Огонь Изначальный - Боталова Мария. Страница 7

Обрадованная тем, что слух возвращается, а значит, мне становится лучше, пожелала ускорить данный процесс. Собравшись с силами, попыталась подвигать рукой, но лучше бы этого не делала – рука, конечно, шевельнулась, если так можно назвать конвульсивное подергивание, только снова накатила слабость, закружилась голова и потемнело в глазах. В следующий раз, вырвавшись из полубеспамятства, обнаружила себя лежащей на чем-то мягком и уютном, а сверху меня прикрывало теплое, пушистое одеяло.

– Более подходящего места и времени, чтобы здесь появиться, ты придумать не могла, – рассматривая меня, проговорил задумчиво Ксай. Он расположился неподалеку, кажется, даже на одном со мной покрывале. Сидел в позе лотоса, а локтем упирался в колено, подпирая рукой подбородок, и, размышляя о чем-то, скользил по мне взглядом. Убедившись, что я в состоянии слушать, пояснил: – Ты знаешь, что мы в кхарриате Огня?

Сердце защемило, сразу вспомнился Джаяр – первый арэйн, ставший моим спутником в Арнаисе. Огненный арэйн, несмотря на свою ненависть, не пожелавший бросить одинокую, наивную девчонку на растерзание опасностям этого мира. Вспомнились сильные руки и карие глаза с зеленым ободком вокруг зрачка. Глаза, полные неуверенной нежности, заботы, на дне скрывающие разочарование, боль, отчаяние и еще множество противоречивых эмоций, что не давали ему покоя ни на минуту. Но потом перед мысленным взором возникла сцена нашего знакомства и ей предшествующий забег по рынку, когда я спасалась от опознавших во мне эвиса арэйнов. Тогда их, случайно очутившихся в одном из городов кхарриата Воды, было всего несколько, а что может случиться теперь, в центре огненных земель, где почти каждый житель догадается, кто я?! Даже при всех удивительных способностях арэйна Смерти вряд ли мы сумеем выбраться отсюда!

Я попыталась приподняться на локте, желая рассмотреть окружающую обстановку, но рука, слабая и непослушная, от малейшего усилия подломилась, заставляя упасть обратно и откинуть голову на подушку из скатанной в рулон шерстяной ткани.

– Лежи и не паникуй раньше времени, – хмыкнул Ксай. – Похоже, ты слишком много сил потратила. Нужно отдохнуть.

– И ты это говоришь после намека на то, что в любой момент на нас может наброситься жаждущая моей смерти толпа арэйнов Огня? – возмутилась я, потрясенно вытаращив на Ксая глаза. – Как я могу расслабиться и ни о чем не беспокоиться?

– Скажи, стихия в тебе осталась? – спросил мужчина, устремив на меня пытливый взгляд. На секунду, всего на секунду мы встретились глазами, я погрузилась в черноту со сверкающими серебристыми искрами, успела почувствовать, как начинает кружиться голова, после чего торопливо спрятала глаза. К тому же вопросы Ксая затрагивали слишком болезненную тему. Я не хотела, чтобы он понял, насколько мне плохо. – Ты чувствуешь Огонь? Можешь им пользоваться?

– Нет, не могу, – приглушенно выдавила я, уткнувшись носом в одеяло. – Наверное, весь закончился.

Если раньше я и не предполагала, что подобное может произойти, что стихия, которой хватило бы на подчинение множества арэйнов, на магию для них и на прекрасное будущее для моих детей, которым бы передалась по наследству часть Огня, может иссякнуть из-за одного-единственного заклинания, то теперь, пережив события в заледеневшей долине, испытала это на себе. Освобождая сотворенного Гихесом Изначального из плена вырвавшейся из-под контроля магии – ведь тот был всего лишь арэйном и наполовину человеком, получившим невероятную силу, но не готовым ею управлять, – я почувствовала, как много стихии во мне. Весь Огонь, вся эта мощь были выплеснуты мною, использованы против ледяных оков. Да, я почувствовала, насколько велика сила Огня, как его много, как он прекрасен, однако… чтобы справиться с магией Изначального, пришлось отдать стихию целиком, вычерпать себя до дна.

– Если в тебе больше нет стихии, ее не почувствуют арэйны Огня, – заметил Ксай. – А значит, будут воспринимать тебя одной из них. Никто не заподозрит в тебя эвиса Огня.

– Хорошо, значит, мне бояться нечего, – проговорила я спокойно, совершенно равнодушным голосом. Я уже смирилась. Зачем снова расстраиваться, бередить свои раны? Все хорошо, а в свете последних событий так даже лучше. Я смогу притвориться обыкновенным арэйном.

