкрафт Ким. Страница 58

— Сомневаюсь. Все это мне кажется странным. У нас не возникло никаких проблем в Чикаго, где нас снабдили документами. — Она приподнялась и посмотрела на Тома. — Вы знаете тамошних людей? Ту часть организации?

— Я знаю одно: с кем бы вы там ни общались, вас не подставили. Никто вас не сдал. Иначе мы бы все сидели за решеткой.

— Хорошо бы разделять вашу уверенность, — пробормотала Дайана. — С какой стати маршалам являться к Крису? Они знали, что мы где-нибудь поблизости.

Том взглянул на нее, как папаша в отпуске, которого достали балующиеся на заднем сиденье дети.

— Дайана! — одернула сокамерницу Гейл.

— Подожди, пусть выскажется, — произнес Том тихим, спокойным тоном.

— Когда вы узнали, что мы приезжаем?

— Вчера во второй половине дня. Мне позвонил Крис. Он даже не объяснил, кто должен быть. Просто настойчиво позвал на обед.

— В вашем распоряжении был целый вечер? А что насчет телефонного звонка. Кто это был? Кому вы звонили?

— Дайана! — недовольно воскликнула Гейл. — Перестань его допрашивать!

Том помолчал и, прежде чем ответить, смущенно на нее посмотрел.

— Я отменил встречу. Собирался пойти кое с кем на танцы. — Он снова покосился на Гейл.

— Дайана, угомонись! — попросила та. — Это мог бы быть Том, но это не он. Например, Рик из Чикаго. Но это тоже не он. И, разумеется, не Мэл. Это вообще никто. Мои люди подобным не занимаются.

— С какой же стати явились маршалы? Кто их навел?

— Никто. — Гейл сложила руки и села поудобнее. — Все произошло так, как предположил Том. Считаешь, федералы настолько простофили и им не известно, кто такие Крис и Мишелл? Прекрасно знают и в курсе их прошлого. Но теперь, как ты заметила, Крис и Мишелл ведут правильную жизнь.

— Ни у одного из нас нет никаких оснований крысятничать, — добавил Том. — Согласны? Ни один из нас не подвергнет опасности свободу Гейл. Она достаточно настрадалась за решеткой, и мы сделаем все возможное, чтобы ее не арестовали. — Он обнял Гейл за плечи и промолвил: — А я тем более.

Воцарилось молчание. Дайана распласталась на заднем сиденье, а Том вел машину. Бетонное шоссе, ровное и прямое, разворачивалось в свете фар, будто его сматывали с катушки, лишь ритмично мелькала белая прерывистая разделительная полоса. Дайана наблюдала, как она неслась из темноты навстречу машине и скрывалась под бампером.

— На обратном пути доведу ее до Норманна, [43] испорчу и оставлю без номеров. — Том похлопал рукой по приборному щитку. — Бедняга! Сам сяду в автобус и двинусь назад в Оклахома-Сити.

— Знаешь, зачем меня вызвали? — Дайана села на сиденье и обратилась к Гейл. — На командный пункт, в тот вечер, когда сумасшедший стрелял в меня и сержанта?

Гейл не сразу поняла, что ее подруга продолжала начатую накануне историю. Нежели это было так недавно? Гейл было глубоко наплевать, зачем и куда вызывали Дайану, но хотелось доставить ей удовольствие.

— Расскажи.

— Им захотелось кофе, и меня послали за ним в «Севен-илевен».

— Кто же в вас стрелял? — Том положил руку на спинку сиденья.

— Пьяный идиот. Продырявил дверцу моей патрульной машины мелкой дробью.

— Зачем?

— Напился. Захотелось пальнуть в полицейских. Разве вам никогда не хотелось подстрелить копа?

Гейл не понравился ее вопрос.

— Нет, — ответил Том. — Сколько бы у меня ни было недостатков, вот этого не хотелось. Ни копа, ни кого-либо иного.

— На это стоило посмотреть, — вдруг добродушно рассмеялась Дайана, и Гейл удивилась сменам ее настроения. — Я скакала от тощего деревца к другому с кофейником в одной руке и с пистолетом в другой, надеясь, что придурок с ружьем не перешел от переднего окна квартиры к заднему. — Дайана шумно вздохнула и перевернулась на бок. — На женщин всегда и везде плюют. Так было всегда.

— Не обязательно, — возразил Том. — Перемены требуют времени, если не хотите принимать радикальных мер. Такова теория!