– Поспи, Инира. Тебе нужно отдохнуть, чтобы восстановить потраченные силы.

Я не стала спорить и говорить тоже ничего не стала – просто прикрыла глаза, позволяя странным, покачивающим волнам подхватить меня. Немного непривычно было засыпать, не представляя, где сейчас нахожусь и что ожидает меня при пробуждении. Есть ли вокруг деревья, прячущие нас от любопытных взглядов, могут ли незваные гости внезапно появиться, есть ли поблизости дорога, или мы на пустынной, безжизненной равнине, где до самого горизонта виден только серый, мрачный камень? Согласится ли Ксай проводить меня до кхарриата Эфира, захочет ли тратить свое время, или скажет, что нам не по пути и зря я направилась к нему?

Постепенно, несмотря на тревожные мысли и неопределенность, ощущение тихого покачивания меня убаюкало, погрузив в удивительные миры сновидений.

Я снова падала в бездонную пропасть, проносясь сквозь холодную, липкую тьму. Волосы шевелились, словно в воде, забивались в рот, скользили по коже, лезли в глаза, мелькая перед взором тусклыми, красными лентами, едва различимыми в безграничной, всепоглощающей тьме. Я хватала воздух руками, пыталась поймать клочки темноты, хоть немного замедлить падение, задержаться, но черные, влажные клубы неумолимо выскальзывали из пальцев. Темнота вливалась в легкие, сдавливала грудь, оплетала сердце, заглушала всякие звуки, не позволяя услышать даже собственный крик – только нерушимая тишина и бесконечное падение, все глубже и глубже, туда, откуда нет возврата. Я все равно пыталась кричать, от боли и страха, от дикого желания почувствовать себя живой, разорвать потустороннее безмолвие, все равно отчаянно хваталась за неуловимую тьму, снова и снова. А потом я увидела его глаза. Такие же черные, как окружающая темнота, но серебристые искры, что подобно звездам во Вселенной вспыхивали в глубине этих глаз, затопили вдруг все вокруг, став для меня путеводной нитью, надеждой и новой жизнью. Я больше не боялась. Верила и знала, что арэйн Смерти не позволит мне утонуть, не позволит затеряться мелкой песчинкой на дне странного мира, не позволит бесследно раствориться…

Наутро я чувствовала себя значительно лучше. Сон, повторявшийся из раза в раз, не давал мне проснуться от ужаса – казалось, я на самом деле снова умирала и без помощи не могла вырваться из бездны, однако потом, когда приходило спасение, я успокаивалась. Мистический сон плавно перетекал в обычный, позволяя выспаться и отдохнуть. Быть может, Ксай теперь всегда меня оберегал? Быть может, смерть не отказалась от меня – лишь отступила, ожидая подходящего момента? А Ксай не давал ей мною завладеть, отгоняя почти каждую ночь, когда она возвращалась?..

От полусонных и оттого бредовых размышлений меня оторвал аппетитный запах чего-то мясного, приправленного смесью знакомых и незнакомых трав. Живот, очнувшийся раньше меня, голодно заурчал, требуя законную пищу, которой вчера явно недополучил – один завтрак за весь день иначе, нежели издевательством, не назовешь! И не важно, что половину этого дня я проспала, восстанавливая растраченные силы.

– Вставай, раз уж проснулась, – хмыкнул Ксай. Надеюсь, он догадался о моем пробуждении не из-за громкого урчания в животе, а заметил, например, как я завозилась под одеялом? Дождавшись, когда закончу с блаженством потягиваться и выберусь из постели, арэйн добавил: – Вот фляжка с водой – можешь умыться перед завтраком, он еще не готов.

– Спасибо, – поблагодарила я, с интересом озираясь.

Сколько хватало глаз, во все стороны тянулась каменистая равнина. Неровная поверхность была сложена из гигантских плит, где-то бугристых, волнообразных, а где-то гладких, местами потрескавшихся или переходящих в булыжники, большие, с человеческий рост, и маленькие, хрустящие под ногами россыпью крошки. Если вглядываться в даль, охватывая взором все пространство до горизонта, в то же время не фокусируясь на отдельных элементах пейзажа, начинало казаться, что по равнине когда-то гуляла волна, а затем внезапно застыла, превратившись в неподвижный камень. На горизонте серая равнина сливалась с таким же серым, пасмурным небом, сегодня полностью затянутым тучами, из-за чего однообразный, безжизненный пейзаж выглядел еще более мрачно.