— Скажите мне вот что, Том, — продолжила Дайана, — как получилось, что у вас и Гейл один приговор, вы начали отбывать срок в один день, но добились условно-досрочного освобождения два года назад. А она, если бы мы не драпанули из тюрьмы, сидела бы еще целых двенадцать лет. Так поведайте мне, Том, каким образом вам выгорело освобождение? Со стороны может показаться, что это либо потому, что мужикам всегда везет, а женщин посылают куда подальше. Либо вы скрысятничали. Ничего иного мне не приходит в голову.

— Дайана! — закричала Гейл, и ее лицо покраснело от гнева. — С кем, черт побери, ты разговариваешь? Кто ты сама такая? И по какому праву выдвигаешь подобные обвинения? Если ты считаешь, что вокруг тебя одни предатели, почему бы нам не остановиться, чтобы ты покинула машину? Ты этого желаешь? Остаться одна? Потому что я тоже не намерена находиться рядом с тобой, если ты сомневаешься в моих людях. Они прекрасные друзья, если ты вообще понимаешь, что значит дружить. Ты просто выводишь меня из себя своей глупой болтовней!

— Послушайте, — промолвил Том, — я не совсем понимаю, почему вам не дает покоя то, что я еду с вами. Я помогаю вам обеим. Я на вашей стороне. А женщина, сидящая рядом со мной, самый главный в моей жизни человек. Я люблю ее. Буду любить вечно. Сделаю все, чтобы ей помочь. Куда бы вы ни собрались поехать — ваше дело. Я не стану вмешиваться.

Дайана вновь легла на сиденье. Пропади все пропадом! Она не знала, какие чувства испытывает Гейл, но сознавала, что сама она обрадуется, когда Том отвалит обратно в Оклахома-Сити. Допустим, не он сдал их маршалам. Теперь она в это верила: он не предатель. Но почему он так спешит возвратиться: из-за того, что освобожден условно-досрочно? Или это означало, что он навсегда скроется из их жизни? Дайана надеялась, что этот человек уберется и оставит в покое Гейл. Том поступил с ней низко — это ясно любому недоумку. Воспользовался ситуацией, хотя Дайана допускала, что он верил, что это любовь. Мужчины именно так представляют любовь. Подобрать себе женщину, которая станет вести хозяйство, готовить еду и ложиться в постель, когда им угодно. А в остальном — не путаться под ногами. Дайане показалось, что Том из таких. Привык, чтобы о нем заботились. Дайана сомневалась, что Гейл подойдет на такую роль. Но у них было прошлое — тяжелое прошлое. Откуда Дайане знать, чем двадцать лет назад руководствовалась Гейл, принимая решения? Вот у матери Дайаны выбор был невелик. Наверное, поэтому ей нравилось топить себя в водке? Это примиряло ее с фактом, что она родилась женщиной. Даже в нынешние времена Дайане иногда хотелось биться головой о стену, пытаясь доказать, что она способна стать детективом. Но если бы ей это удалось, все бы вокруг заявили, что это лишь благодаря тому, что она женщина. Очень символично. Если бы не эти мысли, Дайана бы спокойно проспала весь путь. Хотя какого черта она трепыхается? Им надо уносить свои задницы в Даллас, обзавестись новыми документами и начать все сначала. И так до бесконечности — опять и опять. Неужели навсегда? Даже если она сумеет воспользоваться советом Гейл и, поступив в институт, забудет прежнюю жизнь и начнет новую, словно жизнь подобно змеиной коже можно менять каждый год. Нет, Дайана не согласна. Она мечтала о той жизни, какую вела раньше. Пусть далекую от совершенства, но теперь, когда ее отняли, казавшуюся очень хорошей. А если бы Дайана сумела ее вернуть, то сейчас знала бы, как поступить, чтобы сделать ее еще лучше. Относилась бы добрее к Ренфро. Воспринимала бы его серьезнее. Она могла постоянно твердить себе, что ей не хватает лишь секса с ним, однако понимала: это нечто большее. Ей нужен Ренфро. Весь.

Дайана легла поудобнее и расслабилась, чтобы ушло напряжение из мышц. Она почти задремала, когда в заднее стекло ударил свет фар.

— Гейл, что такое?

— Не знаю. Похоже, ничего хорошего.

Дайана привстала и посмотрела назад. Дальний свет, фары быстро догоняли и светили примерно в двух футах над поверхностью дороги. Очень по-деловому. Вот они настолько приблизились, что залили светом все заднее окно. И тут вспыхнул синим, белым и красным высокотехнологичный, на уровне нового тысячелетия, проблесковый маячок техасского дорожного патруля